В. Сиповский - Родная старина Книга 3 Отечественная история с конца XVI по начало XVII Страница 38

Предание о доблестном подвиге Сусанина, который не задумался отдать свою жизнь за царя, свято хранится в народной памяти. (Достоверность этого подвига вполне подтверждается царской грамотой, где царь Михаил освобождает потомство Сусанина в награду за его самоотвержение от всяких повинностей и щедро наделяет землей.)

Великое посольство от Земского собора 13 марта прибыло в Кострому. На другой день утром открылось величественное зрелище. Костромское духовенство с местной чудотворной иконой Богоматери двинулось при звоне всех колоколов, в сопровождении множества народа, из собора к Ипатьевской обители. С другой стороны сюда приближалось московское посольство с чудотворной иконой Владимирской Богоматери, с крестами и хоругвями. Во главе посольства были Феодорит, архиепископ Рязанский, Авраамий Палицын, келарь Троицкого монастыря, бояре Шереметев и князь Бахтеяров-Ростовский. Толпы народу теснились за ними. Раздалось священное пение. Михаил с матерью вышли из монастыря навстречу крестному ходу и смиренно пали на колени пред образами и крестами. Их просили идти в обитель, в главную Троицкую церковь, и выслушать прошение Земского собора. Тогда Михаил «с великим гневом и плачем» сказал, что он вовсе и не помышляет быть государем, а инокиня Марфа прибавила, что она «не благословит сына на царство». Оба, и сын и мать, долго не хотели войти за крестами в соборную церковь, насилу послам удалось умолить их; они пошли заливаясь слезами. Отслужили молебен. Тогда архиепископ Феодорит преклонился пред Михаилом и сказал ему приветствие от духовенства:

— Московского государства митрополит Кирилл Ростовский и Ярославский, архиепископы, епископы, архимандриты, игумены и весь освященный собор благословляют тебя, великого государя, царя и великого князя Михаила Федоровича, Бога о тебе молят и челом тебе бьют.

Затем боярин Шереметев произнес привет от всех мирян:

— Великий государь, царь и великий князь Михаил Феодорович всея России!

Твои, государь, бояре, окольничие, чашники, стольники, стряпчие, дворяне московские и приказные люди, дворяне из городов, жильцы, головы стрелецкие, сотники, атаманы, казаки и всякие служилые люди, гости, торговые люди Московского государства и всех городов всяких чинов люди велели тебе, государь, челом ударить и о твоем государевом здравии спросить.

После этого Феодорит стал читать соборное послание. Тут упоминалось о пресечении на престоле московском царского корня, о злодействах изменников и поляков, желавших «попрать веру греческого закона и учинить в России проклятую латинскую веру». «Наконец, — говорилось далее, — Москва очищена, церкви Божии облеклись в прежнюю лепоту, по-прежнему славится в них имя Божие; но о Московском государстве пещись и Божиими людьми промышлять некому: государя у нас нет». Затем Земский собор извещал Михаила о единодушном избрании его на царство, о клятве всех верой и правдой служить царю, биться за него до смерти, молил Михаила, да идет он на царство свое, и выражал пожелания, «да возвысит Бог десницу его; православная вера да будет нерушима в великом Русском царстве и сияет во всю вселенную, как под небом пресветлое солнце; а христиане да получат тишину, покой и благоденствие».

Боярин Шереметев и архиепископ Феодорит затем обратились к матери Михаила, сказали все, что было им приказано от собора, и умоляли «моленья и челобитья не презреть и идти с сыном на царский престол».

Но мать и сын и слышать не хотели об этом.

— Сыну моему не быть царем! — воскликнула Марфа. — Не благословлю его; в мысли у меня того не было и в разум мой прийти не могло!

— Не хочу царствовать, и могу ли быть наследником великих царей русских! — говорил Михаил.

Долго и напрасно умоляли их послы. Марфа приводила и причины отказа; она говорила:

— Еще Михаил не в совершенных летах, а Московского государства всяких чинов люди по грехам измалодушествовались, дав свои души (то есть присягнув) прежним государям, не прямо служили.

Далее она упомянула об измене Годунову, об убиении Лжедмитрия, сведении с престола Василия Шуйского и выдаче его полякам; затем прибавила:

— Видя такие прежним государям крестопреступления, позор, убийства и поругания, как быть на Московском государстве даже и прирожденному государю государем? Да и потому еще нельзя: Московское государство от польских и литовских людей и непостоянством русских людей вконец разорено; прежние сокровища царские, из давних лет собранные, литовские люди вывезли; дворцовые села, черные волости, пригороды и посады розданы в поместья дворянам и детям боярским и запустошены, а служилые люди бедны; и кому Бог повелит быть царем, то чем ему служилых людей жаловать, свои государевы обиходы полнить и против недругов стоять?

Марфа, как видно, противилась избранию сына не для вида только и неспроста: она ясно понимала бедственное положение Русской земли и сознавала, как тяжко и опасно быть царем в такую пору; она боялась благословить сына на царство и вместе с тем на гибель. Кроме того, была и еще важная причина для отказа.

— Отец Михаила, Филарет, — прибавила Марфа, — теперь у короля в Литве в большом утеснении, и как сведает король, что на Московском государстве царем учинился сын его, то сейчас велит сделать над ним какое-нибудь зло, а Михаилу без благословения отца своего на Московском государстве никак быть нельзя!

Послы всячески уговаривали и мать, и сына, со слезами умоляли, челом били, чтобы соборного моленья и челобитья они не презрели, говорили, что его, Михаила, выбрали по изволению Божию, а прежние государи — царь Борис сел на государство своим хотением, изведши царский корень; вор Гришка-расстрига по своим делам от Бога месть принял; а царя Василия избрали на царство немногие люди…

— Все это делалось, — прибавили послы, — волею Божиею да всех православных христиан грехом. Во всех людях Московского государства была рознь и междоусобие, а теперь Московского государства люди наказались и пришли в соединение во всех городах… Всею землею избрали мы сына твоего, хотим за него головы класть и кровь лить. Не испытывай судеб Божиих, хоть и погибли Годуновы и Шуйский. Судьбами царей воля Божия действует; ей ли противиться? Не страшись и за государя нашего митрополита Филарета: мы послали уже в Польшу и отдаем за выкуп его всех пленных поляков.

Около шести часов умоляли послы непреклонную инокиню благословить сына. Духовенство с образами приблизилось к ней; послы, воины, народ поверглись пред ней на колени. Все напрасно… Она стояла, обнимая своего сына, обливая его слезами…

— Сие ли угодно вам, — заговорил наконец в горести Феодорит, — нас, бедных, не пощадить и сирых оставить? И окрестные государи, и недруги, и изменники порадуются, что мы сиры и безгосударны, и святая наша вера в попрании и разорении от них будет, а мы все, православные христиане, в расхищении и пленении будем, и святым Божиим церквам будет осквернение, а многочеловечный, многособранный народ в безгосударное время погибнет, и междоусобная брань снова воздвигнется, и неповинная христианская кровь прольется… Все сие, все взыщет Бог в день Страшного и праведного суда на вас — на тебе, великой старице инокине Марфе Ивановне, и на тебе, великом государе нашем Михаиле Феодоровиче. А у нас о том, у всех всего великого Российского царствия городов, от мала и до велика, крепкий и единомысленный совет положен и крестным целованием утвержден, что мимо государя нашего Михаила Феодоровича на Московское государство иного никого не хотеть и не мыслить о том!..