Вадим Дамье - Стальной век: Социальная история советского общества Страница 39

Действительно, «якобинец» Ленин понимал систему «пролетарской» диктатуры как власть узкой партийной олигархии вождей, которая управ­ляет массами и «воспитывает» их в «коммунистическом» духе. Претензии «промежуточной» инстанции бюрократов, передающих сигналы «сверху» вниз, в народ, в его планы не укладывались. Позднее Троцкий и его сто­ронники назвали это «возвышение» аппарата «Термидором». В этой ана­логии была доля истины: термидорианцами называли в период Француз­ской революции XVIII века слои, не разделявшие идейный пафос револю­ции, но извлекшие из нее реальные выгоды, привилегии и богатства. Кроме того, под «термидором» понимали отступление от «революции» к «поряд­ку» (в этом смысле говорили о НЭПе как о «термидоре», а Ленин заявил французскому коммунисту Ж.Садулю: «Рабочие-якобинцы более проница­тельны, более тверды, чем буржуазные якобинцы, и имели мужество и мудрость сами себя термидоризировать»[250]). Но в том, что касалось «аппа­ратной революции» 1920-х гг., аналогии приобрели и иной смысл.

Еще осенью 1922 г. Ленин пытался нанести удар по «аппаратной» фракции Сталина, который, в свою очередь, шел на сближение с влиятель­ными членами Политбюро - Г.Е.Зиновьевым, возглавлявшим Петроград­скую партийную организацию и Коминтерн, и Л.Б.Каменевым. В свою очередь, Ленин пытался примириться со своим бывшим оппонентом пе­риода «дискуссии о профсоюзах» (1920-1921 гг.) - Троцким. Теперь, зи­мой 1922-1923 гг., воспользовавшись «грузинским делом», Ленин призвал возложить на Сталина и Дзержинского политическую ответственность «за... великорусско-националистическую кампанию»[251]. В продиктован­ных им письмах он потребовал, чтобы следующий XII съезд партии снял

Сталина с поста генерального секретаря. Более того, лидер большевиков планировал чистку партийных рядов и нейтрализацию верхушки. С этой целью он предлагал съезду ввести в состав ЦК и Центральной контроль­ной комиссии несколько десятков новых людей, «из рабочих», т.е. не свя­занных с существующими группировками, чтобы «растворить» в этой массе членов Политбюро и ЦК. Инструментом чистки аппарата он хотел сделать реорганизованный Наркомат рабоче-крестьянской инспекции. От­стаивание «грузинского дела» на ЦК больной Ленин надеялся поручить Троцкому. Одновременно он предлагал ему же отстаивать на партийном съезде укрепление внешней торговли (за ее смягчение выступал нарком финансов ПЯ.Сокольников, близкий к Зиновьеву).

По масштабу эти замыслы можно считать настоящим государствен­ным переворотом или, если угодно, контрпереворотом. В прошлом Лени­ну неоднократно удавалось навязывать свою волю, вопреки возражениям и противодействию своего ближайшего окружения, даже большинству партийных лидеров. Но теперь был уже не 1918-й, а 1923-й год. Мощный партийный аппарат и кадры на местах оказались в руках его противников, да и сам Ленин был болен и не имел возможность лично влиять на проис­ходящее. Более того, ЦК поручил Сталину контроль над соблюдением врачебного режима Ленина. Было запрещено информировать больного о политических событиях, и Сталин резко отругал жену Ленина, Н.К.Круп- скую, за нарушение этого запрета. В январе 1923 г. Ленин затребовал ма­териалы комиссии Дзержинского, но Дзержинский и Сталин отказались передать их его секретарю Л.А.Фотиевой. Тем не менее, 1 февраля Полит­бюро постановило позволить Ленину ознакомиться с этими документами. Ленин поручил своим секретарям Л.А.Фотиевой, М.И.Гляссер и Н.П.Гор- бунову изучить их и представить ему доклад, что те и сделали 3 марта. 5 марта больной лидер продиктовал письмо Сталину, в котором, сослав­шись на нанесенные Крупской оскорбления, потребовал извинений, угро­жая ему разрывом отношений. Копии он отправил Зиновьеву и Каменеву. Это был, конечно же, не только личный, но и политический шаг. Ленин «никогда не пошел бы на разрыв личных отношений, если б не считал не­обходимым разгромить Сталина политически», - заявила Крупская Каме­неву[252]. Вопреки ее опасениям, письмо было 7 марта передано Сталину, который тут же поспешил продиктовать свои извинения.

Одновременно 5 марта Ленин продиктовал письмо Троцкому с прось­бой «взять на себя... защиту» «грузинского дела»[253] на предсъездовском заседании ЦК большевистской партии, подтвердив свое недоверие Сталину и Дзержинскому. Вместе с этим посланием Троцкому были направлены ле­нинские заметки по национальному вопросу, составленные в декабре 1922 г.

Тот попросил разрешения ознакомить с ними Каменева, но Ленин отказал. Он передал через Фотиеву: «Каменев сейчас же все покажет Сталину, а Сталин заключит гнилой компромисс и обманет!». Секретарь Ленина пояс­нила: «.. .Ильич не верит Сталину, он хочет открыто выступить против него перед всей партией. Он готовит бомбу!»[254]. 6 марта Ленин продиктовал письмо П.Г.Мдивани, Ф.Е.Махарадзе и другим лидерам грузинских боль­шевиков, сообщив им, что готовит «записки и речь» в их поддержку[255].

Но бомба не взорвалась. 10 марта у Ленина произошел еще один при­ступ, после которого он более не был дееспособен. Троцкий же побоялся в одиночку идти на конфликт со всем составом Политбюро. Он сообщил Каменеву, что не станет добиваться смещения Сталина и Дзержинского (с постов генерального секретаря и наркома путей сообщения, соответст­венно) и исключения Орджоникидзе из партии, но потребовал изменения национальной политики, включения в подготовленные Сталиным тезисы по национальному вопросу осуждения великорусского шовинизма и идеи «единой неделимой» России, прекращения чисток в Грузии и «администра­тивного гнета» в партии, более настойчивого осуществления индустриали­зации и «честного сотрудничества» в руководящих органах. Сталин согла­сился принять эти требования. На заседании Политбюро он предложил по­ручить Троцкому (как «наиболее популярному члену ЦК») выступить вместо Ленина на съезде с отчетным докладом, и тот не стал настаивать на передаче съезду записок Ленина, включая «Письмо к съезду»[256]. Политбюро постано­вило зачитывать его на закрытых заседаниях отдельных делегаций.

XII съезд большевистской партии (апрель 1923 г.) продемонстрировал внешнее единство правящей верхушки. Мдивани, ссылаясь на указания Ленина, осудил «колебания» в национальном вопросе, высказался за фе­дерализм и потребовал признания того, что «разногласия решены теперь в пользу нашей группы», но был одернут, получив от главы правительства Закавказья И.Д.Орахелашвили характеристику «грузинского уклониста». Ему напомнили, что ссылаться на письмо Ленина запрещено. Украинский партийный лидер Н.А.Скрыпник заявил, что «на деле с великодержавным шовинизмом у нас никакой борьбы не велось», и этому «должен быть по­ложен конец», вопреки тому, что он определил как ««едино-неделимое» сменовеховское устремление наших советских аппаратов». Н.И.Бухарин осторожно призвал пойти на уступки национальным течениям, поскольку главной является борьба с «основным шовинизмом, который у нас есть, с великорусским шовинизмом»[257]. Официальную позицию озвучил Сталин, подчеркнувший как особую опасность великорусского шовинизма, так и тенденции к «наступательному» национализму в некоторых республиках. Фактически решено было ничего не менять. Итоги съезда закрепили как возросшую роль аппаратной группировки Сталина, так и оформление цен­трализованного государства под прикрытием федеративной формы.

   7. Национальная политика в 1920-е гг.

В июне 1923 г. пленум ЦК утвердил проект конституции СССР, подго­товленный комиссией ЦК. В июле 1923 г. проект был принят ЦИК СССР, а в январе 1924 г. ратифицирован II съездом Советов Союза. Тогда же, в июле 1923 г. было сформировано общесоюзное правительство - Совнарком СССР. Его декреты и постановления были обязательны к исполнению на всей территории Союза, во всех республиках. Главы республиканских правительств могли присутствовать на заседаниях общесоюзного прави­тельства только с совещательным голосом. Республиканские органы вла­сти (Центральные исполкомы Советов и Совнаркомы) были включены в общую государственную вертикаль, возглавленную союзным ЦИК и Сов­наркомом.

Главой союзного правительства был провозглашен Ленин, но он так и не приступил к исполнению обязанностей. Фактически его функции осуще­ствляли заместители председателя Совнаркома - Л.Б.Каменев, А.И.Рыков и А.Д.Цюрупа. После смерти Ленина в январе 1924 г. председателем прави­тельства СССР стал Рыков.

Национальная политика большевистских властей в период НЭПа оста­валась противоречивой. С одной стороны, были вложены значительные средства в развитие «национальных окраин». «Колониальная политика... Великобритании, - заявлял Рыков, - заключается в развитии метрополии за счет колоний, а у нас - колоний за счет метрополии»[258]. Советский премьер отчасти кривил душой: «центр» извлекал из периферии многочисленные выгоды (прежде всего, сырье и сельскохозяйственную продукцию), но, дей­ствительно, существовала и заинтересованность в «гомогенизации» и вы­равнивании уровня хозяйственного развития отдельных частей империи.