Всеволод Овчинников - Два лица Востока. Впечатления и размышления от одиннадцати лет работы в Китае и семи лет в Японии Страница 39

По населению Япония вдвое превосходит Германию, а по площади они почти равны. Японская железнодорожная сеть имеет общую протяженность 27 тысяч километров, германская – 41 тысячу. Но если в Германии поезда ежегодно переводят около 2 миллиардов человек, то в Японии почти 23 миллиарда. Объем перевозок на порядок выше! И прежде всего именно потому, что Страна восходящего солнца стала царством суперэкспрессов.

В ту пору скорость пассажирских составов в Северной Америке и Западной Европе не превышала 160 км в час. Первыми японский вызов приняли французы, создав через семнадцать лет свой суперэкспресс ТЖВ. Китай запустил сверхскоростной поезд между Пекином и Шанхаем. А в связи с всемирной выставкой «Экспо-2010» между Шанхайским аэропортом и центром города курсировал поезд на магнитной подушке.

Итак, сначала Япония, а затем Китай показали Западу, что считать железные дороги транспортом вчерашнего дня преждевременно. Нет сомнения, что опыт «Синкансэна» мог бы пригодиться при модернизации Транссибирской магистрали, что резко повысило бы рентабельность контейнерных перевозок. После распада Советского Союза из-за появления новых государственных границ они пришли в упадок. Так что даже возвращение к прежнему уровню перевозок могло бы вернуть России утраченные доходы от транзита на сумму около 100 миллиардов долларов ежегодно.

Но а если бы слово «Россия» перестало ассоциироваться прежде всего с понятием «плохие дороги», если бы скоростные экспрессы стали у нас таким же излюбленным средством междугороднего и пригородного сообщения, как «Синкансэн» у японцев, нашей стране удалось бы быстрее преодолеть разрыв условий жизни в столице и в регионах, в городе и на селе.

Знания, оплаченные кровью

Если бы из всех присущих японцам черт потребовалось выделить одну наиболее характерную, вернее всего было бы назвать любознательность. Причем широта интересов, прорывающая рутину повседневной жизни, страсть к постижению непознанного чаще всего столь же бескорыстны, как и присущая японцам тяга к красоте. Люди не разучились ставить духовные ценности превыше материальных благ.

Народ, интеллигентный в массе

Про японцев можно сказать, что этот народ интеллигентен в массе. Причина тут не в одной лишь поголовной грамотности. Кругозор японца – не только начитанность, но и умение людей в любом возрасте сохранять поистине детскую любознательность. На всякого рода курсы, выставки, лекции валом валят и молодежь и старики.

Помню, в 60-х годах мне доводилось писать об «Обществе рабочих – любителей музыки», о профсоюзном движении «Поющие голоса Японии». Это поистине массовые организации, численности которых могут позавидовать политические партии.

Общий разовый тираж японских газет близок к мировому первенству. Причем здесь надо отметить любопытную особенность. В мировой прессе принято делить газеты на «качественные» и «массовые». Первые из них, то есть самые солидные и влиятельные, вроде «Таймс» в Англии, «Монд» во Франции, «Вашингтон-пост» в США имеют сравнительно узкий круг читателей, тогда как бульварная «желтая пресса» выходит многомиллионными тиражами.

В Японии же именно «качественные» газеты («Асахи» «Майнити» и «Иомиури») одновременно являются и «массовыми», то есть самыми многотиражными. И дело здесь не в издателях, а в читателях – в уровне их запросов, которые приходится брать в расчет.

Музыкальная эрудиция среднего японца поражает гостей из стран Запада. Однажды я привел нашего известно скрипача Леонида Когана на концерт в Токио. И он был буквально потрясен, когда сидя в ложе обнаружил, что почти треть слушателей в партере следят за исполнителем по лежащим на их коленях партитурам.

Особенность японских СМИ – огромное количество еженедельников, более обстоятельно анализирующих текущие события, нежели газеты. Работая в Токио, я скрупулезно вел подшивку реклам об их предстоящих номерах. А это позволяло при необходимости быстро найти обобщающий материал на нужную тему.

Признаюсь, что в разговорах не только с профессиональными русистами, но и с японскими журналистами я нередко испытывал неловкость из-за того, что они больше меня знали о новинках российской литературы и искусства.

Было бы нетрудно, набрав десяток-другой примеров, нарисовать разительную картину вестернизации духовной жизни Страны восходящего солнца. Присущая японцам восприимчивость к новому проявляется и в том, что они легко поддаются зарубежной моде. Но, широко растекаясь по поверхности, западные стандарты вкуса остаются «детской болезнью», не способной изменить сущность национального характера.

Юный житель Токио, который ходит в джинсах и увлекается «тяжелым роком», не станет читать переложение «Войны и мира» на пятидесяти страницах. Он приемлет стандартизацию мод, но инстинктивно противится стандартизации мыслей и чувств.

Учение и труд – ключевые добродетели

Японская мораль возводит в число главных добродетелей труд и учение. Считается, что усердный поиск новых знаний и навыков украшает человека в любом возрасте. Практически все японские дети оканчивают полную среднюю школу из двенадцати классов, тогда как в 50-х годах половина из них ограничивалась обязательным девятилетним образованием. Если после войны лишь десять процентов школьников стремилось попасть в вузы, то теперь студентами хочет стать половина выпускников.

В Японии больше университетов, чем где-либо в Западной Европе. В стране более двух миллионов студентов высших и средних специальных учебных заведений. В Англии население, которое составляет половину японского, эта цифра в четыре раза ниже.

Высшее образование в Японии стоит дорого. И хотя цена его продолжает расти, тяга к университетскому диплому не ослабевает. Ведь это – единственный канал социальной мобильности, единственный шанс подняться вверх по общественной лестнице.

При японской системе найма скорость продвижения по службе определяется уровнем образования и выслугой лет. Так что начинающие трудовую жизнь после школы и после вуза оказываются как бы перед разными эскалаторами, которые движутся с неодинаковой скоростью и поднимают на разные этажи.

Ключом к успешной карьере служит не диплом сам по себе. Огромную роль играет, какой именно университет человек окончил. Перворазрядные фирмы и государственные учреждения предпочитают пополнять свой персонал выпускниками первоклассных университетов.

Тут и коренятся причины так называемого «экзаменационного ада». Чуть ли не с младенческого возраста японцу приходится отчаянно соперничать со своими сверстниками. Ведь преимущество при поступлении в перворазрядные вузы дают перворазрядные средние школы. А чтобы попасть туда надо тоже пройти трудный конкурс. Расходясь кругами, экзаменационная лихорадка докатилась даже до детских садов. А на подобном фоне закономерно пошли разговоры о развитии интеллекта младенца еще в утробе матери.

Многоступенчатая система конкурсных экзаменов породила разветвленную сеть репетиторства в виде платных курсов или частных уроков. Эта теневая система народного образования стала большим бизнесом. Разного рода дополнительные занятия посещают 80 процентов старшеклассников, готовящихся поступать в вузы.

Средняя японская семья тратит на образование детей почти четверть своего бюджета, то есть немногим меньше чем на питание. Так что сравнительно невысокие ассигнования на народное просвещение, которыми Япония выделяется среди других стран «большой восьмерки», щедро дополняются за счет родительских сбережений.

Донорские фургоны возле университетов

Больших затрат требует не только подготовка к вступительным экзаменам, но и само обучение. Ведь быть принятым – значит получить право посещать лекции и сдавать экзамены. А уж где жить, на что питаться, студент должен заботиться сам.

С первокурсника берут солидный вступительный взнос. И чем больше практических занятий требует специальность, тем дороже плата. В технических вузах она выше, чем в гуманитарных, а в медицинских – особенно высока. Так что учиться на стоматологов или хирургов в Японии по карману лишь детям медиков данного профиля.

Одной из самых ходовых в студенческой среде слово «арбайто», занесенное из немецкого языка еще в довоенные годы, означает не работу вообще, а именно приработок на стороне без которого не мыслится вузовская жизнь.

Для абсолютного большинства японских студентов учиться – значит одновременного подрабатывать себе на жизнь. Разница может быть лишь в том, что для одних «арбайто» – это дополнение к помощи родителей, а для других – единственный источник средств к существованию.

Самый старый, можно сказать классический вид «арбайто» – быть репетитором. Спрос на них в Японии есть всегда. Правда, одним лишь репетиторством теперь не проживешь. Парни покрепче нанимаются заталкивать пассажиров в вагоны метро и электрички. Работа тяжелая, но студенческий юмор уподобляет ее физзарядке. Утренние и вечерние «часы пик» длятся сравнительно недолго. Чем только не приходится заниматься будущим инженерам, юристам, врачам! Они моют машины на заправочных станциях, перед праздниками помогают универмагам доставлять покупки на дом.