Владимир Шигин - Короли абордажа Страница 39

Историк пишет: «Турки, видя беспорядок в войске Дориа, вышли из цитадели и, подкрепляемые арабами, напали на христиан и ужасное множество вырезали. Дориа, видя, что не слушают отбоя, приказал отвалить галерам от берега, надеясь, что солдаты, не имея возможности бежать, соберутся защищать свою жизнь. Видя, что и это не удается, он решился пожертвовать частью своих людей для спасения другой и велел садиться на суда всем, кого мог собрать с восмью сотнями освобожденных невольников, оставив четыреста человек солдат и матросов. Ему пора было отступать…» Прекрасно понимая, что дело безнадежно проиграно, и не строя никаких иллюзий, Дориа вывел свои галеры в море, и тут перед ним на всю ширину горизонта показался флот самого Барбароссы. Казалось, что теперь неминуем и морской разгром, но, проявив немалое искусство, Дориа сумел все же оторваться от преследовавшего его противника. Добычей Барбароссы стали лишь несколько самых тихоходных и обезлюдевших галер. Однако это ничуть не помрачило славы Барбароссы, ведь он победил самого грозного из христианских адмиралов. Так состоялась первая встреча двух противников, тех, кому на протяжении еще долгих и долгих лет предстоит не раз скрещивать между собой оружие. В дебюте более удачливым оказался Барбаросса. Всем было ясно, что на мировом небосклоне взошла звезда нового великого флотоводца. Возвращение Хайраддина в Алжир было поистине триумфальным.

Однако, как это ни покажется на первый взгляд странным, и Дориа заслужил похвалу императора Карла. Дело в том, что, лишившись двух с половиной десятков галер и оказавшись на грани голода, Барбаросса вынужден был, скрепя сердце, отменить свой поход на Кадис, которого так боялись в Испании. А спустя какой-то месяц Дориа нашел все же возможность еще и отомстить Барбароссе за свой досадный проигрыш. Узнав от лазутчиков, что алжирцы, нуждаясь в хлебе, послали за ним четыре судна в Египет, Дориа срочно вышел в море и легко перехватил все груженные пшеницей барки. Однако неудача у Цирцелло все же продолжала его угнетать. Не так думал Дориа начинать свою карьеру на испанской службе! Впрочем, Карл V довольный кадисской неудачей Барбароссы, наоборот, объявил Дориа кавалером Золотого руна и подарил ему Мельфисское герцогство… за успешное дело при Цирцелло! Доподлинно известны слова самого Дориа, сказанные в благодарность за эти весьма неожиданные для него награды:

— Я принимаю этот дар, чтоб доказать вашему величеству, что я решился посвятить вам остаток своих дней!

А на востоке сгущались большие тучи. Султан Сулейман Великолепный во главе огромной армии вторгся в Венгрию, а затем, покорив ее, и в Австрию. Вена была осаждена, однако устояла. Потеряв под стенами австрийской столицы более шестидесяти тысяч человек, Сулейман был вынужден отступить, но там же поклялся отомстить. Едва переведя дух, он набрал новое бесчисленное войско и выступил в новый поход. Карл V лихорадочно собирал войска по всей Европе, пытаясь противостоять нашествию мусульман.

Тем временем не сидел без дела и Хайраддин Барбаросса. Однако теперь знаменитого пирата волновали дела не морские, а «домашние». Дело в том, что рядом с Алжиром на скалистом островке вот уже много лет существовал испанский форт Пинос, контролировавший вход и выход из алжирской гавани, что постоянно доставляло пиратам массу хлопот. Однако неоднократные попытки овладения фортом всегда заканчивались неудачей. И вот теперь Барбаросса решил заняться Пиносом серьезно. Тем более что один из побывавших в форте купцов евреев рассказал Хайраддину о трудностях малочисленного гарнизона с продовольствием, а также показал, как строить печи для литья ядер.

— Я вырву эту христианскую занозу из тела моей земли! — объявил Барбаросса во всеуслышание, показывая рукой на ненавистный ему форт.

Для начала он предложил коменданту Пиноса храброму Мартону Варгесу капитулировать. Тот, разумеется, ответил отказом. Затем была долгая осада и непрерывные бомбардировки крошечного форта, но все напрасно, испанцы упорно держались. Отчаянная защита маленького форта навечно вошла в анналы мировой истории как образец высочайшего мужества. Сто пятьдесят человек сдерживали натиск более чем пяти тысяч врагов и оставляли свой пост, только погибая. Отчаявшись одолеть защитников форта, Барбаросса хотел было уже прекратить бессмысленную трату времени, денег и людей, когда к нему неожиданно явился перебежчик, рассказавший, что у защитников Пиноса на исходе порох. Хайраддин немедленно назначил штурм, и после ожесточенных схваток Пинос пал. Израненного коменданта привели к победителю.

— Ну, кто из нас одержал верх ныне? — обратился к пленнику рыжебородый пират.

Истекающий кровью испанец лишь усмехнулся:

— Этой победой ты обязан не собственному мужеству, а измене злодея. Если б не она, я держался бы и ныне! Сейчас в твоей власти лишь мое избитое тело, но дух мой по-прежнему не сломлен, и я презираю твою жестокость!

— Чего ты желаешь? — поинтересовался Хайраддин.

— Накажи изменника! — хмуро бросил Варгес.

— Хорошо, — пожал плечами Барбаросса. — Пусть будет по-твоему!

Приведенному предателю тут же отрезали голову ятаганом.

— Видишь, как я уважаю тебя! — сказал пират. — Так уважь и ты меня! Прими мусульманство и я сделаю тебя своим любимым пашой!

Испанский гранд спросил:

— Ты думаешь, что задобрил меня, и я смогу изменить своей совести? Запомни, что честь моя отвергает все посуленные тобой предложения!

— Рубите голову и этому! — крикнул в ярости рыжебородый.

Храброго Мартона Варгеса тут же изрубили на куски, которые и выбросили в море.

Спустя несколько дней был взорван, а затем напрочь срыт и захваченный Пиносский форт.

— Я сдержал свою клятву и вырвал ядовитый шип из сердца Африки! — гордо заявил Барбаросса.

Из остатков крепости по приказу Барбароссы построили мол, который соединил Алжир с островками бухты и скалой Эль-Джезаир. За нехваткой камня, его возили из ближайших развалин древнеримских городов. Теперь алжирская бухта, ранее открытая всем ветрам, была надежно защищена, став одной из лучших гаваней всего Средиземноморья и надежнейшим пиратским убежищем.

А на следующий год началась новая большая война. Сулейман снова вторгся в Европу. Пытаясь хоть как-то умерить пыл воинственного султана, Карл V выслал в Архипелаг свой флот во главе с Андре Дориа. Впервые под началом генуэзца была собрана столь большая морская сила: сотня галер, десятки транспортов и более двадцати тысяч пехоты. Дориа, правда, настоятельно просил императора дать ему еще пехоты и пушек, чтобы он мог нанести более сокрушительный удар в спину Сулейману, но Карл не согласился.

…На траверзе острова Занте впередсмотрящие авангарда Дориа усмотрели частокол мачт. То был флот давних соперников Генуи на торговых путях венецианцев. Более тридцати галер под флагом адмирала Венцента Капеля дремотно ворочались на пологих волнах. Флагманские галеры сошлись бортами.

— Присоединяйтесь к нам бить турок! — облокотясь на кормовые перила, кричал венецианцу Дориа. — Ведь нынче это дело всех христиан!

— Увы, мой брат, — развел руками чернобородый адмирал Капель. — У нас с Сулейманом мирный договор, и следовать за вами я не имею права. Но при том обещаю, что буду присылать порох и хлеб!

— Остерегайтесь доверять туркам! Они никогда не упустят случая, чтоб отрезать голову христианину! Решайтесь! Я добуду победу и без вас, и тогда к вам придет позднее раскаяние!

— Что я могу! — еще раз развел в бессилии руками венецианский флотоводец. — Мы всего лишь пешки на досках наших правителей!

— Салютации не давать! — велел Дориа своему пушечному помощнику.

Оба флота разошлись в полном безмолвии…

Узнав от местных рыбаков о местонахождении турецкого флота под началом Гемерат-паши в Латрском заливе, Дориа бросился туда, но опоздал и Гемерат-пашу уже там не застал. Тогда испанский адмирал повернул к крепости Корон, бывшей в ту пору главной базой турок на всем Пелопоннесе. Блокировав крепость с моря, адмирал высадил было десант, но контратакой был отброшен с большими потерями. Тем временем галеры Дориа, невзирая на обилие мелей, вплотную подошли к крепостным стенам и принялись их громить из всех пушек. Минуло несколько дней непрерывной изнурительной бомбардировки, и турки капитулировали.

Биограф адмирала так повествует обо всех перипетиях коронской эпопеи: «…Дориа поставил свои галеры полумесяцем около стен, омываемых морем, поместил свои грузовые корабли позади галер, закидав якоря за окружавшие скалы, воротами притянул к стенам свои корабли, на которых устроил мосты, по которым солдаты могли бы войти в город. А чтобы осажденные не мешали, то поставили легкие пушки по марсам. Тогда Дориа разделил свою армию на три отряда, из которых два вверив опытным офицерам, приказал каждому из них бить брешь и потом идти на приступ. Сам с третьим отрядом пошел громить крепостную стену в другом месте. Начальство же над галерами, на которых учреждены были мосты, поручил Антонио Дориа, своему родственнику, приказав ему дожидаться своих повелений. Один отряд скоро сделал пролом, пошел было на приступ, но был отбит с довольно сильною потерею. Андрей Дориа сильно вел атаку и послал сказать Антонио набросить мосты с галер на стены города и отправить людей на штурм. Турки, пораженные новизною такового штурма, оробели и отступили в цитадель, а 700 мусульман окрестных под начальством турецкого военачальника пришли на помощь Корону… Но один из отрядных командиров Дориа, известясь о движении этих 700 турок, велел на пути их вырыть глубокий ров, прикрыть его хворостом и землею, а сам с отрядом засел. Когда турки попались в ров, он напал на них и переколол всех. Гарнизон, находившийся в цитадели, сдался на капитуляцию и ему позволили удалиться и вынести лучшие свои вещи. Многие из Дориевых офицеров, заметив, что при Короне есть весьма удобные места для гавани, предложили учредить тут порт и выстроить цитадель, говоря, что это будет надежное прибежище для христиан и где они всегда могут держать турок под ударом. Дориа не согласен был с этим мнением. Он сказал, что лето удобно для предприятий, не должно его терять на устройство новой гавани, которую везде найдешь готовою, что не должно делать бесполезных задержек и что, наконец, для охраны цитадели придется оставить солдат, а они ему нужны…»