Андерс Стриннгольм - Походы викингов Страница 39

Из этой книги видно, что Хельги был родоначальником многих знатнейших семейств и славных людей Исландии. Брат его, Снебьерн, и дядя, Транд, первый — сын Эйвинда, последний — Бьерна, также поселились в Исландии; жилище первого называлось Ваттенсфьорд, последнего — Трандальгот.

Торир Снепилль, зять лагмана Торгнюра в Свейском государстве и сын сильного викинга, Кетилля Бримелля, также переселился в Исландию, учредил свое жилище в роще, которую содержал в большой чести, и был родоначальником великой семьи, распространившейся далеко по острову. И другие из первых обитателей Исландии вели свой род по отцу или матери из Свейского и Готского государства.

От Рождества Христова прошло 874 зимы, когда Исландия получила первых жителей, и спустя 60 лет после того она была так густо населена, как не бывала и в позднейшее время. Переселения туда из Норвегии с каждым годом до того множились, что Харальд Харфагр, опасаясь, чтобы они не обессилили государство, старался препятствовать им, обложив податью всех переселенцев в Исландию. В самое цветущее время острова считали там почти 4000 оседлых, независимых жителей.

Способ происхождения таких поселений, также природа страны, состоящей из утесов и пустынь, покрытых лавой, были причиной возникновения множества независимых общин на острове; каждое из поселений на занятой им земле под властью вождя составило самостоятельное целое. Несколько судов подплывают к Исландии. На них сидят норвежские изгнанники, люди, недовольные положением дел на родине, бездомные искатели счастья. Они уже завидели землю и главный из них, взявший с собой на чужбину, как залог покровительства, родных богов, священные столбики прадедовских кресел, украшенные ликами богов, с молитвой к Тору бросает их в море. Направляемые невидимой рукой божества, они укажут место для нового жилища пересленцев. Плаватели следят за ними с напряженным вниманием. Священные указатели нового крова останавливаются в одной бухте. В ту же минуту суда причаливают к этому месту. Плаватели выходят на берег. Земля им понравилась, и они хотят овладеть ею. Принятие земли во владение совершалось с особенным торжеством; носили огонь по границам взятого участка; чтобы другая толпа таких же странников не могла отрезать от него часть для себя, пускали стрелу для предупреждения их. Ставили также секиры, орлов, кресты во многих местах владения, и сами места получали названия от этих примет. Что касается обширности владений, то считалось законным обычаем, чтобы женщина получала не больше земли, сколько может обойти в весенний день двухлетняя корова от восхода до заката солнца. Первые поселенцы вообще присваивали обширные участки и неохотно уступали их, исключая немногие случаи. Для того норвежский король, Харальд Харфагр, приказал, чтобы никто не занимал земли больше, нежели может обойти в один день с огнем при помощи людей своего корабля. Предписано было зажигать костры с раннего утра на таком расстоянии, чтобы одна бродячая толпа видела дым другой. Каждый костер должен гореть до захождения солнца, и прежде, чем оно закатилось, следовало зажигать последний.

Король Харальд имел виды на обладание Исландией; он хотел поставить там своего ярла, как и на Оркадских островах. Для этой цели он послал на остров с тайными поручениями Унни, сына того шведа, Гардара, который принадлежит к числу первых путешественников, открывших Исландию. Ему обещан был сан исландского ярла, если замысел удастся. Но цель посольства стала известна, и, когда он поселился в Исландии с одиннадцатью товарищами, никто не хотел ему продавать ни скота, ни съестных припасов. Он перешел в другое место, но и там было не лучше. Принятый наконец одним поселянином, он обольстил у него дочь, бежал, но был догнан отцом и убит со всеми товарищами. С тех пор Харальд и его преемники до Олафа Святою довольствовались податью, собираемой с каждого ирландца, торговавшего с Норвегией.[125]

Итак, учреждение правительства на острове судьба предоставила самим туземцам. В новой стране знатный поселенец устраивал храм богам своей родины, вблизи, на лучшем месте, он учреждал судилище (тинг); в этих священных местах он властвовал над своими людьми, как жрец и судья (годи); другие пришлецы селились под мирной сенью этих учреждений. С поселенцев собиралась подать для Хрима; все полицейские и правительственные меры, какие только были сносны в то время, исходили от храмового годи, жреца и судьи. Так, храм и судилище Кьялларнеса были главным местом юго-западной Исландии; однако ж каждый вождь присоединявшихся поселенцев мог беспрепятственно оставить храмового годи, если он ему не нравился, и перейти от него к другому.

Но впоследствии, когда береговое народонаселение сгустилось, поселения окружили весь остров, храмы и их тинги умножились, тогда не могло существовать такое множество независимых владений, одно возле другого. В восточной четверти острова, сначала больше всех населенной, жил поселенец Ульфльот, происходивший по матери от королевского рода. На 60-м году жизни пришла ему мысль дать общие законы острову. Потребность соединения многих поселений под одной верховной властью, видно, чувствовалась глубоко, и Ульфльоту вверена верховная власть; он направляется на три года в Норвегию для совещания о том со своим дядей, мудрым Торлейфом. Во время его отсутствия товарищ его по воспитанию, Грим, объехал весь остров для выбора удобного места, где бы на будущее время можно было держать общую земскую сходку и суд: это было дело нелегкое, по причине необитаемости острова внутри, куда еще и ныне никто не отваживается пускаться без компаса, по затруднительной, местами непроходимой дороге.

Выбор остался за местом на юго-западе, где климат был теплее, вблизи большого озера Тингвеллир: эта земля была отнята у одного поселенца за совершенное им убийство. Она стала первой собственностью рождающегося государства; лошади могли тут свободно пастись на траве; всякий приезжий на тинг имел право рубить в лесу дрова, сколько ему нужно. Заведывание храмом и судом принадлежало годи. Не слагая с себя судебной власти в своих округах, годи собирались на общую земскую сходку в Тингвеллире: это было верховное правительственное место острова по законам Ульфльота; в судебной власти этого собрания все годи хотели участвовать, подчинились общим законам, данным Ульфльотом, и сделали его главным правителем на три года, возложив на него обязанность быть блюстителем законов, «глашатаем их», как называли его в то время.

Всякий желающий мог и на будущее время строить храмы и быть годи своего храма, но государство признавало только три судебных округа в каждой четверти, исключая северную, к которой принадлежали четыре, и только трех храмовых годи в каждом округе считало законными властями. Остров разделен был на четверти, которые назывались по сторонам света, таюке по важным прибрежным местам, особенно большим морским заливам. Четверть подразделялась на три гарды, или три весенних судебных округа; гарда в полицейском отношении — на трети, каждая с особенным годи. Годи собирал храмовую подать в своей трети с каждого из ее членов; наблюдал в ней за безопасностью и порядком; но каждую весну с двумя другими годи своей гарды обязан был держать суд. Как для весенних судов собирались всегда три годи, так четвертные годи, начальники четвертей острова, все вместе держали четвертные суды, которых таюке было четыре. К этому числу прибавилось пятое общее собрание, куда поступали все дела, не решенные по причине разделения голосов в других судах.

Вo всем следовали древним обычаям и правам., все устраивалось по понятиям, принесенным из скандинавской родины. Три ежегодных жертвенных пира собирали вместе друзей и родных; к числу любимых общественных развлечений принадлежали игры, на которых присутствовали жители всей пограничной страны, как участники или зрители; на частных херад-тингах и общих альтингах встречались близкие и дальние знакомые; эти частые общие совещания и свидания поддерживали сношения между расселенными жителями острова и служили в Исландии, как и в Скандинавии, гражданской и общественной связью.

Так государственный и гражданский быт древнего севера переселился на этот остров, лежащий на дальнем севере. Отделенные широким морем от всякого деятельного участия в событиях мира, чуждые споров с соседними государствами, в безопасности от иноземных нападений, исландские поселенцы были совершенно предоставленны самим себе, своим воспоминаниям и внутренним домашним и общественным отношениям. Их остров составлял как бы замкнутый мир. Качество климата и почвы, поставлявшие неодолимые препятствия успехам земледелия, побуждали их заботиться о луговой траве; они извлекали из нее пользу; доставали себе пищу из обильного рыбой моря, также озер и рек на острове, причем птицеловство и собирание яиц бесчисленного множества морских птиц, посещавших берег Исландии на некоторое время года, составляли для них богатое средство пропитания. Сенокос заменял для них жатву; скотоводство, рыболовство и птицеловство служили для них главными способами содержания; подобные занятия с оседлым образом земледельческой жизни соединяли беспечность и покой пастушеский; оттого у исландцев много и досуга, во время которого они припоминали песни старинных скальдов о подвигах предков, а также об Асах и их поколении.