Сергей Кремлев - Политическая история Первой мировой Страница 39

Соответственно, и основными задачами этого «английского Гольштейна» были: 1) пристёгивание к Англии (то есть в перспективе и к Америке) Франции и России; 2) проведение по отношению к Германии такой видимой линии, когда немцы не опасались бы в случае войны с Европейским континентом получить одновременно и войну с Английским Островом.

Последнее ещё называют «усыпить бдительность», чем Грей по отношению к Германии и занимался. Грей прежде всего и подготовил Первую мировую войну с англосаксонской стороны.

Позднее он утверждал, что «десять дней подряд» делал всё, чтобы сохранить мир в июле 1914 года. И Грею на такое заявление резонно отвечали: «Да, вы десять дней подряд делали всё, чтобы сохранить мир, но перед этим вы десять лет подряд делали всё, чтобы вызвать войну».

Между прочим, бывший Генерального штаба полковник русской армии, будущий Маршал Советского Союза Борис Михайлович Шапошников писал о «свойственных ханжам мазках Грея в обрисовке характера будущей мировой войны».

Вот уж сказано, как припечатано.

Обманывал Грей (точнее, обманывали Греем) Германию и впрямь с ханжеским размахом, не скупясь на авансы и посулы. Скажем, в предвоенные годы Англия якобы шла на заключение конвенции с Рейхом по сотрудничеству на Ближнем Востоке… Шла и на соглашение о разделе португальских колониальных владений в пользу Рейха.

«Иракская» конвенция должна была быть подписана 15 июня 1914 года, но потом акт подписания… «несколько отложили». Начавшаяся через пару месяцев война превратила конвенцию в бумажку.

«Португальское» соглашение было готово в мае 1913 года, в августе парафировано. Однако Грей затягивал и затягивал его обнародование, а подписание назначил на… конец июля 1914 года.

Именно неоправданное согласие посла Лихновски отложить опубликование договора по португальским колониям статс-секретарь фон Ягов ставил потом ему в вину как главный лондонский просчёт германской дипломатии. Хотя мог ли англофил Лихновски отказать «лучшему другу немцев» сэру Эдуарду в его просьбе о «небольшой» (всего лишь до начала мировой войны!) отсрочке?

Война подоспела так вовремя и так «удачно» избавила будущего виконта Фаллодона от необходимости подписывать усиливающие Германию документы, что провокационная линия Лондона выявляется на одном этом с полной прозрачностью. Кроме того, эти факты дополнительно доказывают, что далеко не кайзер горел желанием начать войну летом 1914 года.

Зато коллега Грея, первый лорд адмиралтейства Уинстон Черчилль (которого у нас будет повод не раз помянуть недобрым словом позже), с присущей ему энергией бодро заявлял: «Ни разу в течение трёх последних лет мы не были так хорошо подготовлены». Фон Ягов считал, что Англия небоеспособна, однако Черчилль представлял себе состояние английских вооружённых сил и промышленности получше фон Ягова. И уверенность немецкого статс-секретаря в неготовности Англии доказывает одно: англичане обманывали и обманули немцев.

В дополнение к моральному портрету английского министра иностранных дел сообщу, что, когда творец Шерлока Холмса Артур Конан Дойл в 1900-е годы выступил с гневным протестом против конголезской политики бельгийского короля Леопольда, заливавшего Конго кровью и слезами, сэр Эдуард заявил, что шумиха вокруг Конго угрожает европейскому миру.

Да оно и понятно!.. Оттолкнёшь от Антанты Бельгию, а та, не дай бог, разрешит Германии транзит войск через свою территорию для удара по Франции. И как же тогда с удобным поводом для Англии «вступиться» за «поруганную» Бельгию и вступить в войну?

Сэр Артур смотрел далеко вперёд…

Сразу после Сараевских выстрелов он в очередной раз демонстративно подчеркнул незаинтересованность-де Англии в развитии напряжённости и сумел создать у немцев полную иллюзию того, что Англия в войне против Германии участвовать не будет. Это было подстрекательство не столько тонкое, сколько совсем уж бесчестное.

Потом историки будут объяснять поведение Англии её якобы тревогами по поводу растущей-де германской морской мощи, но вот как соотносились военно-морские силы на основном морском театре в Северном море. Англия имела в «Гранд-Флит» («Большом флоте») и «Флоте Канала» 20 дредноутов, 38 додредноутов (линкоров), 5 линейных крейсеров, 67 крейсеров, 192 эсминца и 68 подводных лодок.

Флот открытого моря Германии включал в себя 15 дредноутов, 22 додредноута, 3 линейных крейсера, 25 крейсеров, 137 эсминцев и 24 подлодки.

Общее же число наиболее тяжёлых кораблей сверхдредноутного, дредноутного и додредноутного типа у Англии выглядело ещё внушительнее: 66 против 37 немецких. То есть за англичанами оказывалось явное преимущество, особенно с учётом французского флота (правда, слабого), а также отличной береговой обороны и хорошо защищённых морских баз. Англичане и более интенсивно, чем немцы, наращивали свою флотскую мощь.

К тому же на Балтийском море русский Балтийский флот подавляющее превосходил немецкие силы, и немцы оказывались перед необходимостью перебрасывать часть кораблей из Северного моря на Балтику через Кильский канал (что они потом и делали).

Нет, дело было не во флоте.

Во-первых, Англия желала войны лишь чуть менее, чем США. Да, Америке война сулила только многочисленные выгоды: подъём производства, снижение безработицы и социальной напряжённости, финансовое закабаление Европы, усиление своего политического влияния и создание массовой армии.

И всё это – без малейшего риска для своей территории, без риска проиграть войну.

Однако и Англия рассчитывала отбояриться лишь экспедицией на континент без ущерба для собственно Острова. А одновременно она предполагала разбить опасного германского конкурента, чьи товары вытесняли английские на мировом рынке.

Впрочем, все эти соображения могли заботить и заботили английскую элиту. Что касается рядового англичанина, то он воевать на суше с себе подобными (то есть с европейцами) не умел и не любил. Недаром Бисмарк в своё время похохатывал: «Если бы Англия высадила на берега Германии десант, то я просто приказал бы полиции его арестовать».

Двинуть запроливные массы англичан «на континент», в окопы, было не немного легче, чем подвигнуть на это же заокеанских «янки». О том, как с навешиванием «бубенцов воинственности» на рядового американца справилась элита США, мы в своём месте узнаем. Но технология в Америке была применена, в общем-то, та же, что за три года до этого в Англии. Способы её хорошо описал генерал Фёдоров, посетивший «Остров» в 1915 году с миссией адмирала Русина: «Газеты и журналы, плакаты и листовки, публичные доклады, патриотические манифестации, кино, театр»…

У Трафальгарской колонны Нельсона непрерывно шёл поставленный с размахом балаган по записи добровольцев на фронт. В результате так называемая «китченеровская» армия (по имени военного министра Китченера) вырастала на глазах: за год с 200 тысяч до 1 миллиона.

Соответственно росло и английское военное производство, чему очень способствовал принятый сразу после начала войны «Декрет о защите государства».

Возрастали и централизация, и контроль капитала за жизнью страны. И всё это были приметы новой империалистической эпохи. Ранее хоть умирать можно было по своему выбору. Теперь и этой «демократической свободы» европейца лишали: фронт и тыл приобретали черты тотальности. А в итоге росли прибыли элиты, то есть то, ради чего весь сыр-бор усиленно и разжигали.

В списке акционеров только одного оружейного концерна Армстронга, который с начала XX века не выплачивал дивиденды менее 10, а то и 15 процентов, были имена шестидесяти представителей знати или их жён, сыновей, дочерей; пятнадцати баронетов, двадцати рыцарей с титулом «сэр», восьми членов парламента, пяти епископов, двадцати крупных офицеров и восьми журналистов. Война этой компании могла принести одно – повышение годовых доходов в три, пять, а то и в десять раз.

Было из-за чего стараться.

Английский журнал «Экономист» уже во время войны в испуге проговорился однажды – в номере от 13 февраля 1915 года: «Филантропы выражают надежду, что мир принесёт международное ограничение вооружений. Но те, кто знают, какие силы фактически направляют европейскую дипломатию, не увлекаются никакими утопиями»…

Сэр Эдуард Грей утопиями не увлекался. Он и его патроны прекрасно понимали, что начинать войну имеет смысл только тогда, когда в ней против Германии (и Австро-Венгрии как вспомогательной единицы) будет воевать Россия. Россию к этому готовили более десяти лет, и теперь приходило время окончательно её «дожать» и поджечь тщательно обдуманный военный европейский пожар…

Глава 5. Выстрел в Сараево и англо-французские интриги

САРАЕВО было воспринято разными кругами в Европе по-разному. Убийство наследника австрийского престола можно было, конечно, счесть за «casus belli», то есть повод к войне, хотя бы войне Австрии с Сербией. Но вначале Европа отнеслась к произошедшему с явным безразличием. Николай II в своём дневнике об этом событии не упомянул ни словом. В Кронштадте тогда гостила английская эскадра с королём Георгом V на борту, и царь оставил для истории лишь сведения о байдарочных катаниях и завтраках с Georgie.