Коллектив авторов - Черногорцы в России Страница 39

Отдел рукописей Российской Государственной библиотеки. Разд. I. П. 1. Ед. хр. 29. Автограф.

1 Россия и национально-освободительная борьба на Балканах 1875–1878. М., 1978; Освобождение Болгарии от турецкого ига. Документы в 3 т. Т. 1. М., 1961.

2 В Костайнице находился штаб повстанцев.

3 Такие упреки вызваны тем, что при несопротивлении западных держав, Англия и Австрия, в особенности, твердо выступали за сохранение целостности османского государства и его территории, в том числе в большинстве населенной славянами.

4 Речь идет о проекте реформ, предложенных министром иностранных дел Австро-Венгрии, графом Дьюла Андраши (1823–1890). Их содержание было изложено в нотах от 18 (20) декабря 1875 г. и 19 (31) января 1876 г. Изложенные в них незначительные уступки в социально-политических и религиозных вопросах ничем не гарантировались, поэтому они встретили решительный отпор со стороны повстанцев, в том числе и Й. Поповича-Липоваца, о чем свидетельствует публикуемое письмо.

5 Граничары – сербское и хорватское население Военной границы, созданной Габсбургами еще в XVI в. для защиты от турецких набегов.

6 Имеется в виду разгром турок под Веной в 1683 г. польскими войсками под командованием короля Яна Собеского.

7 «Застава» – сербская либеральная газета в Воеводине (1866–1925).

8 «Сербадия» (Србади}а) – иллюстрированная научно-литературная газета. Выходила раз в месяц в Вене (1874–1877 гг.). Издатели – И. Виловский и С. Чурич.

9 Речь идет о помощи, которую Й. Попович-Липовац получал от Московского славянского комитета.

10 Петр Карагеоргиевич, намеревавшийся возглавить восстание, действовал во главе отряда в Боснийской Крайне. После того, как потерпел неудачу, он был вынужден уехать. Его отъезду способствовали Австро-Венгрия и Сербия, опасавшиеся его династических притязаний.

11 Не известно, выслал ли деньги И. С. Аксаков. Однако последующие письма Й. Поповича-Липоваца свидетельствуют, что его просьбы выполнялись.

12 Реформы были отвергнуты на скупщине боснийских повстанцев, которые приняли призыв к отпору, с которым выступил В. Пелагич (14 февраля 1876 г.). Вероятно, именно эту скупщину в Костайнице имеет в виду Й. Попович-Липовац // Ekmečič M. Ustanak u Bosni 1875–1878. Sarajevo, 1960. S. 186–187.

13 12 февраля 1876 г. около Тополы повстанцы разгромили турецкую колонну // Ibidem. S. 191.

14 Черняев Михаил Григорьевич (1828–1898), генерал-майор, с 1875 г. в отставке. Во время сербо-турецкой войны 1876 г. – главнокомандующий Тимокско-Моравской армии. С 1871 г. – член С.-Петербургского славянского комитета; издатель панславистской газеты «Русский мир».

15 Василий Александрович Гейман, генерал-майор.

16 Георгиевским крестом награждались за храбрость, проявленную при подвиге.

17 Е. Д. Милютина – жена (или дочь) военного министра графа Д. А. Милютина.

Русская судьба Джуро Давидовича

Д. А. Сундукова

Имя этого черногорца упоминается в исторических исследованиях как случайный эпизод из жизни более значительных политических фигур, таких как владыка Петр II Петрович-Негош, русские агенты в Черногории Я. Н. Озерецковский 1 и Е. П. Ковалевский2. Сам Джуро никогда не занимал высоких постов ни в родной Черногории, ни в России, где прожил большую часть своей жизни. Он не был знаменитым военачальником, дипломатическим агентом или участником значительных политических событий. Но этим, в частности, и интересна его биография, судьба человека рядовых способностей, не оправдавшего возложенных на него больших надежд, оторванного от родины и оказавшегося в непривычных условиях чужой страны.

Джуро Давидович родился в Черногории в конце 1820-х гг., то есть в последние годы правления митрополита Петра I Петровича-Негоша. Старший сын священника Томы Давидовича, он был гордостью и надеждой семьи. О его раннем детстве нам ничего не известно. Вероятно, он рос смышленым и активным ребенком, подобно другим черногорским мальчикам, с малых лет учился обращаться с оружием. Как и другие его соплеменники, он почитал владыку, ненавидел турок и недолюбливал австрийцев. Его жизнь сложилась бы вполне предсказуемо, если бы в мае 1838 г. Черногорию не посетил русский геолог Егор Петрович Ковалевский.

Ковалевский, капитан горного ведомства, прежде занимался поиском золотоносных жил в Сибири и на Урале. Его командировка была вызвана просьбой молодого цетиньского владыки Петра II Петровича Негоша, с которой тот в 1837 г. обратился к российскому правительству: прислать к нему опытного геолога, способного заняться поисками золотой руды. Но это задание не было единственным. Ковалевский был направлен на Балканы с целым рядом других поручений. Так, он должен был составить подробное геологическое и географическое описание Черногории, собрать статистические сведения о ее населении и природных ресурсах, административном устройстве. Кроме того, в его задачи входило выяснить, насколько благополучно внутреннее состояние этих территорий и устойчива власть. Накануне отъезда Ковалевский встречался в Петербурге с Я. Н. Озерецковским, чиновником по особым поручениям при российском посольстве в Вене, совсем недавно вернувшимся из Черногории3. Среди прочих сведений о далекой горной стране Озерецковский мог рассказать и о своем побратиме, священнике Томе Давидовиче.

Ковалевский пробыл в Черногории четыре месяца и благополучно справился со своим заданием. Однако, будучи вовлечен в черногорско-австрийский конфликт, оказался фигурой non grata в глазах австрийских чиновников. Во избежание возможных недоразумений, российское правительство приказало Ковалевскому завершить свою миссию.

Когда в сентябре 1838 г. русский капитан отплывал из Котора, он был не один. Вместе с ним с Черногорией прощался юный Джуро Давидович. Он не был первым черногорцем, отправлявшимся в Россию на обучение. Так, двоюродный брат Петра II Негоша, Джорджие (Георгий) Савов Петрович, не только обучался военному делу, но и некоторое время проходил службу в русской армии. Важно, что, вернувшись в Черногорию, Джорджие Петрович завоевал там репутацию русофила, спустя многие годы писал по-русски и поддерживал связи с российским консулом в Рагузе (Дубровнике).

Была ли это инициатива владыки Негоша или капитана Ковалевского – отправить Джуро на обучение в Россию – неизвестно, однако, она в равной степени отвечала интересам и черногорской, и российской стороны. Предполагалось, что, выучившись на горного инженера, Давидович возвратится в Цетинье исполненный любви к России и императору, и сможет принести пользу своей стране, а заодно посодействует укреплению русско-черногорских связей. Случай с Джуро интересен тем, что ему предполагалось дать не столько военное, сколько естественнонаучное и техническое образование. Таким образом, в Черногории должен был появиться собственный специалист.

Поскольку Ковалевский не мог сразу вернуться на родину (ему пришлось задержаться в Италии, а затем в Германии), молодой черногорец был оставлен на попечение российского консула в Триесте графа Кассини, которому было поручено позаботиться о временном размещении Джуро и об устройстве его в местное училище4.

Спустя несколько месяцев, когда дела Ковалевского были завершены, Джуро покинул Триест и направился в Вену. Там он был взят под опеку Я. Н. Озерецковским. Вот как последний описывает эту встречу в письме к Петру II Петровичу-Негошу: «Вчера, 20 декабря (1 января) является ко мне из посольства человек с юношей из Ваших гор, молодцом, каковы все Ваши воины. Я рад был его видеть как точно своего родного, а еще более приятно мне было обласкать и полюбить его, когда я узнал от него, что он Георгий, сын моего благоприятеля Попе Томо»5. Озерецковский сообщает, что его семейство обращается с юношей, как с родным, что он здоров и весел и сегодня пойдет в театр, «о котором ему очень хочется иметь понятие». В свою очередь Джуро рассказал ему о черногорских делах.

Вскоре в Вену прибыл Ковалевский и вновь встретился со своим подопечным. 8 января 1839 г.6 он представил Джуро послу Д. С. Татищеву, «который очень обласкал его и подарил ему червонец»7. Всем пришелся по душе его статный, «молодецкий» вид. В письме Озерецковский убеждал черногорского владыку в том, что сын «вернаго и храброго Попе Тома» «не в руках чужих людей»8. К письму приложена и небольшая записка, гордо подписанная «Георг», которую мальчик по-русски написал для родителей. С трогательным простодушием он рассказывает, что через три дня уезжает вместе с капитаном Ковалевским, что в Вене он часто ходил в театр и ему было хорошо и весело, что он не знает, как будет в Петербурге, но надеется, если будет хорошо учиться, там тоже будет «весяло». Джуро также пишет, чтобы родители ждали его возвращения в Черногорию «умным учоним»9. Озерецковский считал, что пребывание юного черногорца в России не затянется и «года через четыре» он вернется на родину «образованным молодцем»10. «Приехав в Питер, – обещал он Негошу, – буду его опять часто видеть и после позабочусь о его голове. Вам надобны будут благоразумные слуги»11. Но судьба Джуро сложилась иначе, и «Черногория его своим просветителем не увидала»12.