Сергей Семанов - Русский клуб. Почему не победят евреи (сборник) Страница 4

Приведя многообразные примеры такого рода из разных сторон тогдашней действительности, Маслов сделал вывод, причем с горечью и безо всякого злорадства: «Советская власть, когда она в руках евреев, проявляется более выпячено своими отрицательными чертами: евреи грубее, наглее, вороватей, у них больше заносчивости, сильнее третирование населения». И далее смягчающая оговорка: «Может быть, в этих отрицательных свойствах сказывается невысокий уровень развития того еврейского слоя, который энергично впрягся в советскую телегу…» Ну как нынешнему российскому гражданину не оглянуться на Гайдара и Чубайса, Березовского и Гусинского? И не вспомнить публичный чубайсовский призыв – «больше наглости»?

Любопытно, что наблюдения и выводы С. Маслова вполне соответствуют точке зрения нескольких еврейских авторов, объединившихся в сборнике «Россия и евреи» (издан, разумеется, в эмиграции, чуть позже). Авторы были встревожены переизбытком евреев в руководстве «диктатуры пролетариата» в красной России, справедливо усматривая в этом грядущую опасность для еврейства в целом. Книга эта ныне известна, вот для примера лишь краткая цитата: «Теперь еврей – во всех углах, на всех ступенях власти. Русский человек видит его и во главе первопрестольной Москвы, и во главе Невской столицы, и во главе армии… Русский человек видит теперь еврея и судьей и палачом…»

Уже говорилось, что свидетельств частных лиц той поры по «еврейскому вопросу» осталось крайне мало («за антисемитизм вне закона»), но они есть, недавно опубликованы. Вот один лишь пример – дневник писателя Михаила Булгакова за 1923–1925 годы. Очень он был раздражен по поводу тогдашнего всевластия евреев, читаем вот: «Френкель, ныне московский издатель, в прошлом раввин (вероятно и сейчас, только тайный)… Это рак в груди». Круто сказано, однако это у Булгакова отнюдь не случайная обмолвка, а осознанное мнение. Сходных суждений, острых или осторожных, можно ныне отыскать немало и без особенных усилий, в последние годы это стало возможно публиковать.

Каково же было русское отношение ко всем этим явным проявлениям очевидного национального ущемления и унижения? Ну, во-первых, существовала в эмиграции немалая часть бывшей белой армии, объединенной в полувоенный Российский общевойсковой союз (РОВС) – несколько тысяч закаленных бойцов, преимущественно офицеров или казаков. То была сила, и немалая! Ненависть к победителям они сохранили, об этом много говорили и писали, но сделать-то ничего не сумели. Несколько малозначащих терактов в Москве, и все. Зато агенты ГПУ хозяйничали в их зарубежных центрах почти как у себя дома, вспомним пресловутую операцию «Трест» и похищение самих руководителей РОВСа генералов Кутепова и Миллера.

Ну а в России? Никакого серьезного организованного сопротивления и тут оказать не удалось, даже попыток таких не обнаружилось. Прежде всего это объяснялось неслыханным коварством и изощренной провокаторской изобретательностью тогдашних карательных органов. Для них создать целую липовую «партию» или «заговор» было гешефтом совершенно пустячным. Но это лишь одна сторона дела, внешняя. Была тут еще одна подоснова, весьма глубокая.

Покойный ныне писатель Олег Васильевич Волков был, что называется, ровесником века, из родовитых дворян, ставший после революции «лишенцем», хлебнувшим все, что выпало тяжкого на русскую долю, вплоть до тюрьмы и лагеря. Судьбу своего поколения он познал вполне. У него есть небольшой, полный трагизма рассказ, действие происходит как раз в 1920-е годы. Бывший гвардейский офицер живет под другим именем, где-то служит. Но каждый год в полковой праздник он в своем подвале надевает сохранившийся мундир и в одиночестве «празднует». Кто-то донес, и в подвал стали ломиться. Герой, закаленный солдат, принимает решение: нет, он не станет отстреливаться, ну, убьет он еще пару несчастных русских мужиков, а зачем, а потом? И он пускает пулю в себя… Это нежелание бессмысленно проливать братскую кровь воздействовало сильнее всего на многих ненавистников революции, что, например, отчетливо прослеживается в судьбе известного генерала Брусилова, который не принимал еврейских и всяких иных комиссаров.

Именно с 20-х годов великое множество советских евреев, в особенности в сфере искусства, литературы и журналистики, стали брать себе псевдонимы: как правило, русские имена и фамилии. Список таких лиц занял бы целую книгу, не станем о том подробно. Но вот что характерно: попытка «раскрыть псевдонимы» вызывает не только у их носителей, но и множества иных евреев острую враждебность. В пятидесятых годах на тему о псевдонимах высказался Михаил Шолохов. Знаменитого лауреата Нобелевской премии по сей день костерят за это «антисемитом». Но почему, почему же? Ведь не о преступниках или больных дурными болезнями идет тут речь?

Рассказывали, что В. Сырокомский, возглавлявший по существу в 1970-х годах «Литературную газету», шутливо призывал своих присных: «Давайте мне евреев с русскими фамилиями!» Вопрос об именах и псевдонимах стоит очень остро в кругах российской интеллигенции (среди простого народа он не существует лишь при полном отсутствии тут гласности). Как-то автор этих заметок на одном собрании, куда сходятся самые разные люди, был представлен солидному, приятной внешности человеку, тот назвался: Даль Орлов.

Ну, как было не узнать известного всей стране человека – кинокритика, редактора популярного журнала «Советский экран», ведущего телепередачу с многомиллионной аудиторией «Кинопанорама». Состоялся, как всегда в таких случаях, обмен пустоватыми репликами, и я, чтобы проявить подчеркнутый интерес к случайному собеседнику, спросил: «А что, вас назвали в честь известного филолога?» Воспитанный собеседник проявил некоторую нервозность и ответил уклончиво. Исчерпав пустой разговорчик, мы раскланялись, а наш общий знакомый зашептал мне на ухо: «О чем ты спросил?! Мы с ним выросли в одном местечке, настоящее его имя – Гедали Магазинер…»

У многих евреев на вопрос о псевдонимах существует привычный ответ– они вынуждены скрываться вследствие государственного антисемитизма, вот если бы его не было, тогда… Любопытно. В идеократической стране на верхние посты идеологии допускаются люди разнообразные, но в любом случае – проверенные. Должность «Орлова» по советским правилам – это номенклатура Секретариата ЦК; перед утверждением все необходимые бумаги кандидата на такую должность проходят через множество кабинетов, где украшаются соответствующими визами. Так вот: те, кто разрешительные визы ставил, они-то все прекрасно знали, каково истинное наименование «Орлова», но его на важный пост согласно пропустили. Если таковое называется «государственным антисемитизмом», то что же есть тогда «государственный сионизм»?

В многонациональной стране, где проживает многочисленное и влиятельное еврейство, Гедали Магазинер имеет полное право выступать толкователем российского кино. Если он будет говорить серьезные и интересные вещи, люди скажут: «Какие умные эти евреи!» Если же он будет нести пошлость и лживую отсебятину, пусть отвечает сам, а не отсутствующий в природе «русский» по кличке Даль Орлов.

В Тель-Авиве издается журнал «22», орган недавних выходцев из России. В справках об авторах, помещаемых в конце каждого номера, нередко имеется примечательная помета, даваемая в скобках вслед за именем: «псевдоним». Очень разумно, издатели явно учли тут печальный советский опыт! Да, есть право любого печатающегося человека избрать себе любую подпись, но ведь читателям тоже не безразлично, выступает ли автор под своим именем или по каким-либо причинам скрыл его. Странно было бы наблюдать по телевизору выступление человека в маске… Литературные клички – порождение далекого прошлого, когда сочинительство было делом узкого круга, а «средства массовой информации» еще не сложились. Да и слишком уж много накопилось в истории случаев, когда с помощью фальшивых личин дурачили людей. Вот и следовало бы в наших оглавлениях оговариваться: «Алексин (псевдоним)», «Ананьев (псевдоним)», «Арбатов (псевдоним)»… И так далее до конца алфавита.

«Счастливые» для поколения «пламенных революционеров» 1920-е годы закончились, наступили 1930-е, для большинства из них ставшие весьма печальными. Много, очень много их стало жертвами «необоснованных репрессий», как плакали позже духовные наследники этих самых «пламенных». Особенно впечатляет тут словечко «необоснованные». Тут есть очевидное противопоставление репрессиям, так сказать, «обоснованным», то есть против попов, дворян, кулаков, казаков и «буржуазной интеллигенции». Их-то не жалко было ни тогда, ни в пору позднейшей «реабилитации».

Политическая история 1930-х годов и приход к единоличной власти Сталина в настоящее время хорошо изучены и описаны с самых различных сторон, любой заинтересованный гражданин может выбрать любую точку зрения. Нет сомнений, что в середине 1930-х страна пережила нечто вроде английской «славной революции» или наполеоновской контрреволюции. Но имелась в тогдашней истории России одна существенная, принципиальная разница. В революционной и послереволюционной Англии и Франции у власти находились французы и англичане, горячие патриоты своей родины, они и сделали их великими мировыми державами. В революционной же России, наоборот, власть захватили нерусские космополитические силы, которые были не только равнодушны к русской исторической сути, но даже прямо и открыто ненавидели страну и народ, кем безраздельно и жестоко правили.