Касильда Жета - Секс на заре цивилизации. Эволюция человеческой сексуальности с доисторических времен до наших дней Страница 4

Мы постоянно воюем с собственным эротизмом. Сражаемся с желаниями, ожиданиями, разочарованиями. Религия, политика и даже наука ополчились против биологии и миллионов лет эволюции наших аппетитов. Как же нам покончить с этой неустанной борьбой?

Ниже мы пересмотрим некоторые из самых важных современных научных данных. Мы углубимся в тему до самых основ современных взглядов на брак, структуры семьи и сексуальности – того, что влияет на нашу жизнь каждый день и каждую ночь.

Мы продемонстрируем, что человек эволюционировал в небольших группах, где почти всё было общим – еда, жилище, защита, забота о детях и даже сексуальное удовольствие. Мы не утверждаем, что люди – это такие марксистские хиппи от природы. Мы также не считаем, что романтическая любовь была неизвестна или неважна в доисторических общинах. Но мы покажем, что современная культура неверно трактует связь между любовью и сексом. С любовью или без, но беспорядочные сексуальные связи были нормой для наших доисторических предков.

Наверное, у вас на языке вертится вопрос: как можно знать что-то о сексе в доисторические времена? Никто из живущих не мог этого видеть, а окаменелостей социальное поведение не оставляет. Может, всё это очередной продукт чьей-то бурной фантазии?

Не совсем.

Есть одна притча о том, как судили человека за то, что он откусил в драке сопернику палец. Свидетель занял своё место. Защитник спросил: «Вы видели, как мой клиент откусил палец?» Свидетель сказал: «Вообще-то нет». «Ага! – самодовольно воскликнул защитник. – Как же вы можете заявлять, что он его откусил?» «Ну, я видел, как он его выплюнул», – ответил свидетель.

В дополнение к огромному количеству косвенных доказательств из различных человеческих сообществ по всему миру и близкородственных нам приматов мы посмотрим, что нам выплюнула под ноги эволюция. Мы проанализируем анатомические свидетельства в наших организмах, жажду сексуальной новизны, выраженную в порнографии, рекламе и том, как мы проводим наше свободное время. Мы даже поймём значение так называемого голосового сопровождения копуляции у жены вашего соседа – тех звуков, которые она издаёт в экстазе среди ночной тиши.

Читатель, знакомый с новейшей литературой по человеческой сексуальности, без труда поймёт, что значат слова «общепринятое представление о сексуальной эволюции человека», которые здесь мы сократили до просто «общепринятое представление». Выглядит это примерно так:

1. Юноша знакомится с девушкой.

2. Юноша и девушка определяют партнёрскую ценность друг друга, исходя из перспектив, основанных на их различных репродуктивных планах/способностях:

• она ищет в нём признаки преуспевания (или, по крайней мере, перспективы он ищет в ней признаки молодости, плодовитости, здоровья, отсутствия прежнего сексуального опыта и сексуальной верности в будущем. Иными словами, его оценка смещена в сторону плодовитой, здоровой, молодой партнёрши с перспективой деторождения на долгие годы и отсутствием детей на данный момент, чтобы они не посягали на его ресурсы;

• она ищет в нём признаки преуспевания (или, по крайней мере, перспективы на будущее преуспевание), социального статуса, физического здоровья и хороших шансов на то, что он надолго останется с ней, чтоб защитить и обеспечить их потомство. Избранник должен хотеть и иметь возможность поддерживать материально её саму (особенно в периоды беременности и кормления грудью) и её детей. Для этого есть специальный термин – Male Parental Investment (MPI) («вклад самца в потомство»),

3. Юноша в итоге добивается руки девушки. Предположим, они подходят друг другу по приведённым параметрам. Тогда они «создают семью» и образуют долговременную парную связь – «основное состояние, присущее человеку как виду», по определению известного автора Десмонда Морриса. Как только пара сформирована:

• она будет болезненно воспринимать признаки того, что он хочет оставить её (имеет близкие эмоциональные отношения с другой женщиной, поскольку это угроза её доступу к его ресурсам и защите), – и в то же время сама будет поглядывать по сторонам (особенно в период овуляции) в поисках кратковременного сексуального флирта с мужчиной, генетически превосходящим мужа;

• он будет болезненно воспринимать признаки её сексуальной неверности (поскольку это снижает исключительно важную для него уверенность в отцовстве), в то же время не упуская кратковременных связей с другими женщинами (поскольку спермы у него вырабатывается предостаточно).

Исследователи утверждают, что эти основные поведенческие шаблоны доказываются исследованиями, проводимыми по всему миру в течение нескольких десятилетий. Результаты вроде бы подтверждают общепринятое представление о сексуальной эволюции человека, и оно представляется вполне разумным. Но на самом деле они не подтверждают и оно не разумно.

Не оспаривая, что данные шаблоны явно присутствуют во многих культурах современного мира, мы не видим в них элементов человеческой природы; скорее, они – приспособления к социальным условиям, многие из которых возникли с появлением сельского хозяйства не более десяти тысяч лет тому назад. Такое поведение и склонности не есть запрограммированные биологически черты нашего вида; они – свидетельство приспособляемости человеческого мозга и креативного потенциала нашего общества.

Всего один пример. Мы утверждаем, что, по-видимому, устойчивое предпочтение женщинами состоятельных мужчин не есть результат внутренней эволюционной программы, как предполагает общепринятая модель, а является просто поведенческим приспособлением в мире, где мужчины контролируют непропорционально большую долю мировых ресурсов. Мы подробно рассмотрим тот факт, что до появления сельскохозяйственной деятельности, сотню столетий назад, женщины обычно имели такой же доступ к пище, защите и социальной поддержке, как и мужчины. Мы увидим, что переворот в человеческих сообществах из-за перехода к оседлому образу жизни в земледельческих группах привнёс радикальные изменения в условия выживания женщин. Женщина вдруг обнаружила себя в мире, где ей приходится обменивать свои способности к размножению на доступ к ресурсам и защите, необходимым для выживания. Но это были совершенно не те условия, в которых наш вид развивался раньше.

Важно не забывать, что когда смотришь на всю шкалу существования нашего вида, десять тысяч лет на ней – всего лишь краткий миг. Даже если не принимать во внимание примерно два миллиона лет с тех пор, как появилась наша ветвь Homo, в которой наши предки жили небольшими группами собирателей, анатомически современный человек существует не менее 200 тысяч лет[1]. Поскольку первые свидетельства сельскохозяйственной деятельности датируются 8 000 годом до н. э., то количество времени, которое наш вид живёт в оседлых агрикультурных сообществах, составляет максимум 5 % от его опыта коллективной жизни. Всего лишь несколько сотен лет назад большая часть планеты была всё ещё заселена племенами собирателей.

Поэтому, чтобы проследить, куда уходят корни человеческой сексуальности, совершенно необходимо взглянуть под тонкую корку недавней истории человека. До сельского хозяйства люди развивались в сообществах, организованных на безусловной общности почти всего. И они делились всем не потому, что были благородными дикарями. В них было не больше благородства, чем в вас, когда вы платите налоги или пенсионные отчисления. Повсеместная, навязанная образом жизни щедрость была просто самым эффективным способом минимизировать риски для выживания нашего крайне социального вида. Щедрость и личный интерес, как мы увидим, не есть взаимоисключающие понятия. То, что многие антропологи называют крайним эгалитаризмом, было преобладающей схемой социальной организации во всём мире на протяжении многих тысячелетий, до появления сельского хозяйства.

Но едва освоив земледелие и одомашнив скот, человеческие сообщества изменились радикально. Их основой стали иерархические политические структуры, частная собственность, компактное заселение. Кардинально изменились многие социальные параметры, в том числе и положение женщины. Всё это представляет собой загадочную катастрофу для нашего вида: население разрослось как грибы после дождя, а качество жизни упало. Переход к земледелию, писал Джаред Даймонд, – это «катастрофа, от которой мы не оправились»6.

Есть несколько типов доказательств того, что наши доисторические предки жили в группах, где большая часть взрослых особей всегда имели несколько постоянных сексуальных отношений одновременно. Зачастую они были мимолётными, но не случайными и не бесцельными. Напротив, они усиливали ключевые социальные связи в этих сообществах, характеризовавшихся чрезвычайной взаимной зависимостью членов7.