Александр Широкорад - Казачество в Великой Смуте Страница 4

Казаки-новгородцы на Дону — самый предприимчивый, стойкий в своих убеждениях, даже до упрямства, храбрый и домовитый народ. Казаки этого типа высоки на ногах, рослы, с широкой могучей грудью, белым лицом, большим, прямым хрящеватым носом, с круглым и малым подбородком, с круглой головой и высоким лбом. Волосы на голове от темно-русых до черных; на усах и бороде светлее, волнистые. Казаки этого типа идут в гвардию и артиллерию.

Говор современных новгородцев, в особенности коренных древних поселений, во многом сходен с донским, жителей 1-го и 2-го Донских округов… Новгородцы лучше, чем москвичи, знали древние сказания о начале Руси и ее славных витязях-богатырях. Язык их деловых бумаг, как и старых донских казаков, чище московского и отличается от последнего как чистотой, так и образностью выражений»[14].

Следует заметить, что зачастую невозможно отличить волжских от донских и даже от запорожских казаков. Они совершали походы в одни те же области и могли подолгу жить у другой ветви казаков.

Характерный пример. В 1580 г. запорожские казаки ходили походами не только на Черное море, но и на Волгу и Каспий. К сожалению, об этих походах осталось крайне мало данных. Так, в 1580 г. хан Большой Ногайской Орды Урус жаловался Ивану Грозному на нападения казаков на ногайцев на Нижней Волге. Иван Грозный отвечал: «На Волге многие литовского короля литовские казаки живут, Федька Безстужев с товарищи. А приходят с Днепра. И приходят твоих людей громят. И литовский король с вами ссорити. И мы велели послати из Астрахани на Дон. И на Волгу тех воров сыскивати. А сыскав, велели их казнити».[15].

Поскольку ни хан, ни сам царь точно не знали, чьи казаки Федьки Безстужева, Иван счел за лучшее «повесить» разбой на «литовских», то есть запорожских казаков.

И действительно, в конце XVI — начале XVII веков разбои на Волге периодически приводили к параличу торговли на целые навигации. Недаром среди казаков ходила поговорка: «На Волге быть — ворами слыть!».

В 1572 г. отряд волжских казаков разгромил город Сарайчик на реке Яик (переименованной Екатериной II в Урал) — столицу Ногайской Орды. В 1577 г. отряд стрельцов под началом стольника Мурашкина разгромил «воровское гнездо» волжских казаков. Часть казаков вместе с атаманом Ермаком Тимофеевичем подалась к купцам Строгановым, другие с атаманом Андреем двинулись на Терек, а третьи под началом атамана Нечая вновь разгромили Сарайчик.

В 1585 г. атаман Матвей Мещеряк вывел 700 казаков на реку Яик в район устья реки Илек и на острове Кош-Яик построил городок. Так возникло яицкое казачество.

Пока речь шла о казаках, селившихся на берегах больших рек — Днепра, Волги, Дона и Яика. Но в XV–XVII веках существовали и казаки, не связанные с реками. Первое упоминание о таких казаках относится к 1444 г., когда рязанские казаки вырезали татарский отряд султана Мустафы.

Рязанские, а затем и московские князья на своих южных границах для защиты от нападений татар основывают укрепленные линии, узлами которых становятся небольшие крепости (городки). В них, наряду с детьми боярскими (одна из категорий дворян) и стрельцами, несли службу так называемые городовые (городские) казаки. Городовые казаки подчинялись своим атаманам, а те — воеводам городков.

Следует заметить, что в городках дети боярские сближались с казаками, а то и часто переходили в казаки. Важно отметить, что к 1603 г. служба в пограничных с Литвой и Диким полем городках стала подлинной мукой для посылаемых туда княжеских и дворянских детей.

У каждого княжича или сына боярина (не путать с детьми боярскими), посылаемого на городовую службу, было лишь два варианта. Или он прослужит несколько месяцев, максимум пару лет, там сотником, а затем будет вызван в Москву, где получит чин стольника и должность при дворе, ну, в крайнем случае, воеводы в малом городишке. Для таких городовая служба была лишь первой ступенькой в карьере. Большинство же оседало в городках, а в Москве царь забывал о них или чаще всего не желал слушать просьб их родни.

Шансов выслужиться и перевестись из городка практически не было. В итоге сотник или погибал в бою, или умирал в захолустье. Его сын в лучшем случае мог стать сотником, а чаще всего переходил в дети боярские или казаки, а затем — в однодворцы[16], то есть в крестьяне, не находившиеся в крепостной зависимости.

В первой половине XIX века историки отметили несколько курьезных случаев в Тульской, Тамбовской и Харьковской губерниях. Провинился чем-то мужик-однодворец, и начальство решило его немного посечь. Оголили мужику филейную часть, розги мочат, а тут бежит с воплем жена однодворца и бумажками какими-то машет. Поглядел исправник — а это грамота древняя, согласно которой оный однодворец — потомок князя Рюриковича или Гедиминовича. Делать нечего, велят однодворцу штаны без порки натягивать.

Городовых казаков конца XVI — начала XVII веков не следует путать с Городецкими казаками. Тут совсем другая история.

7 июля 1445 г. в битве у Суздаля московский князь Василий II был наголову разбит двумя татарскими царевичами — сыновьями хана Улу-Мухаммеда. Сам Василий попал в плен и со страху пообещал татарам за свое освобождение огромный выкуп и владение несколькими русскими городами. Обрадованные татары отпустили князя. Однако часто города вообще не были переданы татарам, из каких-то городов татар удалось позже изгнать, и в результате лишь Мещерский городок на Оке стал наследственным владением хана Касима, сына Улу-Мухаммеда.

Любопытно, что московские владыки платили дань касимовским ханам. Нет, я не шучу! Вот, к примеру, завещание Ивана III (умер 27 октября 1505 г.): «В ордынские выходы: в Крым, Казань, Астрахань, Царевичев городок (Касимов), для других царей и царевичей, которые будут в Московской земле, на послов татарских назначена тысяча рублей в год: из этой суммы 717 рублей платит великий князь, остальное доплачивают удельные»[17].

Выходит — это дань. Таким образом, через 25 лет после освобождения от ига Русь платила дань Крыму, Казани, Астрахани и Царевичему городку (Касимову)! Риторический вопрос: если это не дань, а жалованье касимовского правителя, то тогда и казанские, и крымские ханы должны были состоять на службе московского князя.

Следует заметить, что в XVI — начале XVII веков как в быту, так и в официальных документах Мещерский городок назывался то Касимовым, то просто Городком.

И вот в начале XVI века большую активность проявляют Городецкие казаки (по другим документам «мещерские казаки»). Первое упоминание о городецких казаках относится к 1491 году. Это были касимовские татары, в числе которых, возможно, имелись и этнические русские. Так, в конце 30-х годов XVI века ногайский хан Шийдяк упрекал Ивана IV за набеги и просил унять «мещерских казаков».

История городецких казаков еще ждет своих исследователей. А для нас они интересны не сами по себе, а как активные действующие лица Смутного времени. Любопытный момент: 20 марта 1600 г. царь Борис Федорович «пожаловал Царевича казачые Орды Бурмамета (Урус-Мухаммеда) посадил его на царство Касимовское и даде ему град Касимов с волостьми и со всеми доходы»[18].

Глава 2. Вооружение и нравы вольного казачества

Прежде чем говорить о боевых действиях казаков, надо сказать хотя бы вкратце об их вооружении. Естественно, первоначальная ассоциация значительной части читателей, что вооружение у казака — вострая сабля да длинная пика.

Действительно, казак без сабли — это не казак. Казацкие сабли в начале XVII века употреблялись не особенно кривые и не особенно длинные, средней длины пять четвертей, но зато очень острые: «…как рубнет кого, то так надвое и рассечет, — одна половина головы сюда, а другая туда». Лезвия сабель вкладывались в деревянные обшитые кожей или обложенные металлом пихвы (от слова «пихать») или ножны, часто украшенные на конце рукоятки каким-либо вырезанным из дерева зверем или птицей. А сами лезвия украшали золотые насечки.

Сабли носились у левого бока и привязывались узеньким ремнем под пояс посредством двух колец, одного вверху, другого ниже средины. Сабля столь необходима была для казаков, что в песнях запорожцев она называется всегда «шаблей-сестрицей, ненькою-ридненькой, панночкою молоденькою».

Ой, панночка наша шаблюка!3 бусурменом зустривалась,Не раз, не два цилувалась.

Как истинные «лыцари», казаки саблю предпочитали любому другому оружию, особенно пуле, и называли ее «честным оружием». Келепа, или боевые молотки, чеканы — ручное оружие, состоявшее из деревянной, длиной в аршин (около 71 см) ручки с железным молотком на верхнем конце, имевшем с одной стороны тупой обушок, а с другой — острый нос.

А козак козачий обычай знае —Келепом по ребрах торкае.

Копья, они же списы (позднее — пики), они же ратища, делались из тонкого и легкого древка длиной в пять аршин и окрашивались спирально красной и черной краской. Копья имели на верхнем конце железный наконечник и на нижнем — две небольшие, одна ниже другой, дырочки для ременной петли, надеваемой на ногу. На некоторых древках копий делалась еще железная пластинка для того, чтобы проткнутый копьем враг сгоряча не просунулся по копью до самых рук казака и не схватился бы снова драться с ним, так как были случаи, когда противнику и живот распорют, а у него кровь не брызнет, он даже не слышит и продолжает лезть в драку. Некоторые копья делались с остриями на обоих концах, которыми можно было и сюда класть врагов и туда класть. Иной раз у казаков копья служили во время переходов через болота вместо мостов: когда дойдут они до топкого места, то кладут один за другим два ряда копий — в каждом ряду копье и вдоль и поперек, и по ним и переходят. Когда пройдут через один ряд, то сейчас же станут на другом, а первый снимут и из него поместят третий. Да так все и переберутся.