Владимир Шавшин - Бастионы Севастополя Страница 4

Комитет привлек к созданию комплекса памятников на местах былых сражений и городских укреплениях талантливых архитекторов, скульпторов, художников: М. О. Микешина, А. И. Фон-Гогена, О. И. Энберга, А. И. Адамсона, В. А. Фельдмана, А. А. Венсана, Ф. А. Рубо, Ф. Н. Еранцева, Г. Н. Долина. Еще ранее городская дума приняла решение никогда не застраивать место бывшей оборонительной линии. Члены комитета, совместно с авторами проектов, вдумчиво и тактично подошли к разработке мемориального ансамбля. Обсуждались все тексты на памятниках и плитах «в единой связи с досками на храмах, на кладбищах, на зданиях и остатках оборонительных сооружений». В результате сложился строгий, благородный историко-архитектурный комплекс — образец безукоризненного вкуса, высокой культуры и исторической справедливости.

Лучшие из этих памятников — Затопленным кораблям и панорама «Оборона Севастополя 1854—1855 гг.», стали символами города Севастополя, известными во всем мире.

К сентябрю 1905 г. было сооружено более двадцати монументов, выполнено мемориальное обозначение оборонительной линии между первым и третьим бастионами Корабельной стороны, поставлены специальные плиты на местах расположения более чем 50 батарей, разбиты на территории бастионов скверы и аллеи.

Памятник защитникам первого бастиона находится в небольшом уютном сквере в конце улицы 1-й Бастионной. Представляет он собой искусственную скалу из необработанных диоритовых глыб в центре бассейна. Высота памятника — 2,5 м. Первоначальный проект монумента разработан Ф. Н. Еранцевым, затем его несколько изменили. Памятник пострадал в годы Великой Отечественной войны, реставрирован в 1958 г.

В восточной части сквера в 1905 г. была построена изящная ротонда с колоннадой дорического ордера (авторы проекта А. М. Вейзен, Ф. Н. Еранцев и Г. Н. Долин). В центре павильона находится гранитный круглый «ориентировочный стол». Его спроектировал подполковник М. Кияновский[17].

Дополнил проект инженер О. И. Энберг. На таких «столах» лежали доски из чугуна с рельефными изображениями укреплений.

В годы Великой Отечественной войны была разрушена крыша павильона, не сохранилась и чугунная плита. В 1958 г. ротонду частично реставрировали (парапет и базы колонн) по проекту архитектора А. Л. Шеффера.

От первого бастиона ко второму и далее — к третьему тянется, иногда прерываясь, мемориальная стенка. Она сооружена к 1905 г. по проекту О. И. Энберга. В нее вмонтированы чугунные плиты с обозначением батарей и наименований частей, державших здесь оборону. Надписи на них составил участник обороны П. Ф. Рерберг.

Некоторые из этих частей приняли участие в Балаклавском сражении, состоявшемся 13 октября 1854 г.

Англичане, превратив Балаклаву в свою базу, укрепили ее двойным рядом фортификационных сооружений: редутами, построенными турками под руководством капитана Ваглана, и батареями, соединенными между собой сплошной траншеей. Несмотря на это, князь А. С. Меншиков решил дать сражение, которое в случае удачи давало возможность выхода в тыл противнику и его разгрома. Для нападения на английские позиции главнокомандующий выделил около 16-ти тысяч человек под командованием генерала П. П. Липранди.

13 октября 1854 г. в пять часов утра, согласно диспозиции, генерал-майор Гриббе занял деревню Камары, а сотня казаков — часовню Иоанна Постного. Отряд генерала Ф. Ф. Левуцкого, подойдя к Кадыкойским высотам, открыл артиллерийский огонь по редутам противника, занятых турками. Подданные султана оказали сопротивление солдатам Азовского полка только на редуте № 1. Остальные же, бросив укрепления, помчались к Балаклаве. Из захваченных редутов русские стали увозить артиллерию. И тогда произошло событие, которое сделало этот день траурной датой в военной истории Англии. Лорд Раглан, раздосадованный потерей крепостных орудий, отдал роковой приказ отбить эти пушки. Выждав, когда бригада легкой кавалерии лорда Кардигана влетела в долину между Федюхиными высотами и редутами — «попав в мешок», русские встретили их сильным перекрестным огнем.

Безрассудная атака дорого обошлась Англии. «Потери легкой бригады… составили 102 убитых (из них 9 офицеров), 129 раненых (из них 11 офицеров) и 58 пленных…»[18]

Бедствием «непревзойденным в истории» назвала гибель кавалерии английская печать, а место это окрестили «Долиной смерти». Русские потеряли в этом сражении 131 человека убитыми и около 500 ранеными. Между первым и вторым бастионами раскинулась живописная Ушакова балка, названная в честь флотоводца Ф. Ф. Ушакова. Командуя Черноморским флотом, адмирал заботился о плановой застройке Севастополя, озеленении и благоустройстве. По его приказу в балке были построены беседки, карусели, площадки и заложен парк. В балке сохранились 200-летние фисташки дикие (кевовое дерево), дубы пушистые и японская софора, согласно легенде посаженная адмиралом Ушаковым.

Во время обороны Севастополя 1854—1855 гг. там появилось небольшое кладбище, не сохранившееся до наших дней. На нем был похоронен капитан-лейтенант М. Л. Серебряков и другие защитники Севастополя.

Здесь же, на чугунных досках мемориальной стены, можно прочесть: «Муромский пехотный полк». Этот старейший в русской армии полк сформирован в 1708 г. С 27 мая по 27 августа 1855 г. находился на Корабельной стороне. Потери полка составили 2371 человек[19].

Его называли «адом»

Солдаты Муромского полка сражались и на втором бастионе.

Бастион находился на небольшой возвышенности на краю Килен-балки. Вначале он не имел номера. На генеральном плане города Севастополя «с показанием высочайше утвержденного проекта» укреплений 1840 г. под номером вторым числилось укрепление на Малаховом кургане. В начале сентября 1854 г. на месте будущего бастиона стояла одна батарея из 6 орудий, позже число пушек довели до 20 стволов. Вокруг укрепления с большим трудом в скальном грунте выдолбили ров. Он был не глубок, и на контрэскарпе возвели каменную стенку для прикрытия от штуцерных пуль противника. Командовал бастионом капитан-лейтенант 36-го флотского экипажа А. В. Ершов.

В ночь на 6 июня 1855 г. французская дивизия генерала Мейрана пошла на штурм второго бастиона и куртины, соединяющей его с Малаховым курганом. Под штуцерным и картечным огнем русских они прорвались ко рву бастиона. Дело дошло до штыкового боя. Батальоны Суздальского и Якутского полков отбросили противника. Подтянув резервы, французы еще несколько раз бросались в атаку на куртину и бастион. Завязалась отчаянная схватка, о которой очевидец вспоминает: «вопли попавших в волчьи ямы, стоны умирающих, проклятия раненых, крик и ругательства сражающихся, оглушительный треск оружия — все смешалось в один ужасный, невыразимый рев»[20].

Вновь прорвавшихся ко рву французов встретили градом камней солдаты Селенгинского и Якутского полков. Под несмолкаемый грохот орудий, дробь барабанов, сигналы труб и командные крики офицеров кипела сумятица боя за бастион, прозванный защитниками «адом». До семи часов утра они отбили шесть атак врага.

5 августа 1855 г. началась пятая бомбардировка Севастополя, продолжавшаяся с небольшими перерывами три недели. По второму бастиону вели огонь более семидесяти осадных орудий, на каждое из которых французы заготовили до 450 зарядов. У русских на орудие приходилось по 140, а на мортиры — по 60 зарядов. Противник взорвал пороховой погреб бастиона, разрушил укрепления левого фланга, повредил многие пушки. На укреплении не осталось ни одного безопасного места. Из-за огня врага раненых не могли относить днем на перевязочный пункт — в казарму первого бастиона, оставляя их до вечера. Когда в городе говорили «ад», «толчея», «бойня», «ступка» все знали, что речь идет о втором бастионе. Главнокомандующий русской армией князь М. Д. Горчаков, посетивший в августе укрепление в минуту затишья, спросил у солдат 8-й пехотной дивизии: «Много ли вас здесь, на бастионе?». И услышал в ответ: «Дня на три хватит, Ваше сиятельство»[21].

Князь прибыл в Севастополь 8 марта 1855 г., сменив на посту А. С. Меншикова.

По словам современников, это был честный, прямой и бескорыстный человек. Солдаты называли его «честным» князем. Но, к сожалению, он не обладал необходимою для военноначальника твердостью характера.

Многие годы, проведенные им с фельдмаршалом князем Паскевичем-Варшавским, не терпевшем в своих подчиненных самостоятельности, оказали, по свидетельству современников, «самое невыгодное влияние на характер князя Горчакова».

Образованный, опытный, обладающий личной храбростью генерал боялся ответственности не только перед императором и обществом, но и перед самим собой. «Одаренный с избытком всеми прекрасными качествами, свойственными человеку, князь Горчаков оправдывал, однако же, тот неизменный закон, что на земле нет совершенства и, как главнокомандующий, он не вполне удовлетворял тому высокому званию, в которое был облечен. Военная искра, находчивость, смелость (в принятии решений. — В. Ш.) и быстрота соображения не составляли принадлежности князя Горчакова. Напротив, он был человек крайне рассеянный и в высшей степени нерешительный»[22].