Леонард Котрелл - Во времена фараонов Страница 4

Страна ослабла и не смогла помешать вторжению с востока племен завоевателей-гиксосов, как их называл Манефон. Их этническая принадлежность — один из самых спорных вопросов истории Египта. Гиксосы овладели большей частью страны. В Дельте, где их правители обосновались в городе Аварисе, в восточной ее части, они господствовали безраздельно, образовав XV и XVI династии — так называемые «гиксосские». На юге, в Фивах, продолжали править местные цари.

Власть гиксосов длилась немногим более ста лет. Согласно традиции египтяне обязаны им знакомством с лошадью и колесницей, хотя сравнительно недавно при раскопках в крепости Бухен (Северная Нубия) в слоях Среднего царства обнаружен скелет лошади. Поэтому сведения, приводимые Л. Котреллом, несколько устарели.

Сидевшие в Фивах фараоны, возможно потомки XIII династии, создавшие XVII династию, видимо, вынуждены были некоторое время подчиняться гиксосам. Однако последние ее цари — Секененра и Камос — начали освободительную войну, завершившуюся изгнанием захватчиков из долины Нила около 1560 г. до н. э. при фараоне Яхмосе I — основателе XVIII династии. Его правлением начинается новая эпоха — эпоха Нового царства (около 1580 — около 1085 гг. до н. э.).

Никогда ни до этого, ни после Египет не достигал такого могущества, как именно в этот период, охватывающий время правления XVIII, XIX и XX династий. В результате длившихся столетиями успешных походов была создана «империя», включившая значительную часть Северо-Восточного Средиземноморья и Куш до Четвертого порога Нила.

Яхмос I, окончательно изгнав гиксосов, сплотил страну, разобщенную в годы смут и борьбы с гиксосами, преследуя которых он вторгся в Южную Палестину, а затем восстановил господство Египта в Северной Нубии. Освобождение от иноземного ига и установление сильной центральной власти, естественно, благоприятствовало развитию производительных сил.

В эпоху Нового царства все шире применяется бронза, появляются, еще, правда, очень редкие вначале, изделия из железа. Существенные преобразования отмечаются и в ремесле, например в ткацком, в кузнечном деле. Повсеместно распространяются изделия из стекла. Совершенствуются орудия труда, повышающие его производительность и облегчающие усилия работающих. Продолжает расширяться площадь обрабатываемых земель, орошаемых теперь с помощью шадуфа (журавля). Лошадь и колесница, взятые на вооружение, укрепляют военный потенциал.

Значительно увеличивается внутренний обмен, хотя в основном он остается натуральным. Все чаще мерилом стоимости служат золото и серебро.

После победоносных походов, особенно при фараонах XVIII династии — Аменхотепах I и II и Тутмосах I и III, — в Египет, и главным образом в Фивы, стекается обильная добыча: золото из рудников Куша, серебро из Азии, медь, слоновая кость, драгоценные камни, редкие породы деревьев, изделия искусных ремесленников Сирии, Крита и Кипра, а также десятки и даже сотни тысяч рабов. Все это фараон и его ближайшее окружение получали путем грабежа. Поэтому отпадала нужда в торговом обмене с окружающими странами, что сдерживало рост товарно-денежных отношений.

Рабов отдавали внаем и продавали. Подавляющее большинство принадлежало храмам, знати, царю. Широко распространялось и частное рабовладение.

Некоторые льготы, возможно добытые в результате социальных смут массами земледельцев и ремесленников, постепенно отмирали. Со временем положение свободных крестьян, приписанных к царским и храмовым владениям и поместьям вельмож, значительно ухудшилось вследствие увеличения обязательных поставок и повинностей. Занятые на работах царя и храмов ремесленники целиком зависели от жалованья, которое им выдавали с большим опозданием, особенно в периоды кризисов, как это было, например, при Рамсесе IV, когда рабочие Фиванского некрополя организовали нечто вроде стачки, требуя задержанного им довольствия.

Основу войска составляли колесничие. Их набирали из знати и зажиточных слоев. Среди пехотинцев, которых вооружало и снаряжало государство, значительный процент составляли иноземцы. Но основной массой воинов были рекруты, набираемые из трудящегося населения. Их положение было не легче положения земледельцев и ремесленников. К изнурительным работам, в которых их заставляли участвовать, добавлялись тяготы дальних и опасных походов. Недаром в школьных поучениях, где превозносятся преимущества должности и профессии писца, чтобы заставить нерадивых прилежнее учиться, вопреки явно ошибочному мнению Л. Котрелла участь земледельца, ремесленника и воина описывается в самых мрачных тонах.

Знать, как и назначаемые фараоном администраторы и наместники, продолжала пользоваться на местах значительной властью.

Они иногда владели огромными поместьями, хотя, вероятно, менее обширными, чем в эпоху Древнего царства. Фараон оставался носителем высшей неограниченной власти, от него зависела жизнь и благосостояние любого из его подданных, вплоть до везира.

Со знатью было тесно связано и жречество: вельможи нередко занимали жреческие должности. Храмы, т. е. те же служители культа, получали от фараона в дар земли, скот, рабов, золото и т. п. в несметных количествах, особенно после победоносных походов. В их интересах иногда несколько поколений трудились над сооружением огромных, великолепных храмов, как, например, Карнак и Луксор в Фивах, посвященных главе египетского пантеона — Амону. Накапливаемые в сокровищницах святилищ богатства обеспечивали значительное, а порой и решающее политическое влияние служителям культа, ведь религия была тогда основным фактором идеологического воздействия.

Продолжая дело, начатое Яхмосом I, его ближайшие преемники значительно расширили рубежи Египта, обеспечив его господство над прилегающими как на юге, так и на севере странами. Самым удачливым из фараонов-завоевателей был Тутмос III; совершив 17 походов в Азию, он дошел до Кархемиша на Евфрате, а на юге достиг Четвертого порога Нила. В итоге была создана первая «мировая империя», простиравшаяся на 3200 км с севера на юг. При правнуке Тутмоса III Аменхотепе III Египет достиг зенита своего могущества. Никто не мог ему противостоять. Цари соседних стран обращались в Фивы с льстивыми посланиями, униженно восхваляя фараона и выпрашивая подачки; Аменхотеп III мог наслаждаться миром и роскошью. Но внешнее благополучие было обманчиво. В конце более чем тридцатилетнего правления фараона все более явственную и действенную форму принимает антагонизм между царем-деспотом и рабовладельческой знатью. Для сохранения своего могущества царь вынужден был опираться на военачальников, важнейших сановников, высшие круги жречества. Но они же ограничивали его власть. В их руках, особенно жречества, сосредоточились огромные богатства и обширные земельные угодья. Храмам принадлежали целые города и поселения. Чтобы ослабить противника, следовало лишить его основного оружия — идеологического влияния жречества и тесно связанной с ним знати.

Старая религия казалась неприемлемой и по другим причинам. Созданной фараонами «мировой империи» должна была соответствовать и религиозная идеология, а древние ее формы с чисто египетскими чертами не отвечали новым потребностям, и она оставалась чуждой населению покоренных стран.

Таковы были объективные предпосылки реформы, осуществить которую выпало на долю сына Аменхотепа III — Аменхотепа IV (конец XV в. до н. э.), ставшего соправителем отца в последние годы его жизни.

В самом начале своего самостоятельного правления молодой фараон устанавливает, опираясь преимущественно на средние служилые круги, культ бога Атона — солнечного диска. Солнцу в Египте под различными именами и в различных ипостасях поклонялись издревле. Если вначале Атон только выделяется среди других богов, то в дальнейшем он провозглашается единственным божеством. Культы всех прочих богов, прежде всего Амона, особенно ненавистного царю, отменяются. Имена их повсеместно уничтожаются. Сам Аменхотеп, что значит «Амон доволен», переименовывает себя в Эхнатона — «Угодного Атону». Дабы окончательно порвать со всеми традициями, он оставляет резиденцию предков — Фивы — и основывает в 450 км севернее новую столицу — Ахетатон, т. е. «Горизонт Атона» (совр. Эль-Амарна). Вот почему время его правления называют иногда Амарнским периодом.

В результате реформ Эхнатона был сделан неоспоримый шаг вперед к более передовым на том уровне человеческого сознания монотеистическим представлениям. Конечно, этот фараон своими мероприятиями выделялся среди других царей Египта, но не следует его идеализировать, как это делают многие, кто пишет о нем; это иногда проскальзывает и в книгах Л. Котрелла. Он был таким же деспотом, как и его предшественники и преемники, и многое при нем осталось по-прежнему, и не только в социальных отношениях, но и в религиозных верованиях; например, не произошло никаких изменений в заупокойном культе. Просто очень многого мы не знаем и, может быть, никогда не узнаем. Поэтому следует избегать категорических суждений, которые порой встречаются у Л. Котрелла, например о том, что мать Эхнатона уговорила его примириться со жрецами или что Сменхкара вернулся в Фивы, что Тутанхамон был сыном другого сводного брата царя. (Скорее всего, он был сам его сводным братом или сыном.) Все это предположения и гипотезы; неопределенность наших знаний об Эхнатоне и его реформах лучше всего доказывается противоречивостью приведенных в Приложении суждений о них египтологов. Что касается оценки Л. Котреллом искусства Амарны, которому он предпочитает искусство эпохи Древнего царства, то это, конечно, дело вкуса.