Леонид Беляев - Христианские древности: Введение в сравнительное изучение Страница 4

Изучение церковных древностей Древней Руси и Московского государства с точки зрения общей историографии могло быть отнесено к тому же тематическому разделу, но оно оперирует в основном более поздним материалом и гораздо теснее связано с развитием «византийского направления» в археологии. Выделение его в особый раздел диктует также необходимость более детального и полного рассмотрения проблем.

Текст пособия открывается довольно подробным рассмотрением материалов эпохи древнейшего христианства и основных памятников Палестины IV–VII вв. Это диктуется, конечно, первостепенной важностью для церковных древностей именно палестинских объектов, структуры которых нашли отражение буквально во всех религиозных традициях Европы. Но дело не только в этом. Избранный подход позволяет с самого начала показать методические проблемы современных исследований на фактическом материале; отразить ход дискуссий и развитие науки в конкретных примерах еще до того, как будет начат рассказ о ее истории и открытиях в прошлом. Иными словами, мы начинаем in medias res, с сегодняшнего дня науки, а затем прослеживаем путь, который привел ее к нынешнему уровню.

Конечно, накопленный в области церковных древностей материал необъятен и лишь в перспективе история христианских древностей сможет охватить все необходимые темы. Нужно было осуществить отбор, который частью продиктован самим материалом в ходе работы. Известные ограничения наложили и личные научные интересы составителя. В результате путеводной нитью, на которую нанизывается информация, была выбрана истории археологического изучения памятников христианства. Ему принадлежит здесь совершенно особая роль. Многие области истории и культуры без археологии просто не существовали бы (например, церковные древности Нубии; массовое церковное строительство Руси ХII-ХIII вв.). Но она не просто резко увеличивает количество сведений. Образуемые на ее материалах информационные ряды, основанные на независимых источниках, могут обладать принципиально иными свойствами и вполне способны создать собственную версию истории, вообще не опирающуюся на тексты. Это была бы, конечно, история обедненная, но и более достоверная (особенно в отношении двух «коньков» археологии: хронологии и топографии).

Археологию можно назвать наукой о способах добычи бесконечного количества мелких, но точных исторических подробностей. Без них она просто не существует и немудрено, что масса таких, всегда исключаемых из обычного учебника «частиц», составила основной объем данного пособия. Они необходимы для «связывания» времени и пространства настолько же, насколько камешки и пружинки в работе часовщика (хотя, казалось бы, что может быть дальше от Времени, чем труд маленького человечка, колдующего над почти невидимыми зубчиками и колесиками?) Выбор в качестве основной линии истории археологического открытия памятников христианских древностей предопределил и особое внимание к двум областям: церковным архитектурным сооружениям и некрополям, с привлечением других в качестве дополнительных.

Жизнь России в течение чуть не всего XX столетия складывалась неблагоприятно для развития церковно-исторических исследований, информация об исследованиях за рубежом находила путь в Россию с особенно большими затруднениями. Чтобы несколько выровнять ситуацию, в пособии этим материалам уделено особое внимание.

В ходе работы постепенно обозначились те области, знание памятников которых необходимо, но которые остались пока «белыми пятнами». Нельзя сказать, что за их выделением стоят какие-то принципиальные соображения. Просто нельзя охватить все сразу — хронологический и территориальный пласт огромен и автор все время чувствует опасность оказаться за пределами профессиональной компетентности. Конечно, особого внимания требует в будущем история изучения христианских древностей в Закавказье, Грузии и Армении, которые в тексте едва затронуты. Ясно, что картина не может быть полной без стран Центральной Европы: Румынии, Венгрии, Словакии, Чехии, Польши и других, которые в пособии не представлены. Остались пока «за скобками» первые церкви и кладбища Америки и Австралии; памятники миссионерской деятельности в Африке и вообще «колониальное христианство» XV–XIX вв. (хотя некоторые группы объектов, например, испанские миссии в Америке, археологически изучают уже давно) и многие другие темы, о которых сказано в конце книги.

РАННЕХРИСТИАНСКИЕ ДРЕВНОСТИ

ГЛАВА I. ПАЛЕСТИНСКИЙ ПРОЛОГ

Изучение христианских древностей, конечно, молодая наука, однако ее предыстория весьма почтенного возраста. Человеческое сознание так устроено, что каждый немного «Фома неверующий» — пока не увидит собственными глазами, до тех пор не убедится и не поверит, полностью не примет того или иного факта. Еще лучше — потрогать собственной рукой. Нам эту возможность дает натурное изучение древностей, их раскопки, обмеры, музейный анализ; даже кабинетная работа позволяет, «дотронувшись» до подлинного материала через фотографии и кинопленки, рисунки и чертежи, описания и коллекции — повторить и проверить исследование, ощутить свою причастность. Особое значение «жажда причастности» имеет в религии, которая чувствительна к проблеме «подлинности-подделки» (хотя апологеты часто отрицают необходимость «земного» подтверждения, а критики слишком уповают на «разоблачительную силу» научных фактов). Из стремления увидеть и потрогать хотя бы остатки, но реальные, действительно существующие, возник когда-то культ святых мест, мощей и реликвий. Они подтверждали слово, в которое верили; чудесное событие, которое произошло в прошлом.

Стремление «материализовать» обладание святостью в виде всевозможных священных остатков рано стало неотъемлемым свойством христианской церкви и ярко отпечаталось в сложении «материально-художественной оболочки» раннего христианства, бесконечно повторяющего, увековечивающего исторические и географические (топографические) реалии Священной Истории и деяний Церкви. Модель, архетип этого процесса — «христианизация» Палестины Константином Великим, в которой участвовали женщины его семьи и близкие к нему священнослужители. Они же положили начало традиции «благочестивых раскопок», длившейся все средневековье и не оставленной поныне. Эту традицию открывает «полевой сезон» 326 года в Иерусалиме, имевший Целью обнаружить крест, на котором был распят Иисус.

На соборе в Никее (325 г.) император Константин огласил грандиозный план «открытия Святых мест» Палестины и прежде всего Иерусалима. Это была тяжелая задача. Более 200 лет город развивался как языческий (с последней Иудейской войны 135 г.) Второй храм Ирода Великого превратился в мрачную руину, и даже имени «Иерусалим» официально не существовало, его сменила «Элия Капитолина». Константину пришлось начинать с возведения церквей на месте Рождества (над гротом в Вифлееме), Вознесения (на Масличной горе) неглавное, на месте обретения Креста.

В известном шедевре Евсевия «Жизнь Константина» подробно описан ход работ: снос храма Венеры (стоявшего, как полагали, на месте гробницы Христа) и срытие «оскверненной земли». При этом копавшие неожиданно очутились перед выступом природной скалы, который был признан Голгофой. Так повествует об успехе раскопок первый в мире «полевой отчет» по христианской археологии. Константин приказал построить на месте Голгофы церковь, не считаясь с затратами, и руководил строительством через епископа Иерусалимского Макария (313–333 гг.) Когда Пилигрим из Бордо посетил Иерусалим в 333 году, базилика и баптистерий были уже построены.

Новый этап «мемориализации» начался, когда Палестину посетили дамы императорской фамилии — Елена, мать Константина, и Евтропия (326 г.). Они построили церкви у Мамврийского дуба (где уничтожили языческое святилище), на Масличной горе и в Вифлееме, а также организовали в Иерусалиме поиски, приведшие к открытию Святого Креста. Рассказы об этом открытии имели далеко идущие последствия: они внушили уважение к древностям, по крайней мере в тех случаях, когда подтверждалась истинность и естественность христианства как религии.[2] Известны, впрочем, случаи проявления благочестивого интереса христиан к древностям и в доконстантиновскую эпоху, причем гораздо более близкие к исследовательскому поведению современного ученого. Описывая жизнь теолога Оригена Александрийского, Евсевий упоминает, что ок. 217 г. тот нашел в Иерихоне свиток псалмов, который использовал для выверки окончательной редакции Писания. Более того, Ориген специально «выучил еврейский язык, приобрел у евреев в собственность подлинники священных книг и выискивал переводы… Не знаю, из каких тайников, где они лежали давным-давно, извлек он их на свет Божий… В Гекзаплах же он, рядом с четырьмя известными переводами псалмов, помещает не только пятый, но и шестой и седьмой с примечанием к одному: он нашел его при Антонине, сыне Севера, в Иерихоне, в огромном глиняном кувшине» (Евсевий, ЦИ.6,16).