Владимир Миронов - Древняя Греция Страница 4

Юпитер

Иные даже считали Ксенофана чуть ли не первым монотеистом, «греческим Моисеем». Нас эта сторона его взглядов менее интересует (один бог или их много – не столь принципиально), нежели его трезво-скептический взгляд на саму природу религии. Она у него выглядит скорее как сомнительная догадка, хотя и важная и нужная для некоторых людей:

Истины точной никто не узрели никто не узнаетИз людей о богах и о всем,что я только толкую:Если кому и удастся вполнесказать то, что сбылось,Сам все равно не знает, во всемлишь догадка бывает.

Однако уже ученик Платона, Аристотель, несколько умерил столь безусловное доверие к богам, как и к их способности по наведению порядка и обеспечению справедливости. Только в глубокой древности можно было верить в то, что «звезды являются богами и божественное охватывает всю природу». Слова эти отразили неверие в идею создания Вселенной каким бы то ни было богом. Боги служат отвлеченным примером служения или педагогическим примером, «чтобы убедить большинство и стать всеобщими законами и интересами». Аристотель сравнивает жизнь богов-олимпийцев и смертных только в плане этики или же образа жизни. Проблемы богов его мало волнуют, он более озабочен судьбой людей. Аристотель говорит: «Подведем окончательный итог: всё, что касается деятельности, кажется нам мелочным и недостойным богов. Тем не менее все единодушно думают, что они живут, а не погружены в сон, как Эндимион. Но если мы отнимем у живого существа способность действовать или, более того, творить, то что останется за пределами созерцания? Следовательно, деятельность бога, которая увлекает его своим блаженством, не может быть никакой другой, кроме созерцательной».

Гуго ван дер Гус. Грехопадение. 1775 г.

А это означает одно: бог, будь то сам Зевс, – это простой наблюдатель за всем тем, что происходит, он ни во что не вмешивается (как «голубые каски»), выказывая полнейшее равнодушие к заботам смертных. Одним словом, у богов своя жизнь, а у людей – своя. «Дело бога – бессмертие, т. е. вечная жизнь». Дело же человека – короткая жизнь, прожитая так, как он сам сумеет ее организовать и воплотить. Поэтому люди, которым вздумалось бы уподобиться богам, выглядели бы крайне странно, даже если они окажутся добродетельными. Гомер говорит устами Приама о Гекторе, в частности, о его добродетели: «Так, не смертного мужа казался он сыном, но бога!»

Храм Зевса в Олимпии и фигура Зевса

Наибольшую известность среди людей науки получило высказывание софиста Протагора Абдерского из его трактата «О богах» (увы, не сохранившегося), где он писал дословно так: «О богах я не могу знать, есть ли они, нет ли их и каковы они, потому что слишком многое препятствует такому знанию, – и вопрос темен, и людская жизнь коротка». Великий агностик разделил веру и знание, не покушаясь, однако, и на прерогативы божества. Скорее всего, Протагор был представителем «просвещенной религиозности», как Перикл или же Сократ. О роли божеств в жизни человека писали Гераклит, Гиппон из Регия и Диоген Аполлонийский. Последние двое первыми в античном мире обрели репутацию ярых «безбожников». Позже о роли «греков-безбожников» прекрасно скажет Тит Лукреций Кар в поэме:

В те времена, как у всехна глазах безобразно влачиласьЖизнь людей на земле подрелигии тягостным гнетом,С областей неба главу являвшей,взирая оттудаЛиком ужасным своимна смертных, поверженных долу,Эллин впервые один осмелилсясмертные взорыПротив нее обратитьи отважился выступить против.И ни молва о богах, ни молньи,ни рокотом грознымНебо его запугать не могли, но,напротив, сильнееДуха решимость его побуждалик тому, чтобы крепкийВрат природы затвор он первыйсломить устремился.Силою духа живой одержалон победу, и вышелОн далеко за предел оградыогненной мира,По безграничным пройдя своеймыслью и духом пространствам.

Между мифологиями Греции и стран Древнего Востока, и их героями безусловно прослеживается тесная связь. Прометея порой сравнивают с карийским культурным героем Паламедом, который по воле богини изобрел искусства и ремесла и научил им людей, а также ставят в ряд с вавилонским богом Эа. Тот уверял, что создал из крови совершенного человека Кингу, тогда как мать-богиня Ауру создала из глины менее совершенное существо. Эта параллель напомнила героев эпоса о Гильгамеше (Гильгамеша и Энкиду). Вот и персонажи санскритского эпоса «Бхагавата Пурана» в какой-то мере могут считаться прототипом Прометея и Эпиметея. Греки первыми и обожествили человека… Таковым стал спартанец Лисандр. Они обожествили его еще при жизни, воздвигнув ему на его родном острове алтарь. «Тогда-то Лисандр, пользовавшийся такой властью, какой не имел до него ни один из греков, стал проявлять заносчивость и самонадеянность, не соответствующие даже его власти. Дурид рассказывает, что ему первому среди греков города стали воздвигать алтари и приносить жертвы как богу и он был первым, в честь кого стали петь пэаны… Самосцы постановили, чтобы праздник, справляющийся у них, назывался лисандриями». С легкой руки самосцев все больше смертных высказывали желание сравняться с богами (к примеру, Клеарх, тиран Гераклеи, провозгласил себя сыном бога).

К. Джаквинто. Битва архангела с восставшим Нимвродом

Но вернемся к религиозным представлениям греков. Все же они почитали своих богов и делали из них предмет поклонения и объект мифологии. В отличие от богов египтян и семитов боги у греков выступали покровителями не каких-то отдельных племен, но скорее разных видов профессиональной деятельности людей… Элейцы боготворили Алфея, бога орошения, аркадцы поклонялись местному божеству стад и пастбищ – Пану. Почитались и деревья (дуб посвящался Зевсу, масличное дерево – Афине). Весьма важную роль играло и лавровое дерево в Темпейской долине, с которого брались венки для победителей на пифийских играх, священное дерево на Родосе и т. д. В качестве объектов культа выступали священные камни и чурбаны. На холме Ареса в Афинах находились два известных камня, на которые во время процесса приходили истец и ответчик (камень высокомерия и камень бесстыдства). Нередко в роли священных богов выступали и животные (змея, бык, лошадь, сова, волк, мыши и т. п.). Известно, что Зевс приближался к своим возлюбленным в виде быка, лебедя и муравья. Дионис превращался во льва, а Аполлон – в дельфина.

Б. Э. Мурильо. Поклонение пастухов младенцу Христу. 1650—1655 гг.

В то же время греков нельзя назвать религиозными людьми в современном смысле слова. Их божества – это скорее персонажи сказки, мифа или поверия, и не более. А.С. Хомяков подметил эту особенность греческого мировоззрения. Он писал: «При стольких памятниках просвещения, при стольких остатках поэзии, единственной в мире, и философии, не уступающей ни Индустану, ни Германии, замечательно в эллинской словесности отсутствие книг религиозных и даже молитв. Индия и Иран оставили нам полные собрания законов божественных; Финикия, Египет и Ассирия имели свои таинственные книги, о которых свидетельствуют сами писатели греческие. Греция же и не чувствовала нужды знать, чему она верила и чему нет, и даже верила ли чему-нибудь. Поэты слагали праздничные песни и гимны во славу богов народных, точно так же как стихи в похвалу героев-победителей на поле битвы, или кучеров да бойцов, торжествовавших на играх Олимпийских; но ни одно теплое слово, ни одно желание надземного блага, ни одна молитва сердечная, как у евреев, или умственная, как у брахманов, не вырвалась из души эллина. В значении религиозном Греция и Рим ниже самого Китая… Кое-где на границах Эллады, на прибрежье ее морей и на островах, к которым приставали гости восточные, произносились шепотом слова таинственные и совершались обряды, не доступные праздному любопытству народа, но вся эта таинственность оставалась чуждою собственно эллинской жизни, светлой, веселой, наслаждающейся миром, признающей его как факт и не заботящейся об идее… Но про всё это (религиозные системы и божества остального мира. – В. М.) Греция не хотела знать. Не трогай наших богов, потому именно что они гнилы; не говори о невидимом, потому что оно потревожит тихую стройность видимого мира: вот правило Эллады, вот закон условный, который налил смертную чашу одному философу (Сократу. – В. М.), изгонял других и грозил каменьями богоизбранным головам Эсхила и Софокла. Религиозное равнодушие далеко от терпимости. Политеизм (многобожие) готов был принять всех богов, но жестоко ополчался против Одного Бога: это понятно». Религия греков – красота.