Отто Винцер - Двенадцать лет борьбы против фашизма и войны Страница 4

Между тем нацистская партия продолжала получать миллионные подачки из фондов магнатов тяжелой индустрии. Уже с 1930 года все владельцы предприятий горнодобывающей промышленности, входивших в Рурский угольный синдикат, отчисляли в фонд нацистской партии по 5 пфеннигов с каждой проданной тонны угля. 27 января 1932 года в клубе промышленников в Дюссельдорфе Гитлер и его ближайшее окружение встретились с магнатами тяжелой промышленности. После этой встречи (в ней приняли участие около 300 промышленных воротил) предприниматели остальных отраслей тяжелой промышленности и другие крупные монополисты также стали делать взносы в фонд нацистской партии. Эти средства покрывали не только расходы на погромную пропаганду фашистов, но и расходы на вооружение, обмундирование и содержание их террористических банд.

Таким образом германский монополистический капитал не только переложил на плечи трудящихся бремя последствий мирового экономического кризиса, но и старался их обострить с целью установления фашистской диктатуры. Стало ясно, что "...буржуазия уже не в силах властвовать старыми методами парламентаризма и буржуазной демократии..."{1}

Развитие и затухание мирового экономического кризиса сыграло, таким образом, важную роль в установлении и укреплении фашистской диктатуры в Германии. Собственно кризисная фаза охватила период приблизительно с середины 1929 года до конца 1933 года. Низшей точки падения циклический экономический кризис в Германии достиг в августе 1932 года, когда объем промышленного производства сократился до 58,5% по сравнению с уровнем 1928 года. С этого момента падение производства прекратилось и сменилось даже незначительным оживлением. В течение 1933 года кризис, следовательно, перешел в депрессию особого рода. Такой ход экономического развития, разумеется, помог германскому монополистическому капиталу установить и укрепить нацистскую диктатуру.

Эта депрессия особого рода, как ее назвал И. В. Сталин, характеризуется тем, что она не смогла привести капиталистический мир к новому подъему промышленной продукции, которая нигде не только не превысила уровня 1929 года, но и не достигла его. Чем это объяснялось? Причиной этого являлся, разумеется, всеобщий кризис капитализма, продолжавшийся в ходе наступившего циклического кризиса, который не разрешил ни одного из обострившихся основных противоречий капитализма. Сохранилась хроническая недогрузка предприятий, а следовательно, и хроническая массовая безработица. Аграрный кризис не прекратился, что также препятствовало новому подъему в промышленности. Не было даже намека на тенденцию к сколько-нибудь серьезному обновлению постоянного капитала, то есть к строительству новых предприятий и оснащению старых предприятий новой техникой и т. д. Но, как известно, именно обновление постоянного капитала влечет за собой промышленный подъем. Внутренних сил капиталистической системы хватило лишь на то, чтобы преодолеть низшую точку кризиса и перейти в следующую фазу цикла, то есть в депрессию. Но действительное оживление, подлинная фаза процветания были невозможны без больших реальных накоплений и, следовательно, без обновления и расширения постоянного капитала. Существовавшая еще до кризиса незагруженность производственных мощностей создавала серьезные препятствия для капиталовложений в новые средства производства.

В момент прихода Гитлера к власти точка наибольшего кризисного упадка была, таким образом, уже преодолена. Но производство было еще ограничено, активность предпринимателей парализована, цены на товары застыли на низшем уровне, капитал нигде не находил себе сферы приложения, а ссудный процент был крайне низок. Таково было общее положение во всех главных капиталистических странах. Но в экономическом развитии Германии при нацистах проявилась, однако, новая черта - резкое переключение промышленности на производство вооружений, общий переход на рельсы военной экономики. Это позволило нацистам использовать во все возрастающей степени имевшиеся промышленные мощности и оснастить новой техникой ряд старых предприятий. Кроме того, было начато строительство новых военных заводов, стратегических дорог и других военных сооружений. Поэтому депрессия в Германии в отличие от большинства капиталистических стран приняла иной характер. Но это был, разумеется, не подлинный промышленный подъем, а переход от кризиса и депрессии на рельсы военной экономики.

В этой связи следует вспомнить цифровые данные о росте промышленности в главных капиталистических странах, приведенные И. В. Сталиным в Отчетном докладе XVIII съезду ВКП(б) в марте 1939 года. Объем промышленной продукции в различных странах в процентах к уровню 1929 года (1929 год принят за 100) за период с 1934 по 1938 год изменялся следующим образом: в США в течение этих лет он составлял соответственно 66,4; затем поднялся до 75,6; 88,1; 92,2 и, наконец, вновь опустился до 72,0; во Франции он составлял 71,0, затем опустился до 67,4, поднялся до 79,3, затем - до 82,8 и в последнем году этого периода вновь опустился до 70,0. Примерно такую же картину являло собой экономическое развитие Англии и Италии. Не может быть никакого сомнения в том, что в 1938 году капиталистический мир вползал в новый экономический кризис, не успев еще оправиться от предыдущего.

В Германии, напротив, объем промышленной продукции в процентах к уровню 1929 года в период с 1934 по 1938 год изменялся иначе и определялся в течение этих лет соответственно следующими цифровыми показателями: 79,8; 94,0; 106,3; 117,2 и, наконец, 125,0. Комментируя эти цифры, Сталин указывал, что в Германии, которая позже Италии и Японии перестроила свою экономику на военный лад, промышленность пока еще (на начало 1939 года) переживает состояние некоторого, правда, небольшого, но все же движения вверх. Однако тут же он подчеркивал, что, если не случится чего-либо непредвиденного, промышленность Германии должна будет встать на тот же путь движения вниз, на который уже встали Япония и Италия{2}. Таким "непредвиденным" обстоятельством явилась война. Бесспорно, что страх перед начинавшимся экономическим кризисом, который нельзя было остановить даже переводом экономики на военные рельсы, был одной из причин, побудивших Гитлера и стоявших за ним магнатов монополистического капитала как можно скорее ввергнуть Германию в авантюру второй мировой войны. Война вполне отвечала тем целям, которые монополии ставили перед собой, допустив Гитлера к власти в Германии.

Необычайно тяжелые последствия мирового экономического кризиса укрепили решимость господствующих сил германского монополистического капитала избавиться от последних ограничений и запретов Версальской системы и второй раз попытаться силой оружия установить свое безраздельное господство в Европе и во всем мире. Это проявилось с достаточной ясностью уже в июне 1933 года на мировой экономической конференции в Лондоне. Гугенберг, гитлеровский министр экономики, выступил на конференции в Лондоне с меморандумом, в котором предлагалось осуществить ряд мероприятий, направленных якобы на преодоление экономического кризиса. Гугенберг потребовал урегулировать вопрос о международных долгах, вернуть Германии ее африканские колонии и предоставить немцам "как народу, лишенному жизненного пространства", новые земли на Востоке, которые эта "полная энергии раса" могла бы заселить и освоить. Меморандум Гугенберга представлял собой попытку придать международный характер той борьбе на уничтожение, которая велась в самой Германии против коммунистов. Вся мировая пресса восприняла выступление Гугенберга именно как призыв к крестовому походу против Советского Союза. Выдвигая пресловутый лозунг "Дранг нах Остен" ("натиск на Восток") и рекламируя себя в качестве застрельщика и ударной силы антисоветского фронта, гитлеровское правительство рассчитывало заручиться согласием других империалистических держав на возрождение германского милитаризма.

Советское правительство уже на этой мировой экономической конференции решительно выступило против агрессивных устремлений Германии. Не ограничившись этим, оно направило германскому правительству ноту протеста против выступления Гугенберга. Статс-секретарь Бюлов заявил тогда от имени германского правительства, что планы колонизации, о которых говорилось в меморандуме Гугенберга, не распространяются на территорию Советского Союза и что сам меморандум не дает Советскому правительству оснований для такого истолкования.

Однако весь дальнейший ход событий показал, что, выступая в Лондоне, Гугенберг, по сути дела, провозгласил программу фашистского германского империализма, хотя, быть может, и сделал это слишком рано. Первым же своим выступлением на международной конференции гитлеровское правительство показало, что оно намерено любой ценой, даже путем новой мировой войны, добиться передела мира в пользу германских империалистов.