А. Вестбрук - Секреты самураев: Боевые искусства феодальной Японии Страница 4

Нещадно погоняя лошадь, он привстал на стременах и закричал громоподобным голосом: "Эй, пусть те, кто далеко, послушают меня, а те, кто рядом, пусть посмотрят на меня! Я — семнадцатилетний Мататаро Тадацуна, сын Асикагано Таро Тосицуна, который является потомком в десятом поколении Таварано Тота Хидэсато, воина, давным-давно заслужившего великую славу и почести в борьбе с врагами императора. Человек, не имеющий титулов и рангов, как я, рискует навлечь на себя гнев богов, целясь из лука в принца из правящего дома. Однако пусть божество лука и рассудит, кто из нас прав. Быть может, оно выступит на стороне Хэйкэ! Я стою здесь и готов встретиться с любым из воинов нюдо третьего ранга Ёримаса. Кто хочет сразиться со мной? Выходите и сражайтесь!" Бросив вызов, Тадацуна, размахивая мечом, ворвался в ворота храма Бёдоин. Увидев дерзкий поступок Тадацуна, Томомори, начальник стражи Левых Императорских ворот и командующий армией Хэйкэ, закричал: "Переходите через реку! Переходите через реку!"»

Конечно, воины-рыцари, закованные в великолепные доспехи и скачущие на хорошо тренированных лошадях, принадлежали к аристократии. Ведь только самые могущественные и богатые кланы могли обеспечивать и молодых (как правило, шедших в бой уже в пятнадцать лет), и старых воинов первоклассным оружием. (Впрочем, яркие доспехи имели и несомненный недостаток: носивший их человек в первую очередь становился мишенью для вражеских лучников.) Боевой конь самурая заслуживает отдельного описания:

«Лошадь настолько гармонировала со всадником, что, казалось, инстинктивно двигалась абсолютно синхронно с ним. Например, перед решающим броском она чуть отступала назад, приседая на задние ноги, чтобы потом привстать и дать всаднику преимущество удара сверху, или же бросалась в битву словно одержимый дикий зверь… Лошадей также специально обучали форсировать водные преграды — реки, озера и потоки — которыми так изобилует Япония».

Конница являлась главной ударной силой армий Гэндзи и Хэйкэ. Она всегда начинала фронтальную атаку. Противник же, в свою очередь, старался отразить нападение с помощью своей конницы. Когда армия отступала, именно всадники составляли арьергард и старались уберечь основные силы от наседавшей конницы врага. Минамотоно Ёсицунэ совершил все свои отчаянные вылазки в ходе войны Гэнпэй — подобные знаменитой атаке с горного склона в незащищенный тыл войск Тайра, укрывшихся в крепости — с отрядом всадников. В данном случае воины Ёсицунэ прошли оленьими тропами через горы и обрушились сверху на злополучных Тайра. Иногда копыта лошадей заматывали, чтобы избежать малейшего шума.

Отметим, что абсолютно все воины (всадники, лучники, пехотинцы и даже стрелки уже в шестнадцатом столетии) в обязательном порядке носили одно оружие — меч. Конечно, меч всадника по своим боевым достоинствам и качеству намного превосходил меч лучника или, скажем, пехотинца. Но в любом случае, только меч делал воина воином. Меч являлся его главным оружием, символом его Мужского начала и хранителем рыцарской чести. Самурай Не мог быть без меча, в каком бы «роде войск» он ни служил.

Но что мы можем сказать о человеке, закованном в доспехи и орудующем мечом?

Основные ранги феодальной Японии

Копьеносцы, против всадников-буси

Воин, предстающий перед нами в самых разных описаниях, в некоторых отношениях вполне похож на любого представителя этой суровой профессии в других странах мира. Так, он любит хорошее оружие и находит удовольствие в мастерском владении им. Выше всего он ценит мужество и преданность своим товарищам по оружию.

И тем не менее, в характере его просматриваются специфически японские черты. Японский воин, по крайней мере, тот, которого мы видим на страницах написанной в начале тринадцатого века «Хэйкэ моногатари», кажется просто-таки ненасытно жаждущим славы. Что, впрочем, не покажется таким уж удивительным, если принять во внимание существовавшие в то время весьма привлекательные стимулы, побуждавшие стремиться к ней: так, воин, захвативший в бою голову врага, особенно знатного, получал публичную благодарность и награду. (По синтоистскому обычаю, воины протыкали кинжалами пучки волос на головах поверженных врагов и несли их так, дабы избежать оскверняющего соприкосновения с мертвым телом.) Но, пожалуй, еще более важным было то, что воин, проявивший в сражении отвагу и храбрость, покрывал великой славой не только себя, но и свою семью и свой клан. Многие молодые воины предпочитали славную смерть в битве долгой жизни труса, лишенной всякого смысла. В мирную эпоху Токугава (1600–1867) одной из главных проблем для самураев явился вынужденный отказ от веками утвержденных ценностей в пользу монотонного исполнения секретарских и управленческих обязанностей. Честь превыше всего — это доказали многие японские солдаты в годы второй мировой войны.

Главным достоинством японского воина была верность. Понятие верности в первую очередь соотносилось с главой клана. В преданности клану можно выделить три уровня:

— воин был ревностно предан своей семье,

— семья — главе клана,

— глава клана вместе с остальными вассалами — господину (даймё).

Преданная служба последнему порой продолжалась в течение многих поколений. Более никаких обязательств воин не имел. Если в ходе войны господин менял предпочтения и сегодняшние союзники назавтра становились врагами, самурай без колебаний сражался с ними и убивал их.

Интересным представляется и то, как воины раннего периода (Камакура) смотрели на самих себя. Самурай (буси) сёгуната Камакура, созданного Ёритомо, гордился своими воинскими качествами и презрительно относился к самодовольным «воинам» из придворных кругов, преуспевшим более в стихосложении, чем в битве. Его отнюдь не беспокоило то, что его считают некультурным и грубым.

«Буси (воин, самурай) был по преимуществу выходцем из провинциальной аристократии, посвятившим себя делу оружия… Его в первую очередь занимали вопросы, земли и меча… Поэтому буси, в противоположность благовоспитанным кугэ (землевладельцы, жившие при дворе), прежде всего ценил такие качества, как умение управлять лошадью, стрелять из лука, сражаться на мечах и вести за собой людей. Он превозносил преданность, честь, бесстрашие и скромность. Причем скромность признавалась, пожалуй, самым главным достоинством, и не только потому, что буси жил на не столь уж обильные дары земли, но потому, что роскошь неотвратимо приводила к слабости и немощи. Вот почему он считал блага жизни при дворе бесполезными… Ведь от него требовались жесткость, прямота и, прежде всего, действие… Буси жил суровой и дисциплинированной жизнью, полностью подчиняя себя приказам и воле вышестоящих»

Часть 2. Феодальная Япония

Власть местных военных кланов в различных провинциях продолжала расти и после образования центрального правительства при сёгунате Камакура (точнее, при регентах Ходзё). Сыновья Ёритомо не унаследовали лидерских качеств отца, и страной за фасадом семьи Минамото фактически правил клан Ходзё. Сложившийся в Японии новый политический порядок можно охарактеризовать так: главы провинциальных военных кланов соглашались скорее на ведущую роль семьи Ходзё, чем своих находившихся в Киото «родственников». В течение первых ста лет эта система работала безотказно.

Но и она начала давать сбои. Свои амбиции имели не только Ходзё, но и другие кланы. Был один временный период «национального единства», когда все кланы временно отбросили свои претензии на власть, чтобы отразить нашествие монголов в 1274 и 1281 годах. Но он продлился недолго. Вскоре влияние Ходзё сошло на нет. В 1333 году к власти пришел клан Асикага, который перенес в 1336 году свою ставку в Киото, поближе к императорам — «младшим подопечным». Но даже в Киото, рядом с императорским двором, сёгуны утруждали себя лишь самыми малыми рамками приличия. Они правили от имени императора, издаваемые ими декреты именовались «высочайшими повелениями», и в целом они изображали смиренных и преданных слуг. Но ни для кого не было секретом, кто на самом деле дергает за ниточки власти. Спектакль будет продолжаться еще более пятисот лет, но, как мы уже отмечали, политические реалии были таковы, что каждая сторона в этом церемониально-изысканном представлении нуждалась в другой.

Сёгунат Асикага сталкивался с теми же проблемами контроля за страной и противодействия со стороны местных элит, что и предшествовавшие режимы. В течение шестидесяти лет (1332–1392) в стране было два «императорских» двора: «северный», находившийся в Киото, и «южный», в горах к югу от столицы. В следующем столетии клан Асикага в значительной степени утратил позиции и борьба за власть достигла своего апогея в кровавой и жестокой войне Онин (1467–1477). Официально режим Асикага просуществовал до 1573 года, но его власть нередко оказывалась чисто номинальной. И до войны Онин, и после нее происходили многочисленные локальные столкновения за контроль над теми или другими частями страны. Однако необходимо сказать, что в этот долгий «переходный» период страна все-таки избежала и крупномасштабной гражданской войны, и общенационального хаоса. Шли позитивные перемены в экономике, торговле и ремесленном производстве. Возникло новое торговое сословие, в стране вошли в оборот деньги китайской чеканки. Улучшения коснулись и методов ведения сельского хозяйства, так что в целом страна процветала.