Николай Маркевич - История малой россии - 2 Страница 4

Но Царь узнал и об убийстве гонца по повелению Гетмана, и о послах иноземных в Чигирине; тогда уже нельзя было не усумниться в верности Виговского. 26 Июня отправлен был в Украину Подьячий Яков Портомоин, с двумя поручениями; с явным: подать Гетману Царскую милостивую Грамоту; с тайным: наблюдать за его поступками. Но Виговский успел еще однажды обмануть Государя; Портомоин был им уверен, что Пушкарь клевещет на него, желает от Царя отдалить верного Гетмана, безпрепятственно соединиться с Польшею и пойти войною на Москву. Таким образом получил он позволение «добывать оружием» мятежного Полковника.

Полки Стародубский и Нежинский, пехотные и конные получили Гетманское повеление двинуться на Пушкаря и схватить его. Но у Опошни и Будища, в лесах и оврагах засели отряды Полтавского Полковника, врасплох напали на полки Гетманские, во время ночлега на разсвете перехватали начальников и отправили их с подробными донесениями Государю о замыслах и поступках Виговского, о междоусобиях, начавшихся в Малороссии, о том, что проэкт Царю, поданный насчет наследия Польши, есть ложь, есть одно желанье Сейма выиграть время, устроить войска, ополчиться, соединиться с Виговским и Баном Трансильванским и двинуться на Москву. Полки Гетманские, испуганные первою неудачею, питая отвращение к войне с соотечественниками, разошлись. Раздраженный их неповиновением, Виговский выдвинул свое наемное войско, состоявшее из Сербов и Поляков. Ими предводительствовали Полковник Винницкий Богун, и Господарь Гадячский Тимош. Они сразились с Пушкарем на реке Груне, под Полтавою. Изменники были разбиты, Тимош был закован и отправлен в Колонтаев под стражу Великороссийскую. Богун бежал, но был настигнут, и на его отряде окончилось потребление войск Виговского.

Гетман, видя свое безсилие на поле чести, слыша ропот народный, озлобленный неповиновением полков козацких и истреблением наемных, обратился к оружию, в котором был силен и опытен: к клевете и козням. Он послал к Крымскому Хану для заключения с ним дружественного и оборонительного союза. Польский Король изъявил на это согласие, Хан прислал к Гетману полномочного; а между тем Царь получил от него донесение, что он соединился с Татарами, и что этот союз принесет великую пользу Москве, ибо отдалит Крымцев от Поляков.

Но время Государева доверия к Виговскому миновалось. Русские послы, ожидавшие в Варшаве окончания дел насчет Царского в Польше наследия, получили повеление проведать о состоянии, количестве Польских войск, и о предположениях Варшавского кабинета. Дотоле усыпленные пиршествами, играми, плясками, Послы были пробуждены Царским гонцом; они образумились, и вот их донесение.

«В Варшаве Поляки часто перешептываются между собою на ухо, а нас подсмехают, и на нас подмаргивают. А жолнерство их по городу и в корчмах всегда при них пощолкивает и саблями побрязгивают, что ин на ужас берет. А по деревням у них войско, говорят, и видимо невидимо, и частешенько приговариваются напилые Полячишки, что наши юж козаки, наш де-скать и Смоленск скоро будет. А чести-то нашей Посольской и в ус не дмут; также и про наследство твое, Государь, Польское никто «уж и не шевельнется, а на наши про то сказки и привязки отвечают одними усмешками и ножным шарканием; и мы, правду сказать, Государь, пресмыкаемся здесь столбняками и поляцким насмешищем.»

Получив из Польши столь неприятное донесение, Государь отозвал из Варшавы своих Послов. Он вполне удостоверился в обмане от Поляков в коварстве Виговского, в справедливости Пушкаря. Теперь должно было притворяться перед Гетманом; но Виговского обмануть было не легко. Царь Алексей Михайлович писал к нему, что убедился в измене и неповиновении Полтавского Полковника, посылает в Малороссию отряд войск для уничтожения ополчений мятежнических, а ему Гетману повелевает, немедленно заковав в железы их предводителя, отправить его в Москву на суд Государев; к нему-же, Гетману, он Государь всегда имел и будет иметь полную и неизменную доверенность. И действительно, 30,000 войска выступило в Малороссию с тайным повелением схватить Виговского и всех его единомышленников и представить в Москву; а потом, соединясь с Пушкарем, находиться под его начальством, до избрания нового Гетмана, голосами вольными, по правам Малороссийским. Но было поздно. Войску еще был только назначен поход, а Польские коммиссары уже были в Малороссии. 5- го Сентября они прибыли в Гетманский стан, расположенный под Ольшаницею. Главою посольства были Кастеллан Волынский Станислав Беньевский, и Кастеллан Смоленский Людовик Евлачевский, — оба Сенаторы. В войске Запорожском первое место по Виговском занимал Полковник Носач, воин храбрый, человек с глубокими сведениями в древних Запорожских законах и обычаях. За ним следовали Зеленецкий, Брюховецкий, Ковалевский и Лисникий, — люди, приверженные к Виговскому, и, как видно по прозваниям, Поляки коренные. Впрочем и Польские Историки говорят, что «наиболее поддерживали начертанный план те из войсковых Старшин, в которых отзывалась кровь Польская, хотя они уже издавна поселились между козаками.»

Итак мы с удовольствием видим, что природные Малороссияне не участвовали в желании отдать Украину Полякам на посрамление; что с того уже времени они доказывали верность клятве своей, и понимали истинную пользу родины.

Главнейшие из зачинщиков были дяди Гетмана:, Константин и Федор Виговские, Гуляницкий, Верещага, Мрозовицкий, и Киевский Подкоморий Немеричь, или, правильнее, Немержиц.

Кастеллан Беньевский явился в собрание; Коховский сохранил речь его, произнесенную к Запорожцам. В ней представлены были священный долг верности и любви к отечеству, знаменитые заслуги войска Запорожского пред Королем и Республикою, ужасные бедствия, причиненные ненавистью и враждою двух племен Славянских. Оратор представлял тяжкое положение Украины, в ее соединении с Москвою, и права наши, отнятые Государем. «Разсмотрите», так говорил он, «разсмотрите, какие теперь у вас в краю права и учреждения? Некогда войско Запорожское слушало по доброй воле повелений Короля своего; ныне принуждают вас повиноваться строгим указам, присланным из стран далеких; некогда вы избирали и отрешали Полковников по вашему произволу; ныне пусть кто-либо из старшин ваших будет к вам ласков, или защищает невинных, тотчас боярство истребит их чрез присланных из Москвы Царских «наперстников.»

И это было говорено при Алексее Михайловиче, в царствование того Государя, который не верил даже и справедливым доносам на Виговского. И эту речь войско слушало из уст Польского Магната. Она была бы хороша в устах какого нибудь козацкого старшины во время Сигизмунда, в Гетманство Косинского или Наливайка. Но ее «слушали, скажем опять словами Польского историка, ее слушали «старшины войсковые, в которых отзывалась кровь Польская.»

Далее Беньевский «красноречиво» представлял войску Запорожскому принуждения и указы, определяющие покрой одежды, и Форму нарядов для жителей; это доказывало, до какой степени Украина унизилась, как глубоко в бездну рабства упала она! «Республика от вас, Запорожцы, ничего не требует, кроме постоянной верности и повиновения; на пирах-же ваших позволяет вам соблюдать ваши древние обыкновения и одежду; Республика не осуждает ни вашей жизни щедрой, «ни вашей бережливости, и старые обычаи она законом почитает.»

Потом изображал он милосердие Бога, карающего с умеренностию и состраданием каждого виновного; представлял Республику, после несчастий и падения вознесенную и одеянную славою. «Всем известно то, что наказание от Бога происходит, но Он тою же десницею, которою карает нас, ею же утешает нас и возносит; так! благодетельное Божество вечно гневаться не может, и отеческою рукою возвеличивает людей, которые понесли уже справедливое наказание; не редко, по воле Божией, из бедствий выходим мы с победою. Вы имеете доказательства сего покровительства Божиего над Польшею. Ракочи, жадный к чужому, теряет свое; Карл Шведский умоляет нас о мире; а давно ли он опустошал Польшу огнем и мечем? Ныне, загнанный в ущелие Камбрийского полуострова, уплачивает опустошения, им в Польше произведенные, своею же собственностью. Ян-же Казимир, при помощи Всевышнего, в деле правом, побеждает врагов своих. Часть войска Королевского, предводительствуемая Чарнецким, водружает орлы Польские на берегах Балтийского моря; Литовские полки изгоняют Москвитян из пределов своих; Король, с третьим войском, осаждает Тарнополь, четвертое готово жертвовать собою, чтоб вас подкрепить!»

Указывать ли на неистовство лжи, на всю закоснелость коварства давнего, всю наглость, неприличие, дерзость гордого оратора? Не очевидны ли они для каждого читателя? Пред кем произносил он речь? — Пред войском Богдана Хмельницкого; пред ним превозносил он славу Республики; пред ним хвалился благословением Божиим, лежащим на Яне Казимире; ему предлагал в помощь четвертое войско! К чему эти старые, избитые истины «Десницы в одно и тоже время возносящей и карающей?» Не единственно ли для того, чтоб прельстить и обезумить народ доверчивый, непонимающий ни ложных, ни истинных красот красноречия? — Когда же были эти принуждения в национальной одежде нашей при Царе Алексее Михайловиче? Точно ли республика не требовала от Малороссиян ничего, кроме верности и повиновения? Впрочем последнее справедливо. Действительно Республика требовала от угнетенной и преданной пактам Украины повиновения во всем: в отдаче Магнатам земель, домов, имуществ собственности, девиц, совести и веры своей. Но Виговский не хотел этого понимать. Полковники, родом Поляки, с восторгом воскликнули: «гарно говорыть!» — Гетману поручено было отвечать. Он благодарил от всего Запорожского войска Республику и Короля за попечительное и деятельное внимание их к Малороссии; обещал верность и повиновение, и народ Украинский Русский был объявлен третею Речью Посполитою.