Евгений Коковин - Солнце в ночи Страница 4

Глава пятая

К ОСТРОВУ НОВОМУ

Чехонин проснулся от головной боли и неясного гула за бортом. Шхуну сильно качало. В маленькой каюте стояла одуряющая духота. Он поднялся с койки и радостно вспомнил: "Ольга" наконец-то вышла в море. Долгожданная экспедиция началась. В надежде освежить каюту Чехонин поспешно отвернул барашки иллюминатора. Рамка отскочила, и неожиданный пружинный порыв дождевого ветра, словно боксерской перчаткой, ударил в лицо. Не больно, но чувствительно. Бешеный сквозняк с грохотом распахнул дверь и сорвал со стола бумаги и газеты. Изумленный Чехонин не без труда также поспешно захлопнул рамку и задраил иллюминатор. Шторм?.. Впрочем, удивляться было нечему. Еще накануне выхода барометр ужасающе падал. Но Чехонин не хотел больше ждать и решил выходить в море при любых условиях. Его изнурили эти две недели хлопот, хождений по высокопоставленным лицам, унизительных ожиданий в приемных, почти безрезультатных просьб и разговоров, бесчисленных забот и треволнений. Он устал, изнервничался, этот сильный, волевой человек, переживший тяготы многих походов и экспедиций. Экспедиция задерживалась по многим причинам. Сборы средств, подыскивание подходящего судна, закупка снаряжения, приборов и продовольствия. Петербургские газеты всячески издевались над Чехониным и его идеей, а местные власти всеми способами оттягивали оформление документов. Неожиданно Чехонин получил из Петербурга секретный пакет. И это ускоряло отправку экспедиции. Даже капитан Феликсов и ученый-геолог Иванов не знали содержания секретной бумаги, полученной начальником экспедиции. А в ней сообщалось, что к малоисследованному русскому острову Новому направляется иностранное судно с неизвестными целями. Впрочем, Чехонину эти цели были понятны. Ходили неофициальные, но упорные слухи, что на острове Новом имеются ценные ископаемые - цветные металлы. Упоминалось даже золото. Вот это-то и привлекало иностранцев к далекому заполярному острову. Сообщение было тревожным. Если русские прочно не укрепятся на острове, нависала угроза его потери. Чехонину предлагалось высадиться на Новом, исследовать его, уточнить карты и нанести на них все новые географические данные. Чехонин не верил в цветные металлы острова Нового, а тем более в золото. Но остров был богат пушниной и птицей. Иностранцы обкрадывали русскую землю. Это нужно было решительно пресечь. Следовало также на острове основать станцию, которая могла бы вести круглогодовые метеорологические и прочие наблюдения. Заход на остров Новый не входил в первоначальные планы начальника экспедиции. Но теперь, после столь тревожного известия из Петербурга, побывать на острове Чехонин считал своим долгом. Капитан Феликсов и по барометру и чутьем знал о предстоящем шторме, но против выхода возражать не стал. Он слишком хорошо понимал состояние своего друга. Скорее покинуть порт, начать экспедицию, а в случае чрезмерно дурной погоды можно отстояться. Он знал: море принесет успокоение Чехонину. "Ольга" вышла из порта вечером. И всю ночь Чехонин вместе с капитаном провел на мостике, не смыкая глаз. На море был полный штиль. Но барометр падал. Только утром, позавтракав, до крайности утомленный, Чехонин спустился к себе в каюту, прилег на койку и моментально уснул. Да, море принесло ему успокоение, хотя впереди ждали напряженная работа, волнения и опасности. Проснувшись и почувствовав шторм, Чехонин поднялся на палубу. Зловещая сплошная иссиня-черная туча без единого просвета закрывала почти полнеба. Море кипело. Ветер рвался с юго-запада, гудел в снастях и трещал тентами. Поморы знают: осенью ветер дует из тучевых прогалин. Летом ветер вырывается шквально из массива тучи, и такой ветер поморы называют тороком. Знал это и Георгий Павлович Чехонин, бывалый мореплаватель, ученый-гидрограф, начальник полярной экспедиции. На палубе Чехонин встретил Алексея Холмогорова. Матросы из-за усиливающегося шторма убирали последние паруса. Алексей помогал им, хотя теперь, после зачисления в состав экспедиции, это и не входило в его обязанности. Но Алексей был очень молод и полон энергии. Он успевал помогать Чехонину разбирать метеорологические инструменты и приборы, учился наблюдениям, ухаживал за собаками и кормил их. И время еще оставалось. А без дела Алексею было скучно и он с готовностью работал на палубе с матросами и даже стоял у штурвала. В команде удивлялись, до чего быстр, ловок и смекалист был этот шестнадцатилетний парень. Он управлялся с парусами, фалами и шкотами словно заправский матрос. И немногие верили, что Алексею Холмогорову шестнадцать и он еще недавно плавал зуйком. Убедившийся в сноровке Холмогорова еще при первой встрече, а потом - на подводной работе при освобождении винта, Чехонин теперь с восхищением наблюдал за ним. Нет, он не ошибся, взяв этого славного паренька с собой и зачислив его участником экспедиции. Он будет полезен во всех вылазках на острова, на льды и на исследовательских работах. Его только нужно подучить обращаться с приборами и картой. Еще до выхода из порта Георгий Павлович показывал в своей каюте Алексею карту острова Нового. Карта была примитивная и очень приблизительная. - Вот первая земля, на которой мы побываем, - сказал тогда начальник экспедиции. - Эту карту мы должны уточнить. Мы обойдем и объедем весь этот остров. Только нам нужно найти хорошего проводника из жителей. Один художник, по фамилии Григорьев, прожил на острове Новом целый год. Он говорил мне, что на острове есть интересный человек Санко Хатанзей. Григорьев даже написал этому Санко письмо. Нам нужно его разыскать. - Как же мы его разыщем? - спросил Алексей. - Разыщем, - уверенно ответил Чехонин. - Он ждет в этом году Григорьева, значит, он должен быть в это время поблизости. Сейчас Чехонин дружески поприветствовал Алексея, наказал ему быть во время шторма поосторожнее и поднялся на мостик. Капитан был там. Он встретил Чехонина с биноклем и циркулем в руках. Казалось, Феликсов не отлучался со своего поста. - Шторм усиливается, - озабоченно сказал капитан. - Придется, кажется, повернуть в Медвежью губу. Там отстоимся. - Что ж, Петрович, действуй! - отозвался Чехонин. - Напрасно рисковать не следует. Он подумал и спросил: - Послушай, Петрович. Тебе приходилось бывать на этом острове, на Новом? - На самом острове не бывал, а у берегов бить моржа приходилось. Остров неказистый, но зверя там множество. Недаром норвежцы его облюбовали для охоты. - Вот вот... Поэтому, видимо, нам и предписано высадиться на Новом. Есть сведения, что к острову отправилось иностранное судно. И кажется, не только для охоты. Не получилось бы с Новым как с Аляской1. - Да-а, - с горькой усмешкой протянул Феликсов. -Позорище! Так по кускам всю Россию-матушку можно растерять да распродать... Начальник экспедиции и капитан помолчали. Потом Чехонин опросил. - А как думаешь, Петрович, надолго нас шторм задержит в Медвежьей? - Может и долго продержать. Только, Георгий Павлович, ветер хоть и штормовой, а попутный. Пожалуй, не будем отстаиваться. Попробуем, пойдем прямым курсом, чтобы времени не терять. Бог не выдаст, свинья не съест, а на "Ольгу" я надеюсь - выстоит! - И то добро! - согласился Чехонин и улыбнулся: - Скорее будем у цели!

Глава шестая

БУРГОМИСТР - ПТИЦА ХИЩНАЯ

Издали острое Новый кажется совершенно голым, пустынным и необитаемым. Такое впечатление и создалось у экипажа моторной яхты "Эдванс", подошедшей к острову на расстояние четырех миль. Остров окружали коварные отмели. Капитан "Эдванса", человек бывалый и весьма осторожный, боясь посадить судно на мель, приказал отдать якоря. Матросы да и сам капитан недоумевали: что здесь нужно этому доктору Барнету? Отчаянные и смелые китобои, они не видели в этом длительном рейсе никакой пользы. Вероятно, доктор Барнет был или безумцем или праздным бездельником. Впрочем, им-то какое дело, когда яхта зафрахтована, а им платят хорошие деньги? Доктор Аллан Эдвин Барнет стоял на палубе и внимательно рассматривал в бинокль низкие песчаные берега неведомого острова. Сведения об острове Новом были самые скудные. Может быть, потому этот кусочек малоизведанной суши так и привлекал Барнета. Во всяком случае, слухи о том, что на Новом имеются залежи медной руды, он считал вполне вероятными. А если это действительно так, то его предприятие, несомненно, оправдается. - Этот остров - пасынок России, - сказал Барнет своему спутнику Артуру Крейцу. - Подумать только, сколько русские теряют на своих же землях! Ведь если даже здесь нет ископаемых, то я уверен - пушнины, птицы и рыбы в этих местах несметное множество. Я бы устроил на этом острове великолепную колонию переселенцев. - Вы великий фантазер, - улыбнулся Крейц. - Но алхимия - наука безумцев. Вы хотите обыкновенный песок превратить в золотой. Однако ученым это не дано. Это дано только волшебникам и магам, таким, как Артур Крейц! Возьмите лучше полкварты забортной воды и пойдемте в каюту. Я мигом превращу эту воду острова Нового в первосортный ром. Все равно уже поздно. Когда вы думаете навестить этого пасынка России, как остроумно вы его назвали? - Мы отправимся на разведку завтра утром, - ответил Барнет. - Нужно отдохнуть, да и русские говорят: утро вечера мудренее. Была уже полночь, а полярное бледное солнце так и не заходило. Северный океан был тих. Лишь отлогие волны мертвой зыби чуть покачивали яхту. Вблизи яхты появилась одинокая огромная птица. Изредка она тяжело взмахивала длинными крыльями и потом долго парила, высматривая добычу. - Что это за орел? - спросил Артур Крейц, насмешливо и в то же время с удивлением наблюдая за зловещим полетам неведомой птицы. - Это самая крупная и самая хищная чайка, - пояснил доктор Барнет. Русские промышленники называют ее бургомистром. Гроза птичьих базаров! Аллану Барнету уже приходилось бывать в полярных странах. Кроме того, он изучил много полярной литературы, и его познания в этой области были достаточно обширны. Бургомистр - сильная и свирепая птица. Очень часто она не ловит рыбу сама, а отнимает у других птиц. Она пожирает птичьи яйца, беззащитных птенцов и нападает на слабых пернатых. - Бургомистр мне не нужен, - сказал Крейц. - Я мечтаю о белом медвежонке! Барнет попросил капитана подготовить к утру шлюпку. Дальнейший разговор продолжался уже в каюте доктора. - Металлическое золото я здесь найти не надеюсь, но мягким золотом мы будем обеспечены в достатке. Вы знаете, что называется мягким золотом? - Пушнина? - догадался Артур Крейц. - Совершенно верно, - подтвердил Барнет. - Кроме того, в самое ближайшее время я составлю отчет для нашего патрона. При положительных результатах моих исследований на Новом будет наша колония или в крайнем случае концессия. А потом... потом, я думаю, остров вообще можно будет приобрести... Крейц понимающе и весело взглянул на Барнета. - Вы - бургомистр! - сказал он, вспомнив большую, только что виденную птицу и объяснения доктора. - Этим будут заниматься уже другие, не я, - защитился Барнет. - Мое дело наука, исследования. - Я пошутил, доктор. Не обижайтесь. Занимайтесь, чем вам заблагорассудится. Вы обещаете мне белого медвежонка? - С белыми медведями у меня связано крайне неприятное воспоминание... - Расскажите, - попросил Крейц. - А я в это время приготовлю по большой рюмке рому. Не бойтесь, не из забортной воды. Рассказывайте, я слушаю, доктор. Барнет устало опустился в кресло. - Рассказывать, собственно, нечего да и не очень приятно вспоминать. Четыре года назад я участвовал в одной полярной экспедиции... И Барнет рассказал, как в отсутствие путешественников их лагерь посетили белые медведи и сожрали не только мясо, сухари, но также кофе, продовольственные и спальные мешки и даже американский флаг. Артур Крейц хохотал до слез. - Вот это аппетит! Завидный аппетит! - Не смейтесь, - сам смеясь, сказал Барнет. - Если вы заведете медвежонка, то ваш флаг тоже будет под постоянной угрозой! - У меня, к счастью, нет флага. - Крейц поднял бокал. - Ваше здоровье, доктор, и за того белого медведя, которого мы приручим. - Остерегайтесь, Крейц! Белый медведь - символ России. У Артура Крейца настроение все больше поднималось. - А я Россию приручать не собираюсь. Я не Наполеон. И мои намерения не так уж велики, доктор. Я приручу то, что интересно для публики - белого медвежонка и... - Крейц умолк, многозначительно посмотрел на Барнета и продолжал: - Что же касается символов и прочей чепухи, то ни во что это я не верю. Вы же знаете, я сам маг, я всемогущий! Амулеты и идолы эскимосов мне, правда, нужны, но совсем для другой удачи и для других молитв. - В этих местах живут не эскимосы, а самояды. Русские зовут этих интересных людей самоедами. Но не думайте, что они сами себя едят. Вас они тоже кушать не будут. У них достаточно оленьего мяса и дичи. - Барнет поднялся и потянулся. - Давайте спать. Завтра нам предстоит многое сделать и многое увидеть. - До свиданья, доктор. До завтра. Теперь я должен спать и не думать о белых медведях. У русского писателя Толстого в одной книге мальчики придумали игру: стоять в углу и не думать о белых медведях. Это довольно трудно. Теперь я не могу не думать о белых медведях и об этих... как вы их назвали, туземцах... Самояды, - подсказал Барнет. - Вот-вот. Мне хочется поскорее увидеть этих самоядов. Крейц вышел на палубу и еще долго смотрел на угрюмые берега острова Нового. Артуру Крейцу было уже за сорок, и за свою жизнь он повидал полмира. По образованию - инженер-строитель, он никогда ничего не строил. Зато он охотно и много занимался прикладной механикой и химией. В разговоре с Барнетом Артур Крейц не случайно и не шутя называл себя магом. Еще в ранней молодости он увлекся иллюзионизмом, связал себя с цирком и стал успешно выступать на аренах и эстрадах. Для авантюристической натуры Артура Крейца это было значительно интереснее и выгоднее, чем строить здания, мосты и дороги. Талантливый фокусник-европеец совершил большое путешествие по восточным странам и многому там научился по своей хитроумной чародейской профессии. Но от восточных халатов, чалм и таинственных магнетизерских пассов Крейц отказывался. Обычно он выступал во фраке и в цилиндре. Крейц понимал: восточная бутафорская экзотика уже порядком поднадоела пресытившимся европейцам и американцам. Крейц побывал и в России и недурно владел русским языком. Он узнал о предстоящем путешествии Барнета и предложил ему свои услуги в качестве переводчика. Но были у него иные замыслы. Имея уже немалое состояние, Артур Крейц теперь все реже и реже заключал контракты, но своего дела не только не бросал, но всемерно его совершенствовал. Для доктора Барнета Артур Крейц был всего-навсего симпатичным человеком, невинным фокусником-иллюзионистом и беспечным искателем приключений. Потому Барнет легко и согласился взять его с собой в полярную экспедицию. - Я бывал почти всюду, кроме полярных стран, - говорил Крейц доктору. Кроме того, я хочу достать белого медвежонка. Я хочу, чтобы моим ассистентом был царь Заполярья. Я приручу и выучу его многим штукам. Это будет оригинально - медведь-ассистент при иллюзионе. Крейц следил за парящим полетом ненасытного бургомистра и думал о белом медведе и о людях, которых зовут самоядами: "Мне нужен хоть один житель с острова Нового!"