Лев Гумилев - О соотношении природы и общества согласно данным исторической географии и этнографии Страница 4

Не только враждебные, но и мирные взаимоотношения между этносами отражаются на их судьбе. Речь идет о межэтнических браках, т. о проблеме экзогамии. Не только изолированные племена, но и большинство современных этносов-наций – практически эндогамны, так как «более 90% их членов заключает гомогенные в этническом отношении браки»[22, стр. 54-55]. Роли эндогамии разнообразны: стабилизация традиции, ибо эндогамная семья – главный источник культурной информации, генетический барьер, придающий этносу характер популяции, отграничение от соседних этносов, что в пределе создает этносы-изоляты, наконец, замедление убывания пассионарности, приводящее к преобладанию гармоничных особей над субпассионариями. Можно было бы считать эндогамию нормой существования этноса, но она только оптимальное условие его консервации, а процессы этногенеза связаны с пароксизмами экзогамии.

Арабы первых веков хиджры (VII – IX вв. к. э.) составляли гаремы, а если это стоило дорого, давали надоевшим женам легкий развод. Большая часть их жен и наложниц, либо покупалась на невольничьих рынках, либо приводилась из побежденных стран в числе добычи. То же явление имело место в османской Турции XIV – XIX вв. и в Монголии XIII в., куда вследствие побед Чингиса и его наследников было пригнано много пленниц и пленников. Экзогамия в эти эпохи преобладала над нормальной эндогамией, не только в отношении мужчин-победителей, но и женщин победившего этноса, ибо во время долгого отсутствия воевавших мужей дамы заводили фаворитов из числа пленников или ренегатов.

Но к чему ведет экзогамия? К нарушению этнических традиций, ибо мать учит ребенка одним навыкам (в том числе языку), а отец – другим. Создается смешанный генофонд, в некоторых случаях дающий жизнеспособное потомство, а во многих – неполноценное, могущее поддерживать уровень жизни лишь за счет богатств, накопленных предками, и, наконец, размываются межэтнические барьеры, вследствие чего этносы деформируются, а иногда ассимилируются друг с другом. Но самоё главное, государства и другие общественные институты, создаваемые экзогамными этносами, недолговечны.

Примем за эталон продолжительности процесса этногенеза со всеми фазами римский этнос – 900 лет и византийский – 1300 лет, не считая персистентного прозябания фанариотов. И там и тут моногамная семья с учетом необходимости избегать неравных браков уравновешивала инкорпорацию иноплеменников. При этом даже межэтничные браки, как правило, заключились между членами одного суперэтноса, что является в какой-то мере эндогамией. Мусульманско-арабский этнос, при развитой экзогамии, обессилел за 300 лет, а окончательно потерял свое государство в 1256 г., т. е. за 500 с небольшим лет.

Османский этнос возник в середине XIV в., вступил в кризис в конце XVI в. и окончательно развалился в начале XX в. Нынешняя Турция возрождена турками из глубин Малой Азии, потомками сельджуков, завоеванных Магометом II в XV в., а не османов, локализованных в городе Стамбуле и европейской Турции (Фракии)[28, стр. 266 и сл.].

Еще разительнее пример Монголии. До XII в. монголы были маленьким племенем, затерянным среди прочих кочевых племен. В середине XII в. монголы возглавили борьбу кочевников против победоносных чжурчжэней, покоривших в эти годы половину Китая. Численный перевес был у чжурчжэней, но победили монголы. Почему? Видимо, был какой-то довесок, по нашему мнению, – растущая пассионарность. С 1135 по 1229 г. монголы объединили всю Великую степь, от Желтого моря до Каспийского. Это была их фаза становления. Затем начались далекие походы. С 1230 по 1260 г. были покорены Северный и Западный Китай, Передняя Азия и Восточная Европа. Количество рабов, рабынь, ремесленников, мобилизованных воинов, духовных лиц, купцов и просто авантюристов, хлынувших в Монголию, почти удвоило ее население. Наступила неизбежная панмиксия. Ее последствием были, распадение Монгольского улуса на четыре части, поражения на границах, внутренние войны. Эпоха исторического существования закончилась к началу XIV в. За это время монголам удалось только завершить покорение Южного Китая, да и то потому лишь, что там было еще менее благополучно. Эпоха упадка затянулась до 1691 г., когда сейм монгольских нойонов признал нецелесообразным сохранение независимости и подчинил свой народ маньчжурскому Богдо-хану. Итак, весь динамический Цикл этногенеза уложился в 556 лет, причем три четверти этого срока падают на эпоху упадка.

За этот период панмиксии изменился даже антропологический тип халхасских монголов. Появилось много узколицых с высокими носами. Былая крайняя монголоидность сохранилась на периферии Монгольской империи у бурят[29, стр. 295-312]. Еще больше изменился психический склад: появилась апатия, наклонность к созерцательной жизни; короче говоря, произошло резкое снижение пассионарности, затянувшееся до XIX в.

Подъем начала XX в. следует рассматривать как начало нового цикла этногенеза, связанного с включением Монголии в орбиту советского суперэтноса.

Однако не следует думать, что гетерогенная популяция, возникающая вследствие исторических перипетий, всегда неполноценна. В некоторых случаях именно сильно смешанное в этническом отношении население того или иного региона вдруг сливается в новый этнос, с оригинальным стереотипом поведения. Таковы были по преданию первые римляне, первые христианские общины, из которых создался византийский этнос. Галлия, перед тем как превратиться во Францию, представляла собой поприще многих племен, как местных, так и пришлых. Раджпуты VII в., создавшие средневековую Индию, были смесью из аборигенов долины Инда и пришлых саков, кушан и эфталитов. Северокитайский этнос создался в VI в. путем слияния местного населения и пяти варварских народов, поселившихся в долине Хуанхэ. Короче говоря, новый этнос возникает из обязательного смешения нескольких этнических субстратов, но не всегда. Это значит, что взрыву пассионарности (или пассионарному толчку) сопутствует какой-то дополнительный фактор, без которого процесс не может начаться. Этот вопрос настолько важен, что ему надо посвятить отдельное описание.

Таким образом, отмеченная связь пассионарности этноса с эндогамией показывает, что пассионарность лежит не в сфере общественной, а свойственна этносу как популяции[прим. 2]. Значит, она признак и притом наследуемый, что вытекает из убывания пассионарности при больших потерях от войн или эпидемий. Поскольку причиной пассионарности особи является «энергия живого вещества биосферы», то ее, как и порождаемый ею феномен этноса, следует отнести к природной форме движения материи, находящейся в зазоре между общественной и биологической сферами. Факт существования пассионарности установлен путем изучения истории и исторической географии, но для объяснения ее особенностей следует передать эстафету исследования генетикам и антропологам, задачей которых должен стать диагноз признака. Что же касается его географической обусловленности, то этому вопросу будет посвящена следующая статья.

Примечания

1

Необходимость развернуть тезис, дабы предупредить недоразумения, возникающие от непонимания постановки и решения проблемы, при ограниченном объеме статьи вынуждает автора заменить историко-географические примеры отсылочными сносками. Жаль, но другого пути нет.

2

Употребляя биологический термин «популяция», мы не приравниваем его к этносу, но отмечаем, что в этнической диагностике соприсутствует и этот аспект. Плодотворность комбинированного подхода доказана исторической антропологией (Ю. Г. Рычков. Антропология и генетика изолированных популяций (Древние изоляты Памира). Изд. МГУ, 1969).

Литература

1

Л. Н. Гумилев. Этногенез в аспекте географии. Вестник ЛГУ, 1970, № 12.

2

В. И. Вернадский. Несколько слов о ноосфере. Успехи современной биологии, т. 18, вып. 12. 1944.

3

С. В. Калесник. Проблема географической среды. Вестник ЛГУ, 1958, № 12.

4

С. В. Калесник. Некоторые итоги новой дискуссии о «единой географии». Изв. ВГО, № 3, 1965.

5

С. В. Калесник. Еще несколько слов о географической среде. Изв. ВГО, № 3, 1966.

6

Б. Н. Семевский. Методологические основы географии. Вестник ЛГУ, 1968, № 24.

7

Природа и общество. Сборник статей. М., «Наука», 1968.

8

Б. Н. Семевский. Рецензия на сборник «Природа и общество». Изв. ВГО, т. 101 1969.

9

С. А. Токарев. Проблема типов этнических общностей. «Вопросы философии», 1964, № 11.

10

А. Г. Агаев. Народность как социальная общность. «Вопросы философии», 1965, № 11.