Генрик Сенкевич - Нет пророка в своем отечестве Страница 4

Как мы видим, Вильк начал плаванье по морю, полному искушений; ему предстояло встретиться с той силой, перед которой пасует самое стойкое мужское сопротивление. Но опасней всего эта сила для тех, кто свои чувства не разменивает на мелочи.

И надобно признать, что искушение, предстоявшее Вильку, было немалым. Люци не считалась красавицей, но было в ней что-то идеальное: у нее были темные, выразительные глаза, очень пышные локоны и какое-то особое очарование, которое правильнее всего было бы назвать обаянием женственности. Последней зимой она произвела фурор в Варшаве.

Опасны были эти отношения. Однажды, придя к Хлодно, Вильк застал гостей. Это были два брата Гошинские, их повсюду порицали за то, что они слишком уж кичатся своим происхождением и богатством, хотя отец их, как говорят злые языки, торговал волами. Но это было давно. Вот как Вильк описал этот визит:

"Сегодня познакомился с двумя Гошинскими - Владиславом и Яном. Владислава ты знаешь - мы вместе ходили в школу. Несмотря на это, он меня не узнал. Кажется, он волочится за Люци. Оба брата чопорны, элегантны, одеты по моде и довольно ограниченны".

Вильк был явно предубежден и, боже мой, не потому ли, что Владзь действительно какое-то время был занят Люци? Впрочем, оба были людьми благовоспитанными.

В тот же вечер Вильку пришлось завязать еще одно знакомство. Вскоре после Гошинских приехал Стрончек, их неразлучный спутник, "attache"*, как говорил мой приятель. Гошинские беспрестанно над ним насмехались. Он врал, как нанятый, развлекал их и в награду частенько сиживал за их столом. Это был человек лет пятидесяти, низкого роста, с брюшком, краснолицый, с бельмом на глазу. Он любил хорошо поесть, промотал все свое состояние, играл в карты и как будто даже позволял себе мошенничать в игре, особенно когда был пьян, что случалось с ним довольно часто. Его порицали за наглость, но принимали всюду, потому что он был хорошего происхождения и, как уже упоминалось, развлекал общество.

______________

* Атташе (франц.).

- Хо! О Вильке речь, а Вильк уже здесь! - закричал он. - Кругом все только и говорят о вас. В молодости я знал Гарбовецких, ей-богу знал, состоятельные были люди. А кто были ваши родители? Знал я одних Гарбовецких, они были родней Язловецких.

- Это моя мать.

- Глядите-ка! Никогда бы не подумал. Язловецкие были в кровном родстве с Радзивиллами.

Владзь Гошинский, специалист в генеалогии, отозвался с возмущением:

- Ошибаешься, дорогой Стрончек.

- Но позволь...

- Повторяю, ты ошибаешься.

- Может быть. Правда ли, господин Вильк, что вы учите своих мужиков латыни? Латыни!.. Ха-ха!

У Вилька был наготове едкий ответ, К счастью, госпожа Хлодно поспешила вмешаться:

- Господин Гарбовецкий учит английскому и не мужиков, а моих дочерей. Это совсем другое, господину Стрончеку не мешает это запомнить.

- Pardon! He моя вина. Полковничиха из Пшестанека говорила, что латыни. Кстати, вы знаете, господа, какой с ней был случай?

- Стрончек! Советую быть поосторожней, - вмешался второй Гошинский.

- Ничего дурного, право, ничего дурного! Об этом уже все знают. А впрочем, молчу. Господин Вильк, вы, наверно, в меланхолическом настроении? Почему это вы все молчите?

- Рядом с вашим красноречием, сударь, мне уж нет места

Они глянули в глаза друг другу, - Стрончек ретировался.

На минуту разговор был прерван. Возобновила его хозяйка:

- Господа, вы недавно из города? Что там новенького в нашей Варшаве?

Гошинские начали наперебой рассказывать варшавские новости. Госпожа Хлодно расспрашивала о модах, к этому с интересом прислушивалась и Люци. Дамы узнали, что платьев с клиньями в Варшаве уже не носят; что госпожа Н. в гостях у Л. вызвала всеобщее осуждение, потому что за ужином ела beaucoup de pain*, чего, как известно, благовоспитанные люди никогда не делают. Затем речь зашла о том, как этот charmant mauvais sujet le prince Michel** явился пьяный на вечер, что другому это не сошло бы с рук, а ему сошло...

______________

* Много хлеба (франц.).

** Очаровательный шалопай князь Мишель (франц.).

- Наконец, - рассказывал Гошинский, - взяв меня под руку, он сказал...

- Нет, нет, Владзь, не тебя, а меня взял под руку.

К счастью, Вильк, живя в Варшаве, достаточно привык к подобным разговорам, иначе он, по своему характеру, наверно, сделал бы что-нибудь неуместное.

Но он привык к этому, ибо chez nous* в салонах ни о чем другом и не говорят. Надобно отдать должное Гошинским, - они умели поддерживать разговоры такого рода изящно и легко.

______________

* У нас (франц.).

Оба делали вид, что не замечают Вилька, - это называется "игнорировать". Это грозное оружие, свойственное людям высшего круга, смотреть на людей как на веши. Поверь мне, читатель, кто владеет этой способностью в высокой степени, тот непобедим. Самый большой дурак parmi nous* может довести до отчаяния умнейшего человека другого круга. Гошинские умело воспользовались этим оружием, которое давало им перевес над Вильком. Когда Вильк вставлял какое-нибудь замечание, оба они, взглянув на него, как на пуговицу сюртука у соседа, ни слова не отвечая, обращались к кому-нибудь другому. Между ними и Вильком сразу же возникла неприязнь, и хотя и он глядел на них как на недоумков, преимущество все же оставалось на их стороне, ибо Вильк хотя и мог бы потягаться с ними происхождением, но не делал этого, принципы ему не позволяли. Кроме того, у него было меньше терпения, - Гошинские были чрезвычайно хладнокровны. Поэтому в Варшаве их называли "дипломатами". Высокие, бледные, одетые всегда с иголочки, они действительно имели вид секретарей иностранных посольств, если не самих послов. Владислав был лучше сложен, чем Ян. "У Владзя есть свой шик", говорили о нем в семье. Именно между Владзем и Вильком и возникла вражда, причина которой в общем была простая - они разгадали друг друга.

______________

* Среди нас (франц.).

"Этот дурак, видно, сватается к Люци", - думал Вильк.

"Удивляюсь, как этому хлеборобу позволяют разговаривать с Люци", думал Владзь.

"А она, видно, благоволит к нему", - отметил Вильк.

"А ведь она ему улыбается", - прошептал про себя Владзь.

И оба были правы, потому что она улыбалась и тому и другому, как подобает хорошо воспитанной барышне. Что Владзь добивается ее, это она отлично знала. Что у Вилька есть к ней какие-то чувства, она также знала, но не могла разобраться, что это за чувства.

После чая, когда мужчины остались одни выкурить по сигаре, Вильк, верный своим задачам, выступил некстати с какими-то хозяйственно-административными проектами. Речь шла о строительстве дороги к станции. Для почина Вильк жертвовал накопленную им сумму; он много говорил также о своей читальне и о книжках, которые там были.

- Я твердо стою на том, - говорил он, - что читальни в провинции, если будет хоть крупица доброй воли, могли бы вытеснить невежество, игру в карты, сплетни, а кроме того, многому научить - особенно книги по хозяйству. Вот почему я выписал и книги по сельскому хозяйству. Это все вещи, понятные для всех, - прошу вас, господа, принять участие в этом начинании.

Стрончек притворился, будто плачет.

- О апостол, апостол! - вопил он. - Без тебя наша округа была бы пустыней! Как там шелкопряды? Сидят на яйцах?

Вильк не отвечал.

- Так как же, господин Хлодно? - спросил он. - Вы ведь среди нас старший.

На лице у Хлодно отразилось смущение; он с удовольствием послал бы Вилька ко всем чертям, но побаивался жены, - а ей был важен английский язык.

- Когда я был молод, я тоже сочинял подобные проекты. Вспоминаю, граф В. m'a dit une fois*...

______________

* Сказал мне однажды (франц.).

- Э, да здесь не в графе В. дело, - нетерпеливо прервал его Вильк.

- Но дело в том, il me semble*, - сказал Владзь, глядя в потолок, чтобы инициатива подобных проектов исходила от всеми уважаемого человека, от кого-то, кому можно было бы доверять. Mais un homme qui a un nom et de la fortune** не стал бы сочинять подобных проектов. На строительство дороги, например, потребовались бы капиталы - вопрос, в чьи руки отдать эти капиталы. Впрочем, ce sont de reves***. У каждого из нас, крупных помещиков, достаточно своих забот.

______________

* Мне кажется (франц.).

** Но человек с именем и состоянием (франц.).

*** Это мечты (франц.).

- Ох, немало их, немало! - вздохнул Стрончек.

- Знаешь, Стрончек, может, и ты, наконец, займешься усовершенствованиями... только в чем?

Ян Гошинский усмехнулся.

- Стрончек, делай котлеты из старых жердей. Что, monsiuer Вильк, n'est-ce pas possible?*

______________

* Разве это невозможно? (франц.).

- Точно так же, как делать из ослов людей, - вполне серьезно ответил вопрошаемый.

Несмотря на все свое хладнокровие, Гошинский побагровел. К счастью, вмешался Стрончек:

- О апостол, неужто и такую фабрику собираешься ты основать?

- У меня на это не хватит средств. Это должно быть гигантское предприятие. Прощайте, господин Хлодно!

- Как втерся в ваш дом этот выскочка? - спросил Владзь хозяина, как только Вильк ушел. - Я приказал бы лакею выставить его за дверь.