Александр Больных - Величайшее морское сражение Первой Мировой. Ютландский бой Страница 40

«Я сильно сомневаюсь, что нам следовало сообщить главнокомандующему о нескольких вражеских кораблях, замеченных нашим линейным флотом. Я всю ночь находился на мостике рядом с моим адмиралом, и мы пришли к заключению, что ситуация известна главнокомандующему и атаки производятся согласно плану. Поток радиограмм главнокомандующему с ближайших кораблей казался ненужным и нежелательным. Использование радиопередатчиков категорически не одобрялось, так как могло раскрыть нашу позицию врагу. Вероятно, та же причина повлияла и на дивизию «Мальборо». Это могло быть ошибкой суждения, но никак не «злостным небрежением». В любом случае на 5-й эскадре линкоров создалось впечатление, что противник идет за кормой нашего флота и мы находимся в отличном положении для возобновления боя на рассвете. Крайне сомнительно, чтобы главнокомандующий, получив сообщения «Малайи» и «Вэлианта», смог бы сделать твердый вывод, что противник идет к Хорнс-рифу. Наблюдатели «Малайи» были склонны думать, что противник идет на юг. Если бы это было так, то флот должен был бы изменить курс. Тогда на рассвете мы оказались бы в гораздо более плотном тумане, чем был на западе, где видимость с «Айрон Дьюка» составляла от 3 до 4 миль. Возле Хорнс-рифа на рассвете туман, согласно рапорту германского главнокомандующего, был настолько густым, что можно было видеть только одну эскадру. При таких условиях было бы крайне трудно выстроить и удержать кильватерную колонну, и оставалось мало шансов обнаружить противника и дать ему бой. «Плоды Ютланда» было бы тяжело собрать и трудно отведать».

Английский линкор «Агинкоурт»

Подобный аргумент, пусть и выдвинутый задним числом, оспаривать сложно, хотя сам Джеллико признал, что погода на рассвете была очень плохой и видимость не превышала 4 мили.

Правда, старший артиллерист «Мальборо» рассказывает о том, что чуть было не случилось. Но, как говорится, «чуть-чуть» не считается.

«Я выставил дистанцию 4000 ярдов и упреждение на прицелах, а потом запросил разрешения капитана открыть огонь. Он ответил «Нет», так как думал, что это один из наших кораблей. Разумеется, мне следовало открыть огонь, разнести этот корабль, а потом сказать «Виноват».

Впрочем, все это рассуждения постфактум, единственная цель которых – оправдать бездействие. Не стоит удивляться пассивности и нерешительности британских адмиралов, первый пример которой дал контр-адмирал Арбетнот еще 16 декабря 1914 года, когда была упущена возможность нанести тяжелое поражение немцам, ведь Джеллико ни в чем его не упрекнул. Правда, Арбетнот какую-то вину за собой все-таки чувствовал и постарался искупить ее, проявив усердие не по разуму и в результате погубил 3 из 4 кораблей своей эскадры. Интересно, что произошло бы, если бы Берни и Эван-Томасу пришло в головы нечто подобное?

Левее 4-й флотилии находилась 13-я флотилия, поэтому в 23.30 Фэри увидел яростную стрельбу на правом траверзе «Чемпиона». Немцы даже были убеждены, что несколько перелетов попали в его эсминцы, хотя на самом деле этого не случилось. Фэри немедленно увеличил скорость и повернул на восток, «потому что не мог атаковать врага, поскольку наши же силы располагались между ним и мною», но при этом не потрудился оповестить флотилию. Так как огни на кораблях были погашены, то командир потерял все свои корабли, кроме 2 эсминцев. Его действия вызвали немалое изумление у противника.

«Невозможно было дать им более ясный ключ к намерениям германского флота. Это позволило бы флотилиям провести давно намеченную массированную атаку с двух сторон. Вместо этого капитан 1 ранга Фэри, который возглавлял 13-ю флотилию на легком крейсере «Чемпион», подумал, что противник обнаружил его флотилию и открыл по ней огонь. Так как 4-я флотилия, находившаяся у него на правом траверзе, мешала ему атаковать, он внезапно повернул влево с «Чемпионом», «Обюрейтом» и «Морсби». Остальные эсминцы флотилии не сумели своевременно повторить маневр, так как он был выполнен без сигнала. Поэтому они продолжали следовать прежним курсом и наконец пристроились за кормой у 9-й и 10-й флотилий, не успев вовремя осознать свою ошибку».

Своим совершенно непонятным маневром Фэри вынудил остальные британские флотилии, находившиеся восточнее, сдвинуться еще дальше в этом направлении, что открыло дорогу германскому флоту, а пара замыкавших строй флотилии эсминцев – «Менейс» и «Нонсач» – едва не попала под таран «Франкфурта» и «Пиллау». Так как эсминцы Гранд Флита никогда не готовились к совместным ночным атакам, то действия Фэри вполне объяснимы, однако это был еще не самый страшный пример упущенных возможностей.

Английский линкор «Роял Соверин»

Именно в этот момент началась серия невероятных происшествий, которая и позволила Шееру спастись. Совершенно безосновательными будут здесь ссылки на какие-то флотоводческие таланты германских адмиралов, на их гениальные решения, на умелое использование обстановки. Ничего подобного мы не видим! На первый план выходит полнейшая профессиональная непригодность британских адмиралов. Помните басню Крылова о том, как щука вздумала мышей ловить? Известный русский баснописец отобразил в своих произведениях многие события Отечественной войны 1812 года. Эта басня описывала бездарные действия на суше адмирала Чичагова, упустившего Наполеона при переправе через Березину. Увы, британские щуки оказались столь же бездарными и в родной стихии.

Итак, вскоре после того, как германские линейные крейсера передвинулись в хвост Линейному Флоту Шеера, фон Эгиди сообщил, что поврежденный «Зейдлиц» больше не может давать 16 узлов. Командующий приказал ему двигаться к Хорнс-рифу самостоятельно, фон Эгиди взял курс на восток. Затем флагман Хиппера «Мольтке» потерял свою эскадру и тоже уклонился на восток. В результате оба линейных крейсера налетели прямо на линкоры Джеллико, в 22.30 корабль капитана 1 ранга фон Карпфа заметил 2-ю эскадру линкоров Джеррама.

Временно отклонившись на запад, Карпф вскоре лег на прежний курс и около 22.55 вновь заметил впереди корабли Джеррама, на сей раз никто из англичан «Мольтке» не увидел, и германский флагман ускользнул во второй раз. Затем Карпф повернул к Хорнс-рифу, но третья попытка пробиться была сорвана в 23.20. Хиппер приказал капитану повернуть на юг, а в 01.30, когда «Мольтке» вышел далеко в голову Гранд Флиту, повернуть к цели. Рация линейного крейсера не действовала, и никаких известий об этих встречах Шеер не получил, пока в 02.27 Хиппер не столкнулся с миноносцем G-39, но это было уже слишком поздно. Даже если бы Хиппер и радировал что-то Шееру, то лишь подсказал, что курс SO-t-O проведет его за кормой британского Линейного Флота.

Спасение «Зейдлица» еще более невероятно. В 23.45 он проскользнул в разрыв шириной менее 2 миль между 2-й и 5-й эскадрами линкоров. Около полуночи его заметили с «Мальборо», Берни и Росс увидели «большой корабль» и ничего не предприняли. На «Ривендже» капитан 1 ранга Э.Б. Киддл удовлетворился неправильным позывным, хотя при этом отметил, что корабль очень походил на линейный крейсер. Командир «Эджинкорта» заметил «корабль или эсминец» и ничего не сделал. После боя он объяснял это так: «Я не запросил его, чтобы не выдать положение нашей дивизии. Он изменил курс и ушел прочь». Буквально пары залпов хватило бы, чтобы отправить «Зейдлиц» на дно, но английские орудия молчали. Легкие крейсера «Боадицея» и «Фиэрлесс» тоже видели «Зейдлиц», но последовали примеру капитанов линкоров, и «было уже слишком поздно выпускать торпеды, когда цель была опознана». Кораблю капитана 1 ранга фон Эгиди, еле держащемуся на плаву, принявшему тысячи тонн воды, было позволено пройти мимо 4 британских линкоров и флотилии эсминцев, чтобы наутро достичь Хорнс-рифа. А ведь он так сел носом, что не мог давать больше 7 узлов! Вот как это описывает командир линейного крейсера капитан 1 ранга фон Эгиди:

«В этот момент кормовой наблюдатель сообщил: «Несколько больших кораблей, затемненные, приближаются с кормы. В свои ночные бинокли мы увидели 4 больших британских корабля на расстоянии не более 2000 ярдов. Черт! Они должны видеть нас и могут открыть огонь в любой момент. Следует ли нам попытаться таранить их? Но их орудия стоят по-походному! Я скомандовал: «Право на борт! Полный вперед. Машинным отделениям дать как можно больше дыма. Дать британский опознавательный сигнал». Сигнальщик отсверкал «U», головной корабль быстро ответил «О». Это был единственный огонек. Это был единственный видимый огонек, так как их корабли были великолепно затемнены. Но в следующую минуту мы дали столько дыма, что они пропали из вида».

Следует напомнить, что командир «Тюрингена», заметив «Блэк Принс», не испытывал никаких колебаний…

В 00.30 голова 1-й эскадры линкоров Шмидта находилась уже к востоку от Линейного Флота Джеллико, но еще 3 группы британских эсминцев стояли между германскими линкорами и безопасностью. Самая западная состояла из 7 эсминцев 9-й и 10-й флотилий, которые должны были пройти впереди от германской колонны, однако Голдсмит на «Лидьярде» не знал, что 6 эсминцев 13-й флотилии, потеряв связь с «Чемпионом», присоединились к нему. Его эсминцы должны были пройти впереди германской колонны, но строй растянулся, и 4 концевых корабля заметили германские линкоры. Первая пара опознала противника слишком поздно для атаки. Предпоследний в строю эсминец «Петард» находился в прекрасной позиции для атаки, но «выпустил все торпеды во время дневных атак, поэтому нам не оставалось ничего иного, как отойти, – вспоминал его командир капитан-лейтенант Э.К.О. Томсон. – Мы увеличили ход до полного и повернули влево, чтобы проскочить под носом у врага. Как только мы прошли перед «Вестфаленом», он включил прожектора и навел на нас. Мы увидели вспышки противоминных орудий и почувствовали, как слегка вздрогнул наш корабль. Мы решили, что он получил попадание в корму. Второй корабль в колонне – а мы теперь могли видеть все 4 – тоже открыл огонь, и его залп попал нам в носовую часть. Затем германские прожектора перескочили на шедший за нами «Турбулент». Он был протаранен и потоплен «Вестфаленом». Капитан-лейтенант Д. Стюарт погиб со всем экипажем. Мы спаслись без дальнейших происшествий, получив 6 попаданий. Одним из них был перебит весь расчет кормового 102-мм орудия. Другой снаряд попал в офицерские каюты и убил нашего хирурга как раз в тот момент, когда он требовался нам больше всего».