Борис Соколов - Иосиф Сталин – беспощадный созидатель Страница 40

Данный текст более всего напоминает народную сказку, адаптированную для детей. Простые слова, многократный, ритмический повтор слов и мыслей. Очень напоминает, замечу, гайдаровскую «Сказку о Мальчише-Кибальчише»: «Летят самолеты – салют мальчишу, плывут пароходы – салют мальчишу». Как и другие статьи и выступления Сталина, это письмо было рассчитано на полуграмотную массу, действовало на подсознание, должно было воодушевлять на трудовые подвиги и беспощадную борьбу с врагами, побуждать бездумно доверять живому вождю, воплощающему в жизнь заветы умершего вождя, превращенного теперь в нетленного бога.

Как сторонники, так и противники Сталина противопоставляли и до сих пор противопоставляют его Ленину. Одни, как Троцкий и те из «шестидесятников», кто пытался вернуться к «неискаженному ленинскому социализму», противопоставляли Ленина Сталину как положительного культурного героя – отрицательному. Другие, как, например, сторонники некоторых фашистских течений в русской эмиграции в 30—40-е годы и позднейшие националисты-сталинисты уже в СССР и в постсоветской России, противопоставляют Сталина Ленину уже в качестве положительного героя – истинного русского патриота, отказавшегося от ленинских «интернационалистских бредней» и «химер мировой революции» (последнее, впрочем, сталинисты в большей мере склонны приписывать Троцкому) и создавшего великую империю – мировую сверхдержаву. Порой сталинисты, особенно из числа национал-большевиков, смягчают это противопоставление, признавая определенные заслуги и за Лениным и делая также и его одним из своих культурных и политических героев, но все-таки – героем № 2, вслед за героем № 1 – Сталиным. Если же объективно сравнивать Ленина и Сталина, то можно сказать, что между ними не было сколько-нибудь принципиального различия. Оба делали упор на построение социализма прежде всего в одной стране. В этом было их принципиальное сходство. В борьбе и Ленин и Сталин беспощадно применяли террор, но первый использовал его только против «чужих», а второй – также и против своих оппонентов из числа большевиков. Принципиально отличался от них Троцкий, который мыслил себе победу коммунизма только в мировом масштабе. На самом деле даже теоретической возможности победы мировой революции, хотя бы в виде ее торжества не только в России, но еще также, например, в Германии и Италии, не было в принципе. Надежды на это были утопией. В более благополучных, чем Россия, странах лишь меньшинство населения желало радикального переустройства общества на коммунистических началах, и активность этого меньшинства в целом уравновешивалась теми слоями, которых отнюдь не вдохновлял пример Москвы. И невозможно было себе представить, чтобы сразу в нескольких странах в один и тот же момент сложились бы столь экстремальные внешние и внутренние условия, как в России в 1917 году. Но Троцкий, ошибаясь насчет мировой революции, безусловно оказался прав в том смысле, что торжество ленинско-сталинского социализма в России так и не привело к его победе во всемирном масштабе и вообще, по историческим меркам, оказалось довольно коротким – каких-нибудь 70 лет.

Сравнение Ленина и Сталина стало, повторю, общим местом. Сталина и Троцкого сравнивают реже и часто не в пользу Троцкого. Расхожим является мнение, будто Сталин просто заимствовал программу Троцкого. Но в действительности Троцкий никогда не предполагал насильственную коллективизацию по типу сталинской, и когда она случилась, категорически осудил ее методы, хотя и приветствовал результат. Он также не предполагал делать индустриализацию за счет полного ограбления крестьянства и говорил о необходимости уменьшить ножницы цен на промышленную и сельскохозяйственную продукцию. Троцкий после неудачи похода на Варшаву (противником которого он был, считая непосильным для Красной Армии) также придерживался мнения, что Красная Армия должна придерживаться стратегии истощения, а не сокрушения, и оборонительного, а не наступательного образа действий. Лев Давыдович видел мировую революцию как результат внутреннего взрыва, наподобие того, что произошел в России в 17-м, а не как результат интервенции Красной Армии. Сталин в этом плане был куда большим реалистом и понимал, что за пределы СССР коммунистические порядки можно принести только на красноармейских штыках.

Внук одного из «отцов» советской водородной бомбы Игоря Тамма Леонид Вернский вспоминал, как однажды они с дедом и с другим «отцом» водородной бомбы Андреем Сахаровым обсуждали, «что бы вышло, приди к власти не Сталин, а Троцкий. Дед полагал, что жертв было бы в 10 раз меньше, АДС – в 100, а я – в 1000… Дед сравнивал Троцкого с Берией, подчеркивая их рационализм и проницательность. Ему запомнилось, как Троцкому удавалось быстро схватить суть совершенно незнакомых ему вопросов. (Еще будучи наркомвоенмором, Троцкий посетил электроламповый завод, а Тамм давал ему необходимые пояснения.) Точно так же Берия во время «ядерных» совещаний мгновенно улавливал суть дела и задавал вполне разумные вопросы. Он совершенно игнорировал «неблагонадежность» тех, кто был нужен для дела… Он-то знал цену любому компромату…

Но дед Гора (так Вернский называл И.Е. Тамма. – Б. С.) вспоминал и о том, как «фанатик» Троцкий во время гражданской войны раскатывал в залитом электричеством бывшем царском салон-вагоне. Дед был настолько убежден (с 17-го года!) в преимуществах социалистического строя, что даже неоправданные жертвы пытался объяснить «детской болезнью»».

Насчет салона-вагона Троцкого стоит заметить, что Сталин тоже не в теплушке по фронтам гражданской войны разъезжал. Однако разница в этом отношении между Сталиным и Троцким действительно существовала. Лев Давыдович был неравнодушен к жизненным благам, будь хорошая одежда, гастрономические деликатесы или красивые женщины (у председателя Реввоенсовета было немало любовниц, и даже его убийство, осуществленное спецгруппой НКВД, сталинская пропаганда пыталась представить как результат разборок из-за женщин). Сталин тоже аскетом не был, в отличие от Гитлера, в пище себя не ограничивал, от спиртных напитков не отказывался, да и прекрасным полом, как мы убедились на примере его амурных похождений еще в дореволюционные годы, отнюдь не пренебрегал. Однако в целом Иосиф Виссарионович к роскоши был равнодушен, модно и красиво одеваться не стремился. Как влез в 43-м в маршальский мундир, так и проходил в нем одном 10 лет, до самой смерти. Для Сталина на первом месте была власть и только власть, власть сама по себе, а не для осуществления какой-нибудь великой, с его точки зрения, идеи или какого-либо государственного замысла. В этом было отличие Сталина от Гитлера, для которого власть была тоже абсолютной ценностью, но необходимой только для реализации одной идеи – превосходства германской расы во всемирном масштабе. Троцкому же скорее важна была даже не власть, а идея. В принципе он готов был бы смириться, что она у кого-нибудь другого, если этот кто-то осуществит идею мировой «пролетарской революции». Для Льва Давыдовича было важно быть идеологом, теоретиком, мыслителем, чей авторитет признавали бы за ум и выдающиеся, как он полагал, административные качества, а отнюдь не ловкость в политической борьбе. То, что власть была главным и единственным принципом Сталина, давало ему громадное преимущество во внутрипартийной борьбе, освобождало его от химеры идеологии и от каких-либо моральных оков. Троцкий был революционер, а не политик. Сталин был политик, а не революционер.

Еще в январе 1918 года, выступая на III Всероссийском съезде Советов, Сталин откровенно заявил: «Нам, представителям рабочих, нужно, чтобы народ был не только голосующим, но и правящим. Властвуют не те, кто выбирает и голосует, а те, кто правит». Если вспомнить другое высказывание Сталина, можно сказать, что властвует не тот, кто выбирает, а тот, кто считает голоса. Отмечу, что постсоветская действительность дает тому массу примеров.

А вот пример типичной для Сталина передержки. В декабре 1925 года, на XIV съезде партии, где был дан бой ленинградской «новой оппозиции» во главе с Зиновьевым, Сталин провозгласил: «Превратить нашу страну из аграрной в индустриальную, способную производить своими собственными силами необходимое оборудование, – вот в чем суть, основа нашей генеральной линии».

Позиция оппонентов Сталина в его «Краткой биографии» была расценена следующим образом: «Сталинскому плану социалистической индустриализации Зиновьев и Каменев пытались противопоставить свой «план», согласно которому СССР должен был остаться аграрной страной. Это был предательский план закабаления СССР и выдачи его со связанными ногами и руками империалистическим хищникам». На самом деле «новая оппозиция» отнюдь не была противником индустриализации и критиковала Сталина не по этому, а по другим пунктам – за слишком большие, по ее мнению, уступки, сделанные кулаку, в угоду Бухарину, за отказ от провоцирования мировой революции, за ликвидацию внутрипартийной демократии. Но это было одним из приемов, который Сталин нередко использовал в полемике: подменить один тезис другим, чтобы поставить противника в неудобное положение и заставить аудиторию забыть, из-за чего, собственно, идет спор.