Владимир Рыжков - Закулисье российской истории. Завещание Ельцина и другие смутные события нашей страны Страница 40

А может быть, тогда надо создавать оппозицию не вокруг идей, программ, а вокруг каких-то людей? Может быть, есть некая личность, которая своей харизмой, умом, интеллектом сможет сплотить вокруг себя разрозненную оппозицию?

Мнение по этому вопросу Ирины Хакамады:

Сейчас в России такой личности нет. Потому что личности рождаются в определенной среде, а этой среды нет. Нет ни СМИ, ни возможности регистрировать свои партии, очень трусливый бизнес… Это вам не Украина, потому что страна сырьевая, люди привыкли лежать под большим прессом монополий, боятся всего. Режим стоит на страхе — во всех нефтяных странах он всегда стоял на страхе. Но с другой стороны, они не могут возрастать, эти личности, потому что не произошла смена политической элиты.

А оппозиция — это тоже часть элиты, и там тоже не происходит смены поколений. Может быть, это связано со снобизмом и фанаберией лидеров? «Яблоко» же из-за этого начинает разваливаться. Яшин и так и эдак. Нет — секта. Как были секты, так и остались.

И вторая проблема, почему лидеры не рождаются в оппозиции, — потому что либералы и оппозиционеры внутри своих партий такие же вожди и диктаторы: у них есть аппарат, который им вылизывает все на свете. У них есть контрольный пакет акций, то есть имеются какие-то инвесторы, которые дают кому-то одному деньги, и он с этими деньгами давит всех на свете. И все перед ним лизоблюдствуют, потому что от него зависит — дадут денег на проект или не дадут. Все стало очень по-коммерчески. И самокритики у оппозиции тоже нет. Только критика других. Но надо критиковать себя, тогда сразу понравишься людям.

Мнение по этому вопросу Гарри Каспарова:

Что касается личностей, то 20 лет назад, если мы говорим про появление той оппозиции, и бизнеса-то никакого не было, и цензура была пожестче, и возможности собираться, организовываться — тоже были не самыми обещающими. Тем не менее была иная ситуация, которая позволяла сформировать как оппозиционные организации, так и оппозиционных лидеров. На самом деле в России только сейчас складывается оппозиция. Оппозиции в России не было. И еще раз — не про либеральную оппозицию мы говорим, а именно про оппозицию в целом. Нет никакой оппозиции. Что Зюганов, что Рогозин, что Жириновский — это все производные от одной кремлевской машины. Туда же входят Чубайс и иже с ними. Все это прошлое, это система, которая сложилась в начале 90-х годов, когда мы действительно упустили возможность построить открытое свободное общество с нормально функционирующей рыночной экономикой. Сейчас ситуация, на мой взгляд, меняется. Потому что режим, который сложился, он фактически уже прекратил свое существование. Потому что тандемократия — это переходный период к чему-то иному. И начинает появляться оппозиция. И слева, и у национал-патриотов что-то происходит. Вот этот политический бульон, в котором что-то появится, уже начинает вариться.

Так может быть, дело не столько в лидерах, сколько в том бульоне, который сейчас начинает вариться? Можно провести соответствующую аналогию с 1988–1989 гг. История, конечно, не повторяется. Но ясно, что режим сегодня гораздо жестче и может пойти на гораздо более резкие шаги, чем могли позволить себе Горбачев и ГКЧП в конце 80-х.

Если вспомнить конец 80-х — начало 90-х гг., все тогда сплотились вокруг Ельцина. Все-таки появилась фигура, которая консолидировала всю очень разношерстную оппозицию. Но почему ею стал именно Ельцин, ведь были же и Гавриил Попов, и Юрий Афанасьев, и Анатолий Собчак?

Тогда произошел раскол советской элиты. А это значит, что, даже не отдавая себе в этом отчет, в оппозиции произошла попытка поставить на власть, сотрудничать с властью — с «хорошей» частью власти.

А еще Ельцин стал лидером всей этой очень пестрой оппозиции потому, что он был в центре этого процесса. Потому что его поддерживали не только те, кто симпатизировал Попову, Собчаку, Афанасьеву, а и те, кто поддерживал Лужкова. А он был фигурой от наиболее продвинутой динамичной части номенклатуры, и она тоже хотела перемен.

Сейчас же идут споры: правильно ли сделал Никита Белых, что поехал губернатором в Киров? Правильно ли делает масса других очень порядочных и уважаемых людей, что работают в Институте современного развития, во главе которого стоит Медведев?

Есть и другая часть оппозиции, которую очень четко персонифицирует Гарри Кимович Каспаров, — это принципиальная жесткая оппозиция, неприятие режима, того, что он делает, это уличные акции протеста и т. д.

Может быть, обе стратегии в данной ситуации нужны и обе стратегии ведут к успеху?

Мнение по этому вопросу Ирины Хакамады:

Никита Белых может проводить рыночные идеи, может даже пытаться делать прозрачной власть, но все-таки он входит в единую вертикаль власти. Мария Гайдар продолжает работать на «Эхе Москвы» и претендует быть вице-губернатором. Если ее утвердят, придется вкалывать с утра до вечера.

И кстати, надо будет еще доказать, что умеешь управлять. Потому что политика на выборах — это одна история, а с утра до вечера бумажки, приказы, совещания, снижение налогов — все это очень сложно. Главное — дисциплина. Что же касается «Правого дела» — это все продолжение той же традиции: постсоветский вариант, не хотим быть маргиналами, не хотим на улицу, хотим договориться с властью.

Мнение по этому вопросу Гарри Каспарова:

Не настоящие они просто: Белых едет в Киров, Рогозин едет в НАТО — это же деморализует сторонников. Они договариваются с властью — вот и все. Это и есть сегодня наша самая большая проблема — надо восстановить доверие людей к оппозиции. Ведь они были уверены 20 лет назад, что Афанасьев и Собчак не будут договариваться. Это очень важно. И в Ельцина верили, что он не будет договариваться. Это очень важно — была вера. Люди должны верить в лидера, в то, что их не продадут за какие-то коврижки, за какие-то временные свои собственные выгоды. То, что делают сейчас, это на самом деле продолжение той же самой линии на получение собственных тактических выгод. А все потенциальные избиратели и сторонники должны понимать, что оппозиция борется за реальные перемены, что у оппозиции есть какой-то план, а главное — что это не для того, чтобы как-то на ближайшем повороте договориться с Кремлем и что-то для себя лично выжать.

Но по факту, можно ли сейчас взвесить, какая стратегия приносит больше пользы с точки зрения модернизации страны — стратегия Белых или стратегия Каспарова? Что более эффективно?

Или вопрос стоит однозначно: продолжение курса на договоренность с властью, на попытку инкорпорироваться в вертикаль власти, наносит ущерб делу оппозиции? Ведь люди видят все и считают, что это все «понарошку», все для того, чтобы самому договориться с властью.

Кстати, о людях. О народе. Все говорят о верхах, о расколе элиты, о лидерах, а народ-то почему безмолвствует?

У среднего класса все понятно: у его представителей еще не сформировалась психология активных действий. Они могут быть недовольны, могут все осознавать, но они пассивны. Но этот консервативный средний класс — это и есть опора либералов. Поэтому для действий нужно, чтобы что-то произошло в обществе, чтобы этот средний класс потерял все.

Если взять исторические параллели, то после таких потрясений, как в 1991 году, всегда наступает полоса реакции — люди устают от перемен. Огромные перемены, страна развалилась, жизненный уклад стал другой — люди инстинктивно ищут возможность остановиться и получить какую-то стабильность.

И она пришла, это всегда бывает. Кстати, если посмотрим по датам — это почти зеркально. Великая французская революция, пик революции, и потом — Наполеон у власти. А здесь пришел Путин. Люди ищут какую-то стабильность, и она появляется. А люди помнят перемены и с чем они ассоциируются — с хаосом. Но сейчас на самом деле происходит новый важный поворот: люди начинают осознавать, что эта стабильность очень иллюзорная. И не надо никого критиковать. Народ не безмолвствует. Просто люди четко понимают, что они хотят. В 1989–1991 гг. они хотели перемен. И никто не требовал ответа, что будет потом. Просто режим сгнил, и надо было его менять. Но сейчас другие времена. Не просто: давайте сменим эту власть. Пусть Путин — это плохо, но что будет вместо него? То есть в отличие от того, что было 20 лет назад, люди задают очень много конкретных вопросов той же оппозиции.

Страна выросла, люди стали думать и взвешивать. Более того, в 1989–1990 гг. среднего класса вообще не было, и это очень важное различие с сегодняшним днем.

Безусловно, в стране демографический и социальный состав изменился. Но сейчас задаются вопросами не только представители среднего класса. В любой аудитории вопрос: а что будет вместо этого? Люди ведут содержательные споры: нужна ли нам президентская или парламентская республика. То есть уже надо серьезно обсуждать постпутинский период. Просто так — убрали и заменили — это уже не пройдет.