Дмитрий Иловайский - История Рязанского княжества Страница 40

Далее заметим нападение на Рязань Ахмата, царя Большой Орды, в 1460 г. Он осадил Переяславль в Успенский пост, и стоял под городом шесть дней; но граждане мужественно отбивали неприятелей. Один из ханских военачальников Казат Улан мурза доброжелательствовал рязанцам, вероятно, подкупленный ими, и царь, видя неудачу, со стыдом ушел в степь, а на мурзу Улана положил нелюбье. Потом осенью 1468 г. татары опустошали окрестности Рязани. Граждане погнались за ними и храбро вступили в бой; но, когда неприятелю удалось подсечь у них знамя, они расстроились и обратились в бегство.

С 1480 г. вместе с Москвою и Рязань навсегда избавилась от ига, которое впрочем, в последнее время существовало только номинальным образом. Золотая Орда после крымского погрома уже не в состоянии была высылать по-прежнему толпы грабителей, и нападения с этой стороны, по-видимому, прекратились. В следующие 30 лет о них почти не слышно; Рязанская земля, спокойная внутри и безопасная извне, в это время наслаждалась отрадным отдыхом. Только раз под 1493 г. летопись говорит о том, что приходили татары "ордынские казаки" нечаянно на Рязанскую землю, взяли три села, и скоро ушли назад. Опасность с юго-востока миновалась; зато в начале XVI в. еще более усилилась опасность с юга. Пока был жив Иван III и неизменный союзник его Менгли-Гирей сдерживал беспокойную Орду, крымские татары оставляли в покое русские пределы; но в княжение Василия Ивановича начинаются их опустошительные набеги на наши южные украйны. Так в июне 1513 г. царевич Бурнаш-Гирей, сын Менгли, подступал к Рязани, взял острог, но от города был отбит и ушел прочь 2*5.

______________

* 25 Ник. IV. 312. V. 35, 55, 123, 128, 157, 192, 194, 279. VI. 137, 193. Арх. 132.

Преемник Ивана III начал господствовать в Рязанской области так же, как его отец; владея уделом Федора Васильевича, он именовал себя между прочими титулами и князем Рязанским. {152} Агриппина по-прежнему была верною исполнительницею приказаний, получаемых из Москвы. Но такой порядок вещей не мог держаться долгое время, Василий ждал только повода для того, чтобы дело могло иметь вид справедливости, и обстоятельства не замедлили помочь ему в этом случае.

Нет никакого сомнения, что в Рязани, при княжеском дворе, как и в других великих уделах, в продолжение XV века шла глухая борьба между приверженцами московского влияния и его противниками. Последних мы не будем называть патриотами, потому что их стремления и симпатии определялись более всего личными интересами; чистых патриотов между рязанскими боярами, вероятно, было немного. Несомненно, что на стороне Москвы стояли также часть духовенства и сами епископы, получавшие в Москве свою хиротонию и зависимые от Московского митрополита.

Во второе десятилетие XVI в. борьба партий оживилась. Между тем как великая княгиня Агриппина, окруженная многочисленными сторонниками Москвы, беспрекословно подчинялась Василию, партия собственно рязанская собралась вокруг молодого князя. Когда Иван Иванович достиг юношеского возраста, он мог возбудить на некоторое время надежды рязанской партии, потому что характером своим не походил на кротких, уступчивых предшественников. Прежде всего надобно было устранить опеку Агриппины, которая все еще не хотела расстаться с властью и связывала руки своему двадцатилетнему сыну. Советники молодого князя, напоминая ему о прежних временах славы и независимости, указывали на Крым и Литву, при помощи которых еще возможна была борьба с Москвою. Иван действительно призвал татар и силою отнял власть у своей матери. Нам неизвестны подробности перемены, на которую встречаем только намек у Герберштейна. Может быть не без связи с этим событием произошло и нападение крымского царевича Богатыря на рязанскую украйну в 1516 г. Не знаем, как оправдался Иван Иванович перед великим князем Московским; видим только, что наружным образом он изъявляет покорность Василию, стараясь скрыть свои дальнейшие замыслы, и еще несколько лет беспрепятственно удерживает за собою великое княжение Рязанское. Но он был слишком молод и неопытен в политических интригах; советники его не были дальновиднее своего князя, если воображали перехитрить старых думцев московских. {153}

Во главе приверженцев молодого князя стояли следующие фамилии рязанских бояр: Кобяковы, Сунбуловы, Коробьины, Глебовы, Олтуфьевы и Калемины. Кобяковы, судя по названию, принадлежали к потомству половецких ханов, и уже с незапамятных времен находились в службе рязанских князей. Из этой фамилии в описываемую эпоху выступают на сцену четыре имени: братья Михаил и Григорий, и родственник их Клементий с сыном Гридею; первый, т. е. Михаил, в 1518 г. был пожалован Ростиславским наместничеством. Наибольшую преданность Ивану Ивановичу в последние времена княжества, наряду с Кобяковыми, показала многочисленная семья Сунбуловых. Предок их, как уже известно, был боярин Семен Федорович по прозванию Кобыла Вислый, который выехал из Литвы сначала в Москву к Василию Дмитриевичу, и от него перешел на службу к Олегу Ивановичу Рязанскому. Сын его Семен из Рязани отъехал к Василию Темному, а внук Яков возвратился на Рязань к Федору Ольговичу, и здесь этот род утвердился окончательно. Дети Якова, Иван Тутыга, Сидор, Юрий и Полуект, были верными слугами Ивана Федоровича. Старший сын Ивана Тутыги Федор, по прозванию Сунбул, сделался родоначальником фамилии Сунбуловых. По некоторым признакам видно, что боярин Федор Иванович Сунбул играл главную роль при дворе Ивана Ивановича и был его доверенным советником 2*6. Может быть, Иван Иванович до тех пор именно и держался на своем столе, пока был жив старик Сунбул. Последний умер, как надобно полагать, около 1520 г., потому что в этом году доверенностью рязанского князя пользовался уже другой боярин; а из Сунбуловых при последнем перевороте упоминаются только сыновья Федора Ивановича, Федор и Димитрий. Коробьины принадлежали к тем боярским фамилиям, которые вели свой род от татарских мурз и которых особенно было много на Рязани. К великому князю Рязанскому Федору Ольговичу выехал из Большой Орды {154} татарин Кичибей; названный в крещении Василием, он вступил в число рязанских бояр. У него были сыновья Иван, по прозванью Карабья, и Селиван; от первого пошли Коробьины, от второго Селивановы. В начале XVI в. фамилия Коробьиных на некоторое время разъединилась в лице сыновей Ивана Карабьи: старший брат Иван Иванович перешел на службу Василия Московского 2**7; а второй брат Семен Иванович оставался еще при дворе Ивана Рязанского, и сумел приобрести доверенность молодого князя, но только для того, чтобы изменить ему при первом удобном случае.- Источники умалчивают об участии остальных боярских родов в последних событиях Рязанского княжества; нет сомнения, что большая часть их или принадлежала к приверженцам московского владычества, или была равнодушна к замыслам своего князя. Сюда надобно отнести фамилии: Вердеревских, Селивановых, Измайловых, Кореевых, Сидоровых, Казначеевых, Замятниных и других.

______________

* 26 Списки с двух грамот, жалованных князем Иваном Ивановичем, отысканные нами в Ряз. Архиве Двор. Депутат. Собран.: одна дана Михаилу Дмитриевичу Кобякову в 1518 г. на Ростиславское наместничество; другая Григорию Дмитриевичу Кобякову в 1519 г. на деревню Моладинки. В обеих находится следующая приписка: "А пожаловал есми его боярином своим Федором Ивановичем Сунбулом". Там же найдены известия о боярском роде Сунбуловых.

** 27 Так в 1509 г. великий князь дает ему волость Растовец в кормление. Из родосл. Коробьиных в Ряз. Арх. Д. Д. С.

Василию донесли из Рязани московские доброхоты что рязанский князь ведет тайные переговоры с Магмет-Гиреем и даже хочет жениться на его дочери. Василий послал звать его в Москву. Иван был в затруднительном положении и не знал на что решиться: с одной стороны в Москве грозила ему неволя; с другой время открытой борьбы еще не наступило и помощь была далека. Между тем как он колебался таким образом, московский князь употребил обыкновенное в то время средство для достижения своей цели; он подкупил Семена Коробьина, самого доверенного из советников Ивановых. 2*8

______________

* 28 У Герберштейна, на 48 стр.: "tandem а Simeone Crubin, uno ex consiliaris suis persuasus, in Moscoviam proficiscitur". Нет сомнения, что здесь Крубин есть испорченное Коробьев. Подобные искажения имен у него нередки: например вместо воеводы Хабар он написал Ковар. Фамилии Крубиных никогда не слыхали в Рязани; иностранный же писатель очень легко мог ослышаться и принять Коробьина за Крубина. Наша догадка подтверждается тем, что в числе рязанских бояр того времени мы действительно находим Симеона Коробьина (Родосл. Короб. Арх. Д. Д. С.), которому Василий Московский в 1523 году дает жалованную грамоту на рязанские вотчины (ibid); очень может быть, что эта милость находилась в связи с услугою, которую Коробьин (Крубин) оказал Москве в 1520 г.

Коробьин уговорил своего князя исполнить желание Василия, вероятно, внушая ему ту мысль, что доказательствами своей покорности он может выиграть время и пока устранить от себя грозившую опасность. Чего надобно было ожидать, то и случилось. Едва Иван Иванович прибыл в Москву, как его посадили под стражу; Агриппину заключили в монастырь; а на рязанские города были разосланы московские наместники. Главный пост, т. е. Переяславль Рязанский, был поручен знаменитому Ивану Васильевичу Хабару, который до того времени держал наместничество в Перевитске и, следовательно, был уже хорошо знаком с Рязанским краем и его населением. Этот решительный переворот в судьбе Рязанской области произошел около 1520 года 2*9.