Михаил Бойцов - К чести России (Из частной переписки 1812 года) Страница 40

Дмитрий Боткин.

Матушка тебя просит купить в Казани пуху пуда два, а если недорог, так и три пуда, да еще перьев пуда два. <...>

А. И. Тургенев - А. Я. Булгакову.

10 ноября. С.-П[етер]бург

Я получил, любезный друг, три письма твои и не отвечал на них потому только, что полагал тебя в беспрестанных переездах. О беспокойстве моем на твой щет ты можешь вообразить себе, судя по дружбе моей к тебе и по привязанности ко всем вам. Твои письма меня успокоили, особливо последнее, из которого я увидел, что деревня ваша цела и что ты опять на своем месте. Первое твое письмо ходило по городу, и я должен был давать его читать государю и государыням. <...> Что говорить тебе о происшествиях! Ты сам чувствуешь так же сильно. Будем из бед извлекать величайшую пользу. Купим себе и Европе избавление. Мы узнали цену народа и войска; не надобно возвышать цену одного на щет другого. Отечество не забудет наших кириловцев. Прошу тебя уведомлять меня подробнее о всем, что у вас случилось в ваше отсутствие и что случится. Если тебе возможно выправиться, все ли сгорело, что мы оставили в доме Офросимовой, что на Пречистенке, или что и спасено, то ты меня очень обяжешь. Я ничего не жалею, кроме батюшкиных книг и манускриптов. Нельзя ли осведомиться и где люди наши, которые в Москве оставались? Мы имеем близь Дмитрова деревню Жуковку, были ли в ней французы? И что с нею последовало? Постарайся, милый друг, через исправника осведомиться хотя об мужиках и об имении, которого часть и туда свезли. Очень обяжешь.

Посылаю тебе приглашение к обществу, которого императрица Елисавета председатель, а я секретарь. Сверх того, как, без сомнения, тебе уже известно, собирается под покровительством того же ангела в теле подаяние для потерпевших от войны. <...> На следующей почте буду писать к тебе больше. Ожидаю и от тебя. Прости, любезный друг, помни и люби твоего Тургенева.

П. П. Коновницын - жене.

11 ноября. Наравне с Оршею

Уже 500 верст от Москвы неприятель прогнан, и все его гоним, вчерась еще взято 25 пушек, теперь уже у нас их около 500. Скоро, скоро, бог даст, и все кончим. <...>

Грязь, мороз, дождь, а иногда вдруг и пули,- все бывает с нами. Устали, замучились в трудах, словом, кампания претрудная, но, наконец, так счастлив, что никогда такой не бывал еще. Отечество спасено, Россия будет на вышней степени славы и величия. Прощай.

И. П. Оденталь - А. Я. Булгакову.

15 ноября. С.-П[етер]бург

Ну, несравненный Александр Яковлевич, видно, что здоровье мое жестоко расстроено, а то бы мне надлежало совершенно оправиться от радостных известий из Глав [ной] нашей армии. Хоть не могу пиитически выразить Вам впечатления, которое они на меня произвели, но хворою прозою скажу, что я плаваю в восхитительном упоении. С лишком 20 тысяч в двух корпусах Даву и Нейя 5 и 6-го чисел положили ружье после тщетного усилия пробиться сквозь наши войска: 97 пушек, 3 знамя, маршала Даву жезл, обозы и казна достались нам в руки. Это победа над победами! Едва ли спасутся разбитые маршалы. Они кинулись в лес и скачут, куда глаза глядят. Один из них ранен. Их преследуют с рассеянными остатками. Таковое поражение происходило у Красного от распоряжения Милорадовича. Сам Наполеон 5-го числа был на побоище и как увидел, что нет возможности одолеть наших героев, то пустился со своею челядью на попятный двор. Смоленск неприятелем очищен и занят нашими. И там подорваны по пустякам сделанные укрепления. В 7 верстах от города нашли мы 112 оставленных неприятелем пушек. Можно себе представить, как торопился он унести свои ноги. Гр. Платов скачет за Смоленском вдогонку за новыми корпусами и кричит ура! видно их догоняет. Немного же осталось теперь у Наполеона клочков от великой его армии. <...> Много же у нас накопилось теперь Бонопартовых генералов, пропасть штаб- и обер-офицеров, а рядовых мудрено и сощитать. Их наберется за 60 тысяч. А как подумаешь о пушках, так рот разинешь. С лишком 500. Помилосердствуй! Вить после этого над французами будут и куры смеяться. На эдакую гибель, на эдакий срам привел их непобедимый полководец в Россию! Я беседовал с вами доселе о том, что читал в печатных реляциях и за что уже в среду принесено благодарение богу в Каз [анском] соборе в присутствии государя и всей его высочайшей фамилии с пушечной пальбою, как то и следует. Но теперь уверяют меня, что есть новые донесения, по которым взят вице-король Евгений(50) и истреблены последние остатки его корпуса, что в числе обоза найден весь гардероб Наполеонов и что он сюда прислан вместе с захваченным камердинером. Множество найдено также червонцев в взятых под Красным фурах и наших драгоценных церковных утварей.

Все наши три армии открыли уже между собою связи и могут стремительнее действовать на вражеское поражение. Макдональд, сказывают, должен был уйти из Курляндии от злости прус [с] ких войск, которые были под его командою. Ожидают подтверждения. О революции во Франции(51) не перестают говорить с разными дополнениями. Будто бы вновь избранный король есть герцог Ангулемский, женатый на дочери Лудовика 16-го, что императрица Луиза не взяла с собою в Вену короля Римского, а требовала настоящей своей дочери Анны, которая подменена, что Наполеон объявлен похитителем престола Бурбонского и что Талейран всю сию революцию по прозьбе нации произвел в действо весьма покойно. <...>

С. И. Мосолов - дочери и жене.

18 [ноября]. Ольгово

Милая Сонюшка, здравствуй с маминькой!

Хотя неприятное для вас будет, но должен уведомить: мой дом сгорел и все то, что в нем было, от просвещенных французов. А что вынесено было со мною, то все ограбили, словом сказать, остался в одной одежде и рубашке. Лежал в чужом саду под пламенным небом ровно 13 дней. Да еще и последнее тиранство со мною сделали: изрубили мне руку за то, что я сапоги с ног не дал снять. Вот каковы наши учители. Ни одного храма в Москве не осталось, который бы не ограбили и не осквернили. В то ж время еще больше простудился, ибо раздевали мужчин и женщин до самой рубашки, от того получил плиорет и теперь еще стражду, лежу болен в Ольгове у Ст[епана] Степановича(52). Благодарю бога, что есть мне легче. Он и Другие люди добрые меня снабжают то одеждою, то бельем.

Пиши, бога ради, ко мне почаще. Твои письма будут мне служить отрадою и лекарством в моей горести. Видно, богу так угодно, чтоб вечно страждал: не был богат, а конечно потерял всего с вещьми на 40 000 ру., сбиравши клочками 47 лет, а в 13 дней все пропало. Если б я не был болен, приехавши от Талызина, лихорадкою, то мог бы уехать так, как и все сделали. <...> Целую тебя душевно и сердечно и прошу бога, чтоб бог сохранил тебя и дал бы мне хотя [бы] то счастье, чтоб я мог когда-нибудь тебя еще видеть. Есть и пребуду тебе верный друг Сергей Мосолов.

Маминьке мое почтение объяви. <...>

М. И. Кутузов - жене.

19 ноября. Перешед Березину

...>Не могу сказать, чтобы я был весел - не всегда идет все так, как хочется. Все еще Бонапарте жив.

Детям благословение. Верный друг Михаила Г[оленищев]-Ку[тузов].

М. И. Кутузов - жене.

20 ноября. [Без места]

Я вчерась был скучен, и это грех. Грустил, что не взята вся армия неприятельская в полон, но, кажется, можно и за то благодарить бога, что она доведена до такого бедного состояния.

Д. С. Дохтуров - жене.

22 ноября. [Ок. Минска]

Здравствуй, друг мой Машинька. Я, благодаря бога, здоров, и мы идем вперед. Сегодня вся наша армия возле Минска, верст 27, а завтра пойдем далее мимо Минска, оставляя оный влево. Неприятель бежит, и Чичагов, Витгенштейн, и наш авангард, и Платов его преследуем. Слава богу, все идет весьма хорошо. У нашего злодея нет почти ни артиллерии, ни кавалерии - все взято у него во время его ретирады из Москвы. Кажется, сей пример его отучит входить в Россию. Никогда и никто так много не терял, как сей славный человек, и [он] не скоро после сего оправится.

Не знаю, друг мой, что с нами будет. Но мне кажется, что нас далеко не поведут. Мы весьма расстроены, нам непременно должно дать отдохнуть и комплектоваться. Итак, ежели остановят нас на границе, то я выпрошусь к тебе на несколько времени.

Сего дня князь Кутузов поехал к Чичагову, надолго ли, не знаю. Мне кажется, что его присутствие там нужно, ибо наш адмирал управляет все по ветрам(53).

М. И. Кутузов - жене.

26 ноября. Между Минском и Вильно

Я, слава богу, здоров, мой друг, и все гонимся за неприятелем так же, как от Москвы до Смоленска. И мертвыми они теперь теряют еще более прежнего, так что на одной версте от столба до столба сочли неубитых мертвых 117 тел. Князь Сергей Долгорукий здесь и говорит каламбуры по-прежнему, и иногда очень приятные, но теперь в отчаянии от зависти, что один молодой человек сказал на Бонапарте: "Koutousoff, ta routine m'a dero-ute" (54). Надобно знать, что село Тарутин, где был мой укрепленный лагерь, наделал неприятелю все беды. <...>

Эти дни мороза здесь 22 градуса, и солдаты все переносят без ропота, говоря: "Французам хуже нашего, они иногда не смеют и огней разводить. Пускай дохнут".