История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том I - Луи Адольф Тьер Страница 40

кампанию. Австрия обязывалась поставить под ружье 250 тысяч человек; остальных предоставляли Россия, Швеция, Ганновер, Англия и Неаполь. Весьма важный вопрос присоединения Пруссии решился самым смелым образом. Англия и Россия обещали друг другу выступить сообща против любой державы, которая своими враждебными мерами или даже тесными связями с Францией воспротивится замыслам коалиции. В действительности решили, что Россия, разделив свои силы на две части, пошлет одну из них через Галицию на помощь Австрии, а другую через Польшу к границе прусской территории. И если Пруссия откажется вступить в коалицию, Россия пересечет границу этой державы прежде, чем та успеет принять оборонительные меры. А поскольку не хотели пробуждать ее подозрения сосредоточением крупной армии на ее границе, решили воспользоваться предлогом оказания Пруссии помощи на тот случай, если Наполеон, не поверив ей, нападет на ее владения. Таким образом, Пруссия должна была считать своими союзниками и друзьями 80 тысяч русских, готовых попрать ее землю своими сапогами.

Задуманное против Пруссии насилие хоть и показалось Англии несколько безрассудным, было весьма для нее приемлемо, ибо она, чтобы спастись от вторжения, только и мечтала разжечь обширный пожар на континенте и развязать там страшную войну, кто бы с кем там ни сражался и кто бы ни оказался победителем или побежденным.

Военный план по-прежнему состоял в наступлении тремя массами сил; с юга – русскими с Корфу и неаполитанцами и англичанами, восходящими по Апеннинскому полуострову на соединение со стотысячной армией австрийцев в Ломбардии; с востока – великой австро-русской армией, действующей на Дунае; наконец, с севера – шведами, ганноверцами и русскими, движущимися с Рейна.

Дипломатический план состоял в выступлении от имени посреднического союза и предложении предварительных переговоров, прежде чем перейти к войне. Россия весьма дорожила этой частью изначального плана, который сохранял за ней роль арбитра, приятную ее гордости и, следует также сказать, тайной слабости ее государя.

От Англии добились самой необыкновенной и самой недостойной скрытности, наилучшим образом соответствующей ее целям. Англия согласилась, чтобы ее отодвинули в сторону и даже не называли на переговорах, особенно с Пруссией. В переговорах с последней Россия должна была по-прежнему умалчивать о планах совместной с Великобританией войны, говоря лишь о посредничестве с целью прекращения положения вещей, угрожающего для всей Европы. При торжественном заявлении Франции Россия также не должна была действовать напрямую от лица коалиции держав, а предложить лишь посредничество, утверждая, что заставит всех принять справедливые условия, если подобные условия примет и Наполеон. В этом состоял двойной способ не напугать Пруссию и не задеть гордость Наполеона. Англия готова была на всё, лишь бы Россия, скомпрометировав себя посредничеством, оказалась окончательно вовлеченной в войну.

Австрию также тщательно старались оставить в тени и даже не называть ее, ибо, если она покажется Наполеону состоящей в числе заговорщиков, он набросится на нее прежде, чем будут в состоянии прийти ей на помощь. Она активно готовилась к войне, не вмешиваясь ни в какие переговоры. Той же системы поведения следовало придерживаться и в отношении Неаполитанского двора, который рисковал первым попасть под удары Наполеона, ибо генерал Сен-Сир находился в Таранто с дивизией в 15–18 тысяч французов. Королеве Каролине рекомендовали принять все обязательства нейтралитета или даже союза, какие только Наполеон пожелает ей навязать. Между тем русские войска постепенно перевозили на судах, которые проходили через Дарданеллы и выгружались на Корфу. Именно здесь подготавливалась мощная дивизия, которой назначалось в последний момент соединиться в Неаполе с подкреплением англичан, албанцев и др. Тогда наступит время снять маски и наступать на французов с оконечности полуострова.

Предварительные переговоры с Наполеоном предполагали возможность предложить ему хотя бы благовидные условия. Но их не могло быть без согласия англичан оставить Мальту. Русский кабинет уже отказался от такой блистательной части своего плана, как реорганизация Италии и Германии, восстановление Польши, составление кодекса нового международного морского права. Если он уступит англичанам еще и Мальту, то, вместо того чтобы играть роль арбитра между Францией и Англией, превратится лишь в агента последней, самое большее – ее послушного и зависимого союзника. Поэтому Петербургский кабинет настаивал на оставлении Мальты с упорством, обычно ему не свойственным, и, когда настало время подписывать договор, выказал непоколебимую решимость. До сей поры лорд Гауэр с готовностью шел на всё, чтобы скомпрометировать Россию какой угодно договоренностью с Англией; но теперь от него требовали оставления морской позиции величайшей значимости, позиции, ставшей если не единственной, то по крайней мере главной причиной войны, и он не хотел уступать. Лорд Гауэр счел себя слишком связанным полученными инструкциями, чтобы продолжать, и отказался подписывать оставление Мальты. План мог рухнуть: 11 апреля император Александр согласился подписать конвенцию, заявив, что ратифицирует ее только тогда, когда Сент-Джеймский кабинет откажется от острова Мальты. В Лондон отправили курьера с конвенцией и приложенным к ней условием, от которого зависела российская ратификация.

Постановили, не теряя времени, дабы не пропустить сезона военных операций, совершить приличествующий демарш в отношении французского императора. Для исполнения этой роли выбрали Новосильцева, завязавшего в Лондоне первый узел коалиции, а в помощники ему определили самого автора плана новой Европы, уже довольно искаженного, аббата Пиатоли.

Новосильцев был весьма горд, что скоро поедет в Париж и встретится с великим человеком, который уже несколько лет притягивал к себе взоры всего мира. После долгих обсуждений договорились о том, какие предложения следует сделать Наполеону, и решили держать их в глубокой тайне. Ему поручили представить первый, второй и третий проекты, притом что каждый последующий оказывался для Франции выгоднее предыдущего, но с рекомендацией переходить от одного варианта к другому только при решительном сопротивлении.

В основу всех трех проектов положили оставление Ганновера и Неаполя, подлинную независимость Швейцарии и Голландии взамен на оставление Мальты англичанами и обещание составить позднее новый кодекс морского права. На всё это у Наполеона не нашлось бы серьезных возражений. В самом деле, в случае установления прочного мира он не возражал против оставления Ганновера, Неаполя, Голландии и даже Швейцарии, при условии соблюдения для последней Акта посредничества.

Настоящую трудность представляла Италия. Вот какие комбинации предлагались. Сначала хотели просить отделения Пьемонта, без превращения его в отдельное государство для ответвления семьи Бонапарт, и кроме того, оставления нынешнего королевства Италии, предназначавшегося вместе с Генуей Савойскому дому. Парма и Пьяченца оставались в качестве возможных дотаций какому-либо принцу семьи Бонапарт. Таково было первое предложение. В случае несогласия Наполеона переходили ко второму. Согласно второму предложению, Пьемонт оставался включенным во Францию; королевство Италии, приросшее Генуей, как и в первом плане, отдавалось Савойскому дому; Парма и Пьяченца оставались единственной дотацией боковым ветвям дома Бонапартов.