Игорь Прокопенко - По обе стороны фронта. Неизвестные факты Великой Отечественной войны Страница 41

Тут стоят матери, плачут, а нас забирают без разговоров. А что ты будешь делать? Ну куда ты кинешься? Кинешься бежать – стрельнут, да и все».

В 1944-м Николай Кюнг был заключенным концлагеря Бухенвальд. Он вспоминает, как агитировали за сытую и счастливую жизнь на службе у власовцев: «К нам приехали три офицера власовской армии, два лейтенанта и капитан. Они стали агитировать. И знаете, как умно говорили: «Ну что вы тут вшей кормите, что уголь добываете? Для немцев же добываете. Вы же врагу добываете уголь. Вы пойдете в нашу армию, пойдете на фронт и, пожалуйста, перебегайте на свою сторону. Это ваше право».

Командир роты Николай Фёдорович Альтерчик, помощник начальника городской полиции, за самоотверженную работу был дважды награжден орденом. Вот его воспоминания: «Орденов немцы не жалели. Особенно для тех, кто показал себя в полицейских и агитационных подразделениях и карательных отрядах».

Но гитлеровскому командованию так и не удастся объединить в единый фронт восточные войска – власовцев, казаков, калмыков, кавказцев… Еще в 1943-м фюрер обвинил восточные войска в неудачах летнего наступления. Он считает их нестойкими в обороне, предателями, которые переходят на сторону Советов. Гитлер даже приказал разоружить эти подразделения и направить их в шахты и на фабрики. Но потом отменил свой приказ, и вскоре их переводят на Западный фронт.

Слабой опорой для немцев стали украинские националисты и их излишне самостоятельный лидер Степан Бандера. Немецкая разведка опекала его организацию довольно плотно.

Рассказывает Александр Войцеховский, в 1944-м – сотрудник НКВД: «Известно, что такое организация украинских националистов. Это филиал немецкой разведки, абвера. Абвер хозяин всего этого дела. Канарис хозяин всего этого дела. И вот тут такая история. Немцы были в высшей степени недовольны и выразили это недовольство весьма конкретно и чувствительно для организации украинских националистов.

Степана Бандеру немцы отправили в концлагерь. Туда, в Заксенхаузен под Берлином, его привезли после того, как в 1941-м он провозгласил независимую Украину и образовал с разрешения немцев правительство. Он оказался настолько жесток и неуправляем, что до поры его запрятали в камеру».

Когда советские войска очистили Западную Украину от нацистов, немецкая разведка вновь вспомнила о Бандере.

Александр Войцеховский уточняет: «Причем не кто-нибудь другой, а именно Гиммлер, который извинился перед ними за то, что был вынужден посадить их в концлагерь.

Но он сказал примерно так: «Ведь этим же мы спасли вам жизнь! И имейте в виду, что более 300 человек, которые участвовали в этой вакханалии 30 июня 1941 года, провозгласив Самостийную Украину во Львове, 300 человек, в том числе два брата Бандеры, были арестованы, заключены в концлагерь и уничтожены в концлагере. А вам-то ведь жизнь спасли. Работайте дальше на нас». И они продолжали сотрудничать».

На ближайших соратников Бандеры охотились лучшие советские разведчики. А тем временем оказавшийся на свободе Бандера начал действовать. Его призыв «вырезать врагов вплоть до третьего колена» боевики восприняли буквально. За девять лет, начиная с 1944 года, в западных областях Украины жертвами террора стали свыше 30 000 мирных жителей и около 20 000 военнослужащих Красной армии. Война здесь закончилась только в 1953 году. А самого Бандеру в результате тайной операции устранили лишь в 1959 году в Германии по заочному смертному приговору Верховного суда.

Когда в 1944 году войска вермахта начали откатываться к западной границе, а партизаны резко активизировали свою борьбу, гитлеровцы все чаще стали проводить карательные операции.

Войска СС воевали так же, как и вермахт. Но их особенностью было то, что их служба носила сугубо политический характер. В СС была так называемая служба безопасности СД. Как сказали бы сегодня, у нее были большие функции, чем у СС.

Николай Герилович в 1944-м вместе с родителями жил в белорусской деревне Дальва. Уходя, каратели выжгли ее дотла. Вот его воспоминания: «Деревня горела с двух концов. Я бегал, кричал, звал. Подбежал к горящему дому. В огороде лежала фуражка. Поднял фуражку – это была моего отца.

Рядом, где был дом, все горело, уже упали балки. Почувствовал кроме гари какой-то неприятный запах. Когда я увидел обугленную женщину, мне стало страшно. Я не знал, что это моя мать с меньшим братом. Не помню, я потерял сознание».

Растерзанные и угнанные в рабство люди. Тактика выжженной земли. Именно такой тактики придерживались зондеркоманды СС. К последнему году войны в западных районах Советского Союза убито более 2 000 000 человек, уничтожено более 40 000 городов и сел. И, как в любой войне, самым беззащитным стало мирное население.

Те трагические дни не переписать начисто и не прожить заново. Но если бы освободительная операция советских войск началась на три дня раньше, таких жертв можно было бы избежать.

Вспоминает Николай Герилович: «Десять дней под открытым небом лежали здесь трупы обгоревшие. Некому было хоронить, потому что в это время здесь каратели действовали, они еще ездили везде».

Полностью карательную экспедицию сняли 27 июня 1944 года, а 23-го уже началось наступление «Багратион».

Эту совершенную во всех отношениях операцию планировал Жуков. Поэтому так тщательно к ней готовились, переносили сроки начала военных действий. К местам основных ударов были стянуты войска численностью свыше 2 500 000 человек, около 6000 танков, почти 10 000 боевых самолетов. В операции «Багратион» с обеих сторон участвовало свыше 5 000 000 человек.

Эта операция войдет в анналы военного искусства. Впервые здесь применялись боевые действия малыми мобильными группами. Артподготовка проводилась методом двойного вала. Использовались массированные авианалеты и бомбардировки.

К тому времени война уже выкосила целое поколение. С обеих сторон в строй встали мальчишки.

Вспоминает Марат Егоров, в 1944-м – старший сержант 8-й гвардейской армии: «Наш полк был легендарный. Он назывался 100-й гвардейский мальчишеский стрелковый полк. И всегда мальчишкам давали самые ответственные задания. «Э, мальчишки, они пройдут!» И мы прошли».

В Германии всеобщая мобилизация. Геббельс благословляет подростков на подвиг. Пятнадцатилетние солдаты, спасители нации. Главное – суметь поднять винтовку или фаустпатрон. А в Берлине и в других населенных пунктах, среди развалин и пепла, поселился страх. Авиация наносит массированные удары. Улицы германских городов перестали быть безопасными, теперь и сюда докатилась жестокая правда войны. Время, кажется, остановило свой бег.

Говорит Лотер Фольбрехт, в 1944-м – младший командир организации «Гитлерюгенд»: «Мы прятались в подвале и слушали артиллерийскую канонаду. Сверху падали бомбы. На улице было много беженцев. Это было ужасно. Мы ждали конца. Нам уже было все равно».

Война в каждом доме, в каждой семье. Свидетельства смерти на каждом шагу. Списки погибших, поиски живых. Раненые, беженцы, погорельцы. В Берлине плохо с водой, не хватает медикаментов, продуктов питания, мест в госпиталях. Никто не ждет чуда. Идет война, и надо как-то выживать.

Вспоминает Лотер Фольбрехт: «В соседний дом попала бомба. Это был частный дом. В нем оказалась вся семья, кроме отца. Он был пожарным и дежурил, в общем, находился на службе. Это его и спасло. Жена и сын погибли на месте. Я знал того мальчика, мы дружили. Он был на год младше меня.

Иногда бывало, что не хватало хлеба из-за длительных воздушных налетов. Мы жили на самой окраине Берлина. В нашем огороде были овощи, прежде всего картофель. Женщины, там была наша мама, искали невыбранный картофель на полях, и мы им помогали. Были кролики и другая домашняя живность».

В Советском Союзе 1944 год был совсем иным. Все почувствовали, что война уже заканчивается, что победа близка. Люди были полны воодушевления. И без преувеличения можно сказать, что люди гордились своей страной. Фронт отходил на запад, и в освобожденных районах постепенно налаживалась жизнь. Еще трудная, со следами войны, с неизжитой болью утрат.

В Ленинграде и в Москве, как, впрочем, и в других городах, мирная жизнь торопит людей. Снят камуфляж с любимых памятников, реставрируются разрушенные дома, набережные, парки. Опять заработали музеи, театры и кино. Открываются рестораны, со звезд Кремля сняты чехлы. Над станциями метро опять загораются красные буквы «М». Скоро отменят карточки. Война далеко – и вроде бы совсем близко. Кому-то пришла похоронка. Кто-то снова идет в бой.

В Варшаве немецкие войска готовятся к яростному сопротивлению. Здесь пройдут жестокие бои. Город будет освобожден, но ценой колоссальных человеческих жертв и невероятных разрушений. Варшавское восстание разделило здесь время на «до» и «после» и открыло одну из самых трагических страниц этой войны. А пока советские войска и подразделения Войска польского совершают почти невозможное.