Юрий Жуков - Настольная книга сталиниста Страница 41

Столь же серьезной и далеко идущей по своим последствиям оказалась и вторая проблема, поднятая в отчетном докладе Хрущёва. И он сам, и Булганин, останавливаясь на проблемах народного хозяйства, вели речь о дальнейшем подъеме экономики, об ускорении технического прогресса, разумеется, не могли не сказать и о подъеме материального благосостояния и культурного уровня населения. О том, что правительство твёрдо обещало сделать ещё в 1953 г. Вынуждены были обещать и открыто признали острейшую нехватку самых необходимых товаров широкого потребления, страшный жилищный кризис. Однако Хрущев и Булганин предложили съезду одобрить такие директивы по 6-му пятилетнему плану, которые предусматривали опережающее развитие не легкой и пищевой промышленности, а тяжелой.

Ни на йоту в этом вопросе не отошли от сталинской трактовки принципа развития советской экономики.

Фактически свели проблему ликвидации дефицита к судьбам сельского хозяйства. Сельское хозяйство — к зерновому вопросу, а тот — к подъему целинных и залежных земель, считая, что это разрешит все проблемы. Собственно, в таком подходе ничего нового не было. Стремление восстановить приоритет промышленности группы «А», свернуть конверсию, рассматривать подъем целины как панацею обозначилось гораздо раньше, еще в апреле 1954 г. на сессии Верховного Совета СССР. Она стала фактически референдумом по вопросу: какой избрать экономический курс — предложенный Маленковым, предусматривавший опережающее развитие группы «Б» и максимальное выделение сил и средств страны на подъем жизненного уровня населения, или план Хрущёва, в котором предпочтение отдавалось преимущественному развитию группы «А». В конце концов было поддержано предложение Хрущёва. А это означало неизбежное увеличение расходов на оборону.

Правда, тогда, в 1954 г., о новом витке гонки вооружений вслух говорить не решались. Обсуждение вели в своеобразных академических рамках. Но переориентацию экономики с мирных на военные цели провели уже летом того же года, как обычно, скрытно, с помощью негласной корректировки квартальных и годовых планов. И за весьма короткий срок сумели добиться очень многого.

Выступая на XX съезде, министр обороны Жуков с удовлетворением признал возросшие возможности советской экономики, прежде всего достижения тяжелой промышленности, позволившие перевооружить армию и флот первоклассной техникой. Однако не удовлетворился уже полученным, выдвинул новую программу и обосновал её так: будущая война будет характеризоваться массовым применением военно-воздушных сил, разнообразного ракетного оружия и различных средств массового поражения, таких, как атомное, термоядерное, химическое и бактериологическое.

Почему же о столь деликатной проблеме на XX съезде заговорили открыто? Да потому, что уже признали возможность третьей мировой войны, тем самым обосновали необходимость готовиться к отражению потенциального агрессора, сделать все, лишь бы не допустить повторения трагедии 1941 г. Только потому не возразили Жукову, только потому не попытались хотя бы ограничить непомерные запросы армии. А о самих затратах на ракетостроение, на создание других новейших видов вооружения ни Хрущев, ни Булганин в директивах по 6-му пятилетнему плану, естественно, не обмолвились. Умело скрыли их за разделами, относящимися к промышленности группы «А».

Зато уже осенью, во время Суэцкого кризиса, наш военный потенциал оказался таким огромным, что мы смогли предъявить Лондону и Парижу фактически ультиматум, упрочить благодаря этому позицию Советского Союза на Ближнем Востоке и в других странах третьего мира.

Вопросы внешней политики, экономического развития были бесспорно первостепенными для страны. Но все же более значимой проблемой, определившей жизнь Советского Союза в последующие 35 лет, следует признать, по моему мнению, иную. Ту, что стала содержанием третьего раздела отчетного доклада Хрущёва и была развита в выступлениях многих делегатов, но особенно Суслова и Шепилова.

На XX съезде Хрущёв произнес фразу, ставшую сакраментальным лозунгом: «Всемерно повышать и впредь роль партии как руководящей и направляющей силы советского народа во всей государственной, общественной и культурной жизни». Эта формулировка подвела итог длительного, зачастую переходившего в ожесточенную борьбу поиска места и определения роли ВКП(б) и КПСС в новых исторических условиях, сложившихся после первых двух пятилеток.

Проблема эта обозначилась еще на XVIII съезде, когда и началось реформирование структуры аппарата ЦК. Тогда были ликвидированы все отраслевые отделы, кроме сельскохозяйственного, а сам аппарат фактически отстранен от руководства экономикой.

Продолжило перестройку экономики постановление Политбюро от 4 мая 1941 г. Уже само название документа «Об усилении работы советских центральных органов» и назначение Сталина на пост председателя СНК свидетельствует о появлении новой генеральной линии. Однако всего того, что скрывалось за туманными словами постановления «еще больше поднять авторитет советских органов», разработать и осуществить тогда не успели.

К попытке реформировать партию вернулись уже во время войны. 6 августа 1943 г. упразднили должности отраслевых секретарей обкомов, крайкомов и ЦК компартий союзных республик, а 24 января 1944-го Молотов, Маленков и Хрущев направили Сталину проект постановления «Об улучшении государственных органов на местах». В нем констатировалось: «Наши местные партийные органы в значительной степени взяли на себя оперативную работу по управлению хозяйственными учреждениями, что неизменно ведет к смешению функций партийных и государственных органов, к подмене и обезличиванию государственных органов, подрыву их ответственности, к усилению бюрократизма». А в качестве оргмер предлагали: «Полностью сосредоточить оперативное управление хозяйственным и культурным строительством в одном месте — в государственных органах»; освободить партийные органы от «несвойственных им административно-хозяйственных функций»; упразднить в обкомах, крайкомах, ЦК компартий союзных республик «должности заместителей секретарей по отдельным отраслям, а также соответствующие отделы».

Сталин проект одобрил. Однако на заседании Политбюро предложение большинством голосов было отвергнуто. Продолжили реформирование партии после Победы, но, как и до войны, добились минимума. В марте 1946 г. в аппарате ЦК ликвидировали последний отраслевой отдел — сельскохозяйственный. Но реорганизовать по тому же принципу местные парторганы не удалось. И потому-то порочный параллелизм советских и партийных структур усилился. Осложнялась ситуация и возникшим несоответствием конструкции самого партаппарата — его центрального и местных органов.

Все это говорило о неустойчивом равновесии сил сторонников и противников перестройки. Но сохранялось такое положение недолго. Уже в 1948 г. удалось фактически ревизовать решения XVIII съезда и воссоздать все отраслевые отделы.

После смерти Сталина, когда правительство возглавил Маленков, откровенный сторонник ограничения полномочий партаппарата, для последнего вновь возникла угроза потери абсолютной бесконтрольной власти. А летом 1953 г. угроза стала реальностью, принявшей своеобразную форму. Постановлениями Совмина от 26 мая и 13 июня верхушку партфункционеров лишили основной привилегии — «конвертов». По реальной зарплате их поставили на порядок-два ниже тех, кто прежде соответствовал им в иерархии должностей: министров, председателей исполкомов всех уровней.

Реакция на этот раз последовала незамедлительно. В августе Хрущёву пришлось не только восстановить «конверты», увеличив их размер, но и выплатить недополученное за три месяца. Спустя три недели, 7 сентября, на очередном Пленуме, буквально в последние минуты его работы, Хрущева избрали первым секретарем без мотивации воссоздания этого поста, без альтернативных кандидатов, без объяснения, почему именно Хрущев должен встать во главе партии.

Решающим для возвращения партаппарата к власти стало отстранение Маленкова. Официально закрепилось положение партаппарата как практически единственной властной структуры на XX съезде, провозгласившем партию руководящей и направляющей силой, осудившем «нелепое противопоставление партийно-политической и хозяйственной деятельности». Внешне неприметным постановлением об изменении в Уставе КПСС, увеличившим число секретарей с трех до одиннадцати.

Вот в этом-то возвращении партаппарата к власти и кроется, по моему глубочайшему убеждению, истинный смысл XX съезда. Ну а необходимость скрыть это, а также отход от политики разрядки и милитаризацию экономики вынудила отвлечь внимание от настоящих событий, сосредоточить его на прошлом с помощью закрытого доклада.