Александр Усовский - Военные преступники Черчилль и Рузвельт. Анти-Нюрнберг Страница 41

Надо сказать, что на момент референдума население региона делилось по этническому признаку практически пополам – из 2 207 981 жителя поляками было записано 1 169 340 человек, чуть больше миллиона числили себя частью немецкой нации, и было около 50 тыс. разных-прочих чехов, словаков, цыган и евреев.

Голосование прошло без эксцессов – и на выходе дало ошеломительный (для поляков) результат: в благословенной Польше захотело жить всего 479 365 совершеннолетних силезца! А 707 393 жителя провинции, имеющих право голоса, захотели остаться в составе нищей и обескровленной Германии.

Что ж, решили поляки, ладно. Не мытьем – так катаньем!

Что характерно – перед началом Первой мировой войны Юзеф Пилсудский сидел в Магдебургской крепости в качестве политического заключенного, и сидеть бы ему до скончания веку, но немцам срочно потребовалось разыграть «польскую карту», дабы насолить русским и создать свою, карманную, Польшу – целиком и полностью антирусскую. И посему пан Пилсудский был из заточения выпущен – перед этим дав всяческие заверения графу Кесслеру, представителю немецкого правительства, что предводительствуемые им поляки ни в коем разе не покусятся на Познань и прочие бывшие польские территории, находящиеся под рукой германского императора, а будут строить свое независимое государство исключительно на территории Царства Польского, сиречь на исключительно русском куске бывшей Речи Посполитой.

Понятное дело, держать слово пан Пилсудский и не собирался и, как только случилась к тому оказия, тут же его нарушил. После краха кайзеровской Германии и подписания Компьенского перемирия поляки немедленно начали свой «Дранг нах Вест» – с целью «возвращения Великой Польши в лоно матери-родины». 27 декабря 1918 года начались столкновения польских легионеров Пилсудского с германскими войсками в Познани. После упорных 10-дневных боев 6 января местный немецкий гарнизон капитулировал, и поляки силою оружия присоединили к своей новорожденной державе Познаньский край.

Правда, южную часть Восточной Пруссии им отнять у немцев не удалось – проведенный там 18 июля 1920 года референдум Польша с треском проиграла. Но там речь шла о нескольких тысячах квадратных километров болот и лесов – в случае же с Верхней Силезией ставки были несравнимо выше. Посему пан Пилсудский решил наплевать на результаты мартовского референдума – и приказал своим ребятам 3 мая, в день Конституции, начинать вооруженное восстание.

Немцы не имели никаких сил противостоять напору «повстанцув шленских». В эти дни союзные армии заняли Дюссельдорф, Дуйсбург, Рурорт и пригрозили в случае очередных задержек с репарациями оккупировать весь Рур. В Берлине произошел правительственный кризис – впрочем, даже если бы кто-нибудь из ответственных деятелей решил сопротивляться ползучей аннексии Силезии со стороны Польши, сделать это не представлялось возможным – союзники твердо предупредили Берлин, что вмешательство рейхсвера в силезские дела будет означать войну.

Юзеф Пилсудский

Бои между польскими «повстанцами» (числом более 60 000 штыков и сабель, снабжаемыми из Польши оружием и амуницией) и силезским фрайкором (местным ополчением, насчитывавшим от силы 42 000 плохо вооруженных ополченцев, испытывающих жестокую нужду во всем, от оружия до хлеба) продолжались весь май и половину июня. В результате этих боев полякам удалось взять под свой контроль Катовице и часть его промышленного района, создать Верховную власть во главе с неким В. Корфанты, Исполнительный комитет и Главное военное командование. Немцы же удерживали в своих руках территорию западнее линии Рыбник – Глейвиц – Тарновски Горы и, рассчитывая на начавших прибывать со всей Германии (и из Прибалтики) добровольцев, планировали отбить назад захваченный поляками юго-восток Верхней Силезии.

Видя, что чаша весов клонится отнюдь не на польскую сторону, Антанта в середине июня потребовала эвакуировать со спорной территории вооруженное ополчение обеих сторон. Было заключено перемирие, а вопрос о статусе Верхней Силезии Верховный Совет Антанты передал на усмотрение Лиги Наций.

Оная Лига Наций (вернее, ее «силезская» подкомиссия, в которую входили Бельгия, Испания, Бразилия, Китай) сделала вид, что о статьях Версальского мира, касающихся Силезии, она и слыхом не слыхивала – 12 октября 1921 года приняв решение передать Польше ту часть спорной территории, которая к 15 июня 1921 года де-факто находилась под польским контролем. 17 октября это решение утвердил Верховный Совет Антанты (также сделав вид, что недавно подписанный Версальский мир – просто никчемная пустая бумажка) – и с 25 октября Юго-Восточная Силезия стала польской территорией. В Катовице прибыли польские бюрократы – из города же начался массовый исход немецкого населения. В течении двух недель, с 25 октября по 10 ноября, территорию, отходящую под польскую оккупацию, покинуло более 300 тыс. немцев, не пожелавших остаться под чужеземным игом.

15 мая правительство Германии официально отказалось от части Силезии, определенной Лигой Наций, в пользу Польши – этим шагом пытаясь хоть немного снизить чудовищную репарационную нагрузку на народное хозяйство страны. Что, впрочем, не удалось – ибо оказанная услуга, как известно, ничего не стоит…

Таким образом, пан Пилсудский получил всего 29 % Верхней Силезии – но зато на этой территории жило 46 % ее населения и располагалось 95 % запасов силезского угля, 49 из 61 антрацитовых копей, все 12 железных рудников, 11 из 16 цинковых и свинцовых рудников, 23 из 37 доменных печей. Германия потеряла 18 % общенациональной добычи угля и 70 % – цинка. Это был царский подарок Антанте своему лучшему союзнику на Востоке!

Вопрос Данцига и «коридора» считался немцами еще в январе 1939 года вполне решаемой проблемой – ведь Польша была вполне себе дружественным Германии государством (выступая в «Спорт-паласе» 30 января 1939 года, Гитлер говорил, что германо-польская дружба в тревожные месяцы 1938 года являлась «решающим фактором политической жизни Европы» и что польско-германское соглашение 1934 года имеет «важнейшее значение для сохранения мира в Европе»), которое взамен уступок в вышеназванных вопросах вполне удовлетворится уступками Германии относительно Закарпатской Украины – ведь Бек не раз во всеуслышание заявлял, что мечтает о «польско-венгерской границе по Ужу».

Если бы этот вопрос решали только поляки и немцы – то, скорее всего, никакой Второй мировой войны в сентябре 39-го года и не началось бы. Но история сослагательных наклонений не терпит – и человечество получило то, что получило…

5 января 1939 года Гитлер, беседуя с польским министром иностранных дел Беком, предлагает тому в обмен на признание Польшей германской юрисдикции Гданьска и разрешения на постройку экстерриториальной автострады и железной дороги вполне эквивалентный, по мнению германского фюрера, обмен – Закарпатскую Украину. Бек же полагает, что «предложения канцлера не предусматривают достаточной компенсации для Польши и что не только политические деятели Польши, но и самые широкие слои польской общественности относятся к этому вопросу очень болезненно». Иными словами – Беку мало Закарпатья, он хочет получить еще и возможность включить в состав Польши тем или иным способом Словакию; 1 марта 1939 года, выступая в Варшаве в сенатской комиссии по иностранным делам, Бек это «право Польши на протекторат над Словакией» обосновывает с политической, экономической и даже этнографической точки зрения.

21 марта Риббентроп приглашает к себе Липского и вновь предлагает тому передать в Варшаву германские требования относительно Гданьска, «коридора» и подписания договора о ненападении. Липский в ответ озвучивает условия польского руководства, при выполнении которых немецкие требования могли бы рассматриваться польской стороной – и первым из них значится «польский протекторат над Словакией». И Липский, и Риббентроп понимают, что это требование заведомо невыполнимо – Гитлер лично дал гарантии независимости Словацкого государства и отступить от своего слова не сможет ни при каких условиях. Тем не менее польский посол, не моргнув глазом, объявляет немецкому министру, что ни на каких других условиях Польша далее вести переговоры не намерена.

Таким образом, Липский извещает Риббентропа, что последние шансы мирно уладить вопрос Гданьска и «коридора» катастрофически стремятся к нулю. Начиная с 22 марта 1939 года проблемы польско-немецких отношений могут быть решены лишь в плоскости военного противостояния. Меморандум польского правительства от 26 марта, составленный в намеренно грубой и бесцеремонной форме, окончательно и бесповоротно давал понять Берлину, что, по словам посла Липского, «любое дальнейшее преследование цели этих германских планов, а особенно касающихся возвращения Данцига рейху, означает войну с Польшей».