Джон Армстронг - Советские партизаны. Легенда и действительность. 1941–1944 Страница 41

Осуществляемый НКВД контроль, по всей видимости, был весьма строгим в обоих случаях, но значительно больше известно об осуществляемом республиканскими НКВД контроле на более поздних этапах войны. Цитата из краткой записи допроса партизана, захваченного в плен немцами в августе 1944 года, четко характеризует основные функции особого отдела: «Задачей особого отдела является наблюдение за личным составом и за людьми вне отряда, которые могут помешать его действиям. Помимо этого особому отделу поручено бороться со шпионами. Особым отделом руководит «комендант» штаба (отряда). Он является командиром «комендантского» взвода, в составе которого от двадцати пяти до тридцати человек. Такой же «комендантский» взвод имеется в каждом батальоне (отряда). Под руководством особого отдела осуществляется сбор разведывательных сведений для отряда и батальонов. В районе проведения операций осуществляется вербовка агентов среди гражданского населения».

Из этой цитаты и других материалов становится ясно, что особый отдел выполнял две основные функции. Одна из них – сбор разведывательной информации, вторая – поддержание на должном уровне безопасности и политического контроля внутри отряда. Выполняя эту функцию, особый отдел действовал в качестве секретного аппарата внутри открытой системы контроля. В обычных обстоятельствах он, по всей видимости, не вмешивался в процесс осуществляемого командиром, комиссаром и другими офицерами руководства операциями и личным составом, но постоянно следил за ними и рядовыми бойцами отряда и был готов вмешаться в случае появления тенденций к неподчинению или небрежности в выполнении приказов режима[152]. Кадры НКВД прекрасно справлялись с выполнением этой функции, поскольку представляли собой особую группу, своего рода элиту, независимо организованную, с мнением которой при решении важнейших вопросов в конечном счете приходилось считаться различным командирам, осуществлявшим непосредственное руководство партизанами[153].

В любом случае ясно, что особые отделы находились в зависимости от командной структуры НКВД, которая пересекалась с командной структурой партизанского движения лишь на высших уровнях, и не подчинялись командирам отрядов, а иногда даже стояли выше их. Таким образом, в каждом партизанском отряде имелся контрольный орган, который в обычных обстоятельствах был второстепенным по важности, но в условиях кризиса можно было рассчитывать, что он станет исполнителем воли советского режима.

5. Красная армия

Об основной роли Красной армии в управлении партизанским движением уже было сказано. По сравнению с партией, чье присутствие ощущалось повсеместно, но чью роль в управлении партизанами трудно точно определить, и НКВД, игравшим важную, но тайную роль, полномочия Красной армии были четкими и ясными. Партизанам, действовавшим в зоне проведения ею своих операций, армия могла отдавать приказы о выполнении задач военного характера и требовать четкого исполнения таких приказов. Как правило, части Красной армии строили свои взаимоотношения с партизанами через созданные фронтовые штабы партизанского движения и подчиненные им командные партизанские структуры, но, как отмечалось выше, на ранних этапах партизанского движения многие важные отряды находились в непосредственном подчинении командованию Красной армии. Даже на более поздних этапах войны иногда происходило нечто подобное, когда части Красной армии оказывались в непосредственной близости к партизанским отрядам. По всей видимости, авторитета и могущества Красной армии было вполне достаточно, чтобы командиры партизанских отрядов четко выполняли полученные приказы. Во время отступления немцев с советской территории, в особенности на Западной Украине, заметно увеличилось количество случаев прямого подчинения партизанских отрядов командованию Красной армии; иногда партизанские отряды принимали непосредственное участие в важных тактических операциях Красной армии, таких, например, как форсирование рек. Известны также случаи, когда партизанские отряды на время включались в состав частей Красной армии.

Помимо этих общих разновидностей руководства Красная армия обладала специальным средством проверки и контроля партизанских отрядов. С самого начала войны командование Красной армии часто направляло в тыл противника особые десантные подразделения, которые иногда продвигались на сотни километров в глубь оккупированной территории. Роль таких подразделений в возрождении партизанского движения зимой 1941/42 года уже рассматривалась. В последующие годы их важность уменьшилась, но они продолжали выполнять специальные задания, такие, например, как сбор разведывательной информации и уничтожение важных объектов. При выполнении этих задач им приходилось вступать в непосредственный контакт с партизанами, а иногда и соперничать с ними, поскольку таким группам поручались задания, выполнить которые партизанам не удавалось. Они являлись для Красной армии источниками информации о реальном положении дел в партизанском движении и вместе с тем способствовали снижению зависимости военных от партизан.

Краткий итог

В определенной мере рассмотренные выше средства контроля помогают лучше понять, каким образом происходило управление партизанским движением. Мы отметили, что советский режим не полагался на какую-то одну систему управления, а имел в своем распоряжении несколько альтернативных командных структур и методов для демонстрации партизанам своей власти. Если один из методов или каналов управления оказывался неэффективным, всегда была возможность использовать другой. Но вместе с тем существование различных методов и сразу нескольких командных структур еще раз подтверждает вывод, сделанный выше при рассмотрении типов приказов, а именно: при такой системе не существовало четкого распределения обязанностей.

По всей видимости, командир обычного партизанского отряда никогда не был уверен, от кого поступят важнейшие приказы. Номинально он находился в подчинении особого промежуточного уровня командования в структуре партизанского движения. Однако вышестоящий уровень этой структуры в любой момент мог направить свои приказы напрямую командиру отряда. Кроме того, при определенных обстоятельствах он мог получить приказ непосредственно от командования Красной армии. Существование этих многочисленных каналов передачи приказов было лишь одной из трудностей, способных поставить командира в тупик. Он также был обязан выполнять указания партийной организации, которая в особых случаях могла вмешиваться в оперативные вопросы. Невыполнением этих указаний он, несомненно, подвергал себя риску, если только не занимал в партийной иерархии более высокого положения. Кроме того, вездесущий особый отдел, являвшийся практически полностью независимым от партизанской командной структуры, постоянно следил за командиром отряда и, разумеется, оказывал влияние на его действия. Иногда в отряде постоянно находился офицер связи партизанского штаба, в подчинении которого был отряд, и полностью игнорировать замечания такого человека было нельзя. Еще отряд в любое время мог посетить проверяющий из штаба либо высокопоставленный партизанский или партийный начальник. И наконец, командира самого могли неожиданно вызвать на советскую территорию для доклада высшему партизанскому или партийному руководству.

В пределах этой главы можно указать лишь на сложность такой системы контроля и возникающую в результате путаницу, а также только намекнуть на причины, заставлявшие использовать такую систему. В значительной мере ее возникновение было случайным, обусловленным сложностью и разнообразием путей развития партизанского движения. В определенной мере различные функции партизан – военные, политические, пропагандистские – требовали того, чтобы ими управляли различные органы. Кроме того, как и всем тоталитарным системам, советскому режиму были нужны конкурирующие между собой органы, которые могли бы проверять и доносить друг на друга. Но можно предположить, что существовал и еще один фактор. При отсутствии четкого разграничения обязанностей и путем лишения отдельного партизанского офицера определенной ниши в существующей иерархии, система не позволяла ему быть уверенным, что его положение стабильно, даже если он действует в полном соответствии с приказами своего вышестоящего начальства. В результате он переставал быть самим собой и становился беспомощным и более податливым инструментом в руках режима. Многие командиры отрядов, конечно, напрямую не подвергались упомянутому выше давлению. Как правило, приказы других командных центров поступали не столь часто, чтобы командир был вынужден уделять им основную часть своего времени. В большинстве случаев скорее возможность, а отнюдь не само вмешательство соперничающих между собой командных структур делало шатким положение командиров. Как отмечалось выше, если командир был человеком смелым и решительным, он мог пренебречь рекомендациями партийной организации или офицера НКВД своего отряда, и если добивался успеха, то не нес наказания. Вероятно, как это нередко происходило в других сферах советской системы, между представителями различных командных структур внутри отряда существовали «семейные договоренности». Такие негласные договоренности способствовали тому, что начальник особого отдела, командир и комиссар улаживали все разногласия между собой внутри отряда, не сообщая о них вышестоящему начальству. Все эти обстоятельства на практике способствовали уменьшению путаницы в распределении командных обязанностей; однако в критических ситуациях отсутствие четкой схемы распределения обязанностей наверняка делало положение партизанского командира незавидным.