Андрей Богданов - Царевна Софья и Пётр. Драма Софии Страница 41

Во вторых, что прина(дле)жит до женитьбы с князем Василием Голицыным, то понимали все для того, что оный князь Голицын был ее весьма голант (ухажер[413]); и все то государство ведало и потому чаяло, что прямое супружество будет учинено[414].

По вступлении в правление царевна Софья[415] для своих плезиров (удовольствий) завела певчих из поляков, из черкас (украинцев). Также и сестры ее по комнатам, как царевны: Екатерина, Марфа и другие. Между которыми певчими избирали своих голантов и оных набогащали, которые явно от всех признаны были.

Надобно ж и о том упомянуть, что в отбытие князя Василия Голицына с полками на Крым, Фёдор Шакло-витый[416] весьма в амуре при царевне Софьи профитовал (получал прибыль) и уже в тех плезирах (удовольствиях) ночных был в большей конфиденции (доверенности) при ней, нежели князь Голицын, хотя не так явно.

И предусматривали все, что ежели бы правление царевны Софьи еще продолжалося, конечно бы князю Голицыну было от нея падение или б содержан был для фигуры за первого правителя, но в самой силе и делах бы был помянутой Шакловитый.

Помянутой Шакловитый, во время прошения выдачи его в Троицкой монастырь, был содержан в комнатах у царевны Софьи, и при выдаче его был исповедован и приобщен Святых Тайн отцем его духовным, ключарем Иаковом[417]. 

СВЕРЖЕНИЕ ЦАРЕВНЫ СОФЬИ

В 7197 (1689)-м царица Наталья Кирилловна[418], видя сына своего в возрасте лет полных, взяла резолюцию женить царя Петра Алексеевича.

И к тому выбору многая были из знатных персон привожены девицы, а особливо княжна Трубецкая, которой был свойственник князь Борис Алексеевич Голицын, и старался всячески, чтоб на оной женить.

Но противная ему, князю Голицыну, партия, Нарышкины и Тихон Стрешнев[419], того не допустили, опасался, что чрез тот марьяж (брак) оный князь Голицын с Трубецкими[420] и другими своими свойственниками великих фамилий возьмут повоир (силу) и всех других затеснят.

Того ради Тихон Стрешнев искал из шляхетства малого и сыскал одну девицу из фамилии Лопухиных, дочь Фёдора, Лопухину, на которой его царское величество сочетался законным браком.

А именовалась царица Евдокия Фёдоровна, и была принцесса лицом изрядная, токмо ума посредняго (посредственного) и нравом несходная к своему супругу, отчего все свое счастие потеряла и весь свой род сгубила, как будем о том впредь пространно упоминать.

Род же их, Лопухиных[421], был из шляхетства среднего, токмо на площади знатного. Для того, что в делах непрестанно обращалися по своей квалиты (здесь: роду деятельности) (среди) знатных, а особливо по старому обыкновению, были причтены за умных людей их роду, понеже были знающие в приказных делах, или просто назвать — ябедники.

Род же их был весьма людной, так что чрез ту причину супружества ко двору царскаго величества было введено мужескаго полу и женскаго более тридцати персон. И так оной род с начала самаго своего времени так несчастлив, что того ж часу все возненавидели и почали разсуждать, что ежели придут в милость, то всех погубят и всем государством завладеют. И, коротко сказать, от всех были возненавидимы и все им зла искали или опасность от них имели.

О характере принципальных (первых) их персон описать, что были люди злые, скупые ябедники, умов самых низких и незнающие нимало во обхождении дворовом, ниже политики б оной знали. И чем выступили ко двору, всех уничтожили, и Тихона Стрешнева в краткое время дружбу потеряли и первым себе злодеем учинили.

Правда, сначала любовь между ими, царем Петром и супругою его, была изрядная; но продолжилася разве токмо год, но потом пресеклась. К тому ж царица Наталья Кирилловна невестку свою возненавидела и желала больше видеть с мужем ее в несогласии, нежели в любви. И так дошло до конца такого, что от сего супружества последовали в государстве Российском великие дела, которые были уже явны на весь свет, как впредь в Гистории увидишь.

И понеже царь Пётр Алексеевич склонность свою имел к войне от младенчества лет своих[422], того ради имел всегда забаву екзерциею военною (воинское учение). И начал сперва спальниками своими — как о том, и чинах их, увидишь в томе живота царя Петра Алексеевича — а к тому присовокупил и конюхов потешной конюшни. И потом начал из вольных чинов шляхетства и всяких прибирать в тот полк, и умножил до одного баталиона, и назывались потешные, которых было с триста человек. А другой полк начал прибирать в Семёновском из сокольников, и к ним также прибирать, и набрано было с триста ж человек. И первых назвал полк Преображенской, а второй — Семёновской.

И так помалу привел себя теми малыми полками в огранение от сестры или начал приходить в силу. Также с теми полками своими делал непрестанно екзерцию, а из стрелецких полков возлюбил Сухарева полк[423], и всякое им награждение давал, и к себе привлек, или сказать, верными учинил.

И во время того правления царевны Софьи Алексеевны и другого двора царя Петра Алексеевича ретираты (отступления; зд.: оппозиции) в Преображенском, министры с одной и другой стороны интриги производили, а именно.

Стороны царя Петра Алексеевича токмо един князь Борис Алексеевич Голицын, да при нем держалися Нарышкин Лев Кириллович, Тихон Стрешнев поддядька, да постельничей Гаврила Головкин[424], да из бояр походных, хотя в тот секрет допущены не были, князь Михаил Алегукович Черкаской, князь Иван Борисович Троекуров.

А с другой стороны, двора царевны Софьи Алексеевны, князь Василей Васильевич Голицын, Фёдор Шакловитый, который един в секрете самом был у царевны Софьи Алексеевны, также Алексей Ржевский, Семён Толочанов и некоторые их шляхетства посредняго (незнатного дворянства), а из больших родов (т.е. аристократии) никто не мешался.

И так те интриги со обоих сторон были употреблены: всякая партия к получению себе стрельцов, понеже во оных вся сила состояла, для того, что оных было на Москве жилых полков более 30000 (человек) и весь двор в их руках был, и между которыми главные были много людей умных, и богатых, и купечеством своим богатство не малое имели.

И чрез те интриги дошло до того, что в 7197 (1689) году царь Пётр Алексеевич понужден был в ночи из Преображенского, месяца августа[425], уйти в[426] Троице-Сергиев монастырь, верхом только с пятью человеки. А мать его царица Наталья Кирилловна со всем двором той же ночи бегом понуждена быть последовать туда ж. И в шесть часов скорым походом в тот монастырь пришли.

И той же ночи помянутые полки потешные или гвардия туда последовали, также и полк стрелецкой Сухарев, который тогда в Преображенском гвардию (охрану) имел, туда прибыл также. И многие бояре и другие чины, принадлежащие к тому двору, туда прибыли.

И со всеми оными его царское величество Пётр Алексеевич будто почитай в том монастыре в осаду сел. И ворота были несколько дней заперты, и пушки на стенах в готовности, и вся та гвардия по ночам была в ружье по стене, ожидая приходу с полками стрелецкими царевны Софьи Алексеевны.

Теперь будем объявлять, для чего оной поход учинился (в)незапной.

Для того, что царевна Софья Алексеевна, собрав той ночи полки стрелецкие некоторые в Кремль, с которыми хотела послать Шакловитаго в Преображенское, дабы оное шато (загородный дворец) зажечь и царя Петра Алексеевича и мать его убить, и весь двор побить, и себя деклеровать (объявить) на царство.

И о том собрании, приехав стрельцы главные полку Стремянного в Преображенское, царю Петру Алексеевичу объявили. И по тому доношению оной поход того ж часу (в)незапной учинился.

И по приходе в Троицкой монастырь царь Пётр Алексеевич отправил от двора своего одного (посланца) к брату своему царю Иоанну Алексеевичу со объявлением той причины, для чего он понужден ретироваться, объявя притом все злые умыслы сестры его, царевны Софьи, противу его.

И прося его о содержании братской дружбы, и дабы сестру его, царевну Софью, от двора отлучить, и правления государства отнять, и ретироваться (уйти) бы ей в монастырь. А без того (он, Петр) не может придти к Москве, в свою резиденцию, и будет понужден искать способ к своему обнадеживанию вооруженною рукою.

Равным же образом, то ж объявлено было обеим его величества теткам, сестрам отца его, царевнам Анне и Татьяне Михайловнам, также и патриарху Иоакиму, требуя (от) онаго, дабы прибыл в Троицкой монастырь.

Также спальник князь Иван Гагин[427] был отправлен с грамотами по всем полкам стрелецким, которым повелено было прислать выборных стрельцов в Троицкой монастырь от всякого полку.