В. Сиповский - Родная старина Книга 1 Отечественная история с IX по XIV столетие Страница 42

В том же году в Новгороде был страшный голод и мор. За четверть ржи приходилось платить гривну серебра и больше. Бедные ели мох, липовую кору, собак, кошек. Чернь, обезумевшая от голода, поджигала дома зажиточных людей, имевших запасы хлеба, и грабила их. Несколько десятков тысяч людей погибло от голода и болезней. На улицах, на площади, на мосту голодные собаки терзали непогребенные тела. Родители, чтобы не слышать воплей детей своих, отдавали их чужеземцам в рабство. «Не было у людей жалости, — говорит летописец, — казалось, что отец стал чужим для сына, дочь для матери. Сосед соседу не хотел уломить куска хлеба!» Кто мог — бежал в другие области. Но бедствие было тогда по всей Русской земле, кроме Киева: в одном Смоленске, тогда очень многолюдном, умерло около тридцати тысяч людей. Весной следующего года страшный пожар опустошил Новгород. Казалось, пришел ему конец. К счастью, немцы из-за моря привезли хлеб, и, таким образом, голод в Новгороде прекратился и город стал мало-помалу оправляться.

Таким образом, одна беда за другой обрушивалась над Русской землей. Но самое горшее зло было впереди.

В 1227 году умер Чингисхан. Великим ханом провозглашен был сын его Угедей. Новый великий хан отправил племянника своего Батыя с огромным полчищем на запад для покорения стран к северу и западу от Каспийского моря.

Осенью 1237 года двинул Батый свои страшные полчища на болгар (живших по Волге). Столица болгар была обращена в пепел, жители беспощадно умерщвлены. Сквозь густые леса татары вступили в южную часть Рязанской области.

Татары представляли страшную военную силу. Они беспрекословно повиновались своим начальникам; ни один народ в мире не отличался таким послушанием и уважением к начальникам своим, как татары. Чингисхан дал им строгое военное устройство. Над каждым десятком человек был свой начальник — десятник; над десятью десятниками начальствовал сотник, над десятью сотниками — тысячник, над десятью тысячниками особый начальник — темник. Сторожевые отряды назывались караулами. Беглецы с поля битвы (если только не все войско бежало) предавались смерти. Если из десятка один или несколько храбро бились, а остальные не следовали их примеру, то последних умерщвляли. Если из десятка один или несколько попадали в плен, товарищи, не освободившие их, также предавались смерти. Понятно, что при таких жестоких военных обычаях татары поневоле отчаянно бились.

Каждый татарин должен был иметь лук, колчан со стрелами, топор и веревки, чтобы тащить осадные машины. Богатые, кроме того, имели сабли, копья, брони, шлемы, лошадей. Некоторые делали брони для себя и лошадей из кожи. Щиты у многих были хворостяные. На всем скаку могли наездники очень метко пускать стрелы. Ведя постоянные войны при Чингисхане, татары научились брать укрепленные города, имели стенобитные и метательные машины.

Были татары очень выносливы: легко сносили голод и жажду, стужу и палящий зной.

Вступая в неприятельскую землю, татары посылали передовые отряды, которые не опустошали страны, а старались только убить как можно больше людей. За ними шло целое войско, которое беспощадно истребляло все на пути своем. При встрече с неприятелем передовой отряд татар пускал в него стрелы и если видел, что не справится с врагом, обращался в бегство, чтобы заманить неприятеля к засаде. Прямо на врага они посылали обыкновенно войска из покоренных племен, а отряды самых храбрых татарских наездников шли в объезд направо и налево в дальнем расстоянии, чтобы потом внезапно окружить неприятеля и напасть на него со всех сторон. Если неприятель упорно сражался и одолеть его оказывалось не под силу, тогда татары всем войском обращались в бегство и поражали преследующего врага стрелами. Они были не охотники до рукопашного боя — старались сперва перебить и переранить стрелами как можно более лошадей и людей и тогда уже, когда уверены были, что одолеют ослабленного неприятеля, вступали с ним в рукопашную схватку. Татары между собою были честны (воров у них не было, и потому их юрты, или кибитки, не запирались), друг с другом были обходительны, помогали один другому в нужде; но к чужим, особенно к врагам, они относились совершенно иначе: обман, коварство и крайнюю жестокость они считали позволительными. Убить человека им ничего не стоило. Пленных они избивали иной раз таким образом: сотники раздавали их своим людям по 10 человек на каждого, и те рубили несчастных топором. Не давали они пощады особенно знатным. Чингисхан постановил правило: не давать пощады ни имению, ни жизни врага. Из жителей покоренного города татары сохраняли только тех, кто знал какое-либо полезное для них ремесло, да сильных молодых людей, которых обращали обыкновенно в рабов. Таковы были страшные враги, которые появились во второй раз в Русской земле.

Послали татары своих послов — требовать у рязанских князей покорности и десятины (то есть десятой части) всего имения их. Князья ответили послам: «Когда из нас никого не останется в живых, тогда возьмите все». Послали князья во Владимир к великому князю Юрию просить помощи, но Юрий не помог им: он хотел один обороняться. (Есть в одной летописи сказание, что князь рязанский Юрий послал сына своего Феодора к Батыю с дарами. Феодор был умерщвлен, а жена его, прекрасная Евпраксия, узнав о гибели любимого мужа, не хотела пережить его, бросилась с младенцем своим из высокого терема и таким образом лишилась жизни.)

Батый двинулся к Рязани; на пути разорили татары города: Пронск, Белгород и другие, без милосердия избивая людей. 16 декабря татары осадили Рязань. Устроили они вкруг города тын, или острог, чтобы скрываться от русских стрел. Мог ли устоять город против татар, когда их было во его раз больше, чем защитников? Все защитники города должны были безотлучно находиться на стенах, ожидая с часу на час приступа, а татарские отряды, стоявшие под городом, могли сменяться и драться со свежими силами. Пять дней татары томили осажденных постоянной тревогой и поражали их стрелами, на шестой, 21 декабря, подошли к стенам города, стали бить их стенобитными машинами, бросать в город огонь (греческий огонь), зажгли крепость. Сквозь дым и огонь ворвались они в город. Никому не дали пощады свирепые враги. Князь, его супруга, мать, бояре, народ погибли. Хищники распинали пленников или расстреливали их стрелами, связав им руки. Грабили церкви, оскверняли их. Весь город с окрестными монастырями был обращен в груду развалин и пепла. Несколько дней продолжались убийства. В некоторых летописях есть любопытное сказание о подвиге одного рязанского боярина — Евпатия Коловрата. Узнав о нападении татар, он спешил на родину, чтобы принять участие в обороне ее от врагов, но было уже поздно: он нашел только пепелища да трупы избитых людей. Пылая чувством мести, Евпатий с 1 700 воинов пустился вслед за врагами, нагнал их и совершенно неожиданным нападением смял задние отряды татар и произвел между ними страшный переполох. Некоторым из них почудилось, что избитые рязанцы восстали на них. Батый спросил у взятых в плен, кто они такие. «Слуги князя рязанского, — отвечали они, — полку Евпатиева. Нам велено с честью проводить тебя, как русские провожают от себя иноплеменников — стрелами и копьями». Евпатий и смелая дружина его, конечно, погибли; немногие из них попали в плен. Батый, говорит сказание, уважая такое редкое мужество, велел освободить их.

Один город за другим гибли под ударами свирепых полчищ. Взята и разрушена была Коломна, сожжена Москва. Здесь попал в плен врагам второй сын Юрия, Владимир. Пришел в ужас Юрий, когда услыхал о новых победах и неистовствах татар: тут только увидел он, что приходится иметь дело с могучим и страшным врагом. Поручил он защиту Владимира двум сыновьям своим, Всеволоду и Мстиславу, а сам с небольшою дружиною удалился в Ярославскую область, расположился станом на берегах Сити и стал поспешно отовсюду собирать к себе войско.

2 февраля подступили татары к стенам Владимира. В ужас пришел народ, увидев огромное полчище врагов. Князья, Всеволод и Мстислав, и воевода ободряли жителей. Небольшой конный отряд татар подъехал к Золотым воротам, и посланные Батыем люди спросили: «Здесь ли великий князь или нет?» Вместо ответа со стен было пущено несколько стрел. «Не стреляйте!» — кричали из татарского отряда. Затем татары выставили вперед взятого в плен князя Владимира Юрьевича. «Узнаете ли вашего князя?» — спрашивали татары. Изможденного, исхудалого Владимира трудно было узнать. Заплакали от горя братья его и воины, когда наконец признали его. Всеволод и Мстислав хотели немедля выйти из города и ударить на татар в открытом поле. «Умрем, — говорили они дружине, — но умрем с честью и в поле!» Опытный воевода Петр сдерживал их: надеялся он, что великий князь соберет войско и подоспеет вовремя на выручку своей столицы.