Владимир Лапенков - История нетрадиционной ориентации. Легенды и мифы всемирной истории. Страница 42

Не отстают и отечественные специалисты. По теории В. Лисичкина и Л. Шелепина, пресловутая «пятая колонна», изначальные «бесы» разрушения СССР — это ни кто иной, как идеологи КПСС вкупе с созданными ими, по указке США, диссидентами. Что же до безусловной тупости и карикатурности дел и высказываний этих идеологов, чему все были свидетелями, то она объясняется их тайной работой по дискредитации социализма. Иначе говоря, идеологи специально придуривались, запутывали и оглупляли.

Уж не знаю, чья дурость должна вызывать большее доверие. По-моему, так называемая «теория мировой закулисы», с ее персонификацией объективных процессов, — это, своего рода, вариант мании величия теоретиков: сюжет космической борьбы титанов, пронизывающий потусторонней иглой ткань профанной истории. Ну очень страшное кино.

От мирового заговора вернемся к мировой культуре. Здесь есть свои конспирологические проблемы. Не совсем ясно, к какому типу мифотворчества следует отнести теории, согласно которым за «маской» Уильяма Шекспира кроются истинные создатели его произведений. Таковых, оказывается, немало, но особо популярны — граф Оксфорд и канцлер Ф. Бэкон, хотя есть более-менее остроумные теории, свидетельствующие в пользу других исторических персонажей, в том числе и коллектива соавторов. С учетом необычайно большого словаря Шекспира, в сравнении с другими писателями его времени, вполне допустимо говорить о каких-то формах творческого участия других поэтов в создании корпуса произведений Великого Стратфордца.

Подобная ситуация нисколько не умаляет гений Шекспира: взаимное цитирование, соавторство, переделки и своевольное использование чужих текстов — это рядовой факт литературной истории елизаветинской эпохи. Тем не менее, корпус шекспировских произведений обладает всеми характеристиками индивидуального творчества: хорошо заметна и его художественная эволюция, и неизменные признаки стиля. Но мы не станем здесь углубляться в тонкости споров за и против того или иного кандидата в «Шекспиры». Нашей теме созвучно другое — изначальная психологическая установка, без которой не обходится ни одно исследование — ни за, ни против.

Старая система стратфордианской веры с Шекспиром в качестве иконы, как и большинство сходных культурных конфессий, давно уже вращается по инерции, поэтому небольшое вливание живой крови, нового вина в старые мехи, не повредит, а лишь обострит эстетический к ней интерес. Другое дело, что и стратфордианцев и их противников объединяет одно — вера в гуманиста-Сверхгения, школьный миф о том, что «гений и злодейство несовместны».

До чего ж неистребима эта сказка о прекрасных-и-добрых, гениальных художниках и государственных деятелях! А ведь за исторической истиной не надо ходить далеко. И почему, спросим себя, Англия времен Елизаветы должна была отличаться от общества ренессансной Италии? С его теорией Макиавелли, с его практикой семейства Борджиа?.. Как писал выдающийся философ XX в. Алексей Федорович Лосев в книге «Эстетика Возрождения» (М., 1982), следует отчетливо понимать «всю историческую необходимость обратной стороны блестящего титанизма Ренессанса». Иначе говоря, не бывает одного без другого, «орла» без «решетки». Гении тоже люди, и в этом, «людском» смысле они еще способны дать фору простым обывателям.

Главная причина поисков подходящих «претендентов» на шекспировское наследие — внешнее несовпадение романтического образа гения и фактов его реальной биографии, с сутяжничеством, склочничеством и скопидомством. Хотя, прежде чем полностью погрузиться в игру с перетасовкой кандидатов (где все как на подбор — аристократы), стоило бы повнимательнее вчитаться в поставленные «на кон» классические тексты. А в них не только легко обнаруживаются философские оправдания подобных человеческих недостатков, но и выясняется нечто более важное — то, что экономические и юридические понятия послужили одной из основ поэтики Великого Барда (это хорошо заметно уже в ранней его поэме «Венера и Адонис»).

Но сердцу не прикажешь, мифология неистребима. Любопытно, что один из первых атлантологов, уже упоминавшийся Игнатиус Донелли, известен также как один из первых сторонников теории «Бэкон=Шекспир». Выходит, что мифы не только «воюют» между собой, но и «притягиваются» друг к другу. Правда, сегодня игровое творчество настолько тотально и самоценно, что не нуждается уже ни в каких логических оправданиях. Когда-то это было специфическое занятие одиночек, сейчас — целых социальных групп, развлечение эпохи массового общества. Предложить новый «контакт» с Шамбалой или с пришельцами, новый «адрес» для Атлантиды, нового автора для шекспировских пьес — это уже нормальная форма удовлетворения амбиций, различие лишь в качестве исполнения.

В свое время я тоже отдал дань этому увлечению, поначалу «купившись» на романтическую версию Ильи Гилилова о графе Ратленде, а позже — расправившись с нею в соответствующей критической статье. Однако быстро забыть об этой истории не удалось: на меня вышел очередной энтузиаст по раскрытию шекспировских секретов, последователь другого энтузиаста, Альфреда Баркова, Игорь Фролов. Он прислал мне свою рукопись с новым толкованием «Гамлета» (одновременно она также публиковалась в журнале «Вельские просторы»; (http://www.hrono.ru/proekty/belsk/index.html). Следует сразу признать, что общий культурный уровень со времен Игнатиуса До-нелли вырос заметно. Во всяком случае, автор не только легко находит недостатки классических переводов Лозинского и Пастернака, но даже указывает источники цитат принца Гамлета и свободно ориентируется в непростой для неспециалиста истории елизаветинской эпохи — цитирует переписку Эссекса, копается в «семейном белье» короля Якова и братьев Бэконов и т. п.

Подход Баркова и Фролова — это доведенный до идеала «сильный принцип» конспирологии, суть которого в том, что у Шекспира нет и не может быть ничего случайного и «проходного», благодаря чему делается вывод о «глубинном шифре», заключенном в текстах Великого Барда. Простор для толкований при этом открывается поистине безбрежный: за любым именем и словом кроются многозначные, цепляющиеся друг за друга, исторические «смыслы». Современному интеллектуалу уже скучно просто искать (и, как следствие, находить) неких «истинных», законспирированных авторов. Это стало уже слишком легким делом, а ведь каждый найденный ответ ограничивает возможность дальнейшего свободного творчества.

В своем письме Фролову я указал на некоторые лингвистические ошибки в толковании имен персонажей, на чем у него строились далеко идущие выводы, но из его ответа быстро понял, насколько отстал от жизни. Никакой «единственно верный путь» никому уже не нужен, он давно себя дискредитировал; бесконечность свободных интерпретаций — вот единственный «нерепрессивный» путь нынешних творцов. А Шекспир — «папир», потерпит.

Рассмотренный, как повод к мифотворчеству, «шекспировский вопрос», надо сказать, довольно сложный случай. В этом плане можно привести пример более простой и прозрачный. Здесь перед нами уже настоящий апокриф, произведший настоящий скандал в литературных кругах. Речь идет о так называемых «Тайных записках Пушкина», опубликованных эмигрантом и писателем-порнографом Михаилом Армалинским, переведенных уже на многие языки и изданных в 23 странах. Записки эти, якобы, были переданы публикатору неким ленинградским пенсионером, Николаем Павловичем (понятная даже школьнику отсылка), который — опять же якобы — нашел, расшифровал и перевел их с французского.

Собственно, интересны не столько псевдодневники, авторство которых критики уверенно приписывают самому Армалинскому, сколько скандал вокруг них, тем более, что этот скандал был Армалинским задокументирован и опубликован в виде увесистого тома под названием «Парапушкинистика» (составителем здесь обозначен Давид/Баевский; надо думать, тоже мифический). Как сказано в предисловии к четвертому изданию «Парапушкинистики», «процесс этого вторичного мифотворчества еще не завершен, но уже видно, что в этой новой "Илиаде" в карикатурной, но удивительно точной форме отразилось нынешнее российское время, слом эпохи, крушение" идолов». Армалинский очень хорошо, можно сказать, буквально понял и освоил мысль, что «антиреклама — это тоже реклама», и нередко более действенная, чем любые славословия.

«В полной мере очевидно, — пишет один из невольных участников этой акции, лауреат Госпремии СССР И.С. Зильберштейн, — что он тяжело больной человек, сексуальный маньяк, к тому же психически неуравновешенный, беззастенчиво промышляющий порнографией, и придуманную им оголтелую пошлость Армалинский выдает за «тайные записки» Пушкина! Но ведь это беспредельная гнусность, если не оголтелая подлость!» Сергей Фомичев, завотделом пушкиноведения ИРЛИ РАН: «По долгу службы я прочитал "Тайные записки". Паралича избежал. Скуку и чувство гадливости преодолел. Пушкин здесь, конечно же, совершенно ни при чем, а механизм фальсификации далеко не нов…» Н.Н. Скатов, директор Института русской литературы: «Что же, святыни часто сопровождает святотатство, а Божество почти обязательно предполагает и богохульство…» (там же). И т. д.