Олег Романько - Крым под пятой Гитлера. Немецкая оккупационная политика в Крыму 1941-1944 гг. Страница 42

• 149-й фронтовой батальон имел штаб в Бахчисарае, а его подразделения несли службу в районе Коккозы (1 рота), Коуш (2 роты) и Мангуш (1 взвод);

• 151-й фронтовой батальон имел штаб в Алуште, а его подразделения несли службу в районе Корбек (1 рота), Улу-Узень (1 рота) и Демерджи (1 взвод);

Здесь перед батальонами были поставлены в целом следующие задачи:

1. Защита войскового и оперативного тыла действующей армии от агентурных и диверсионных действий противника;

2. Охрана и оборона всех видов коммуникаций, имеющих значение для фронта или экономики Германии;

3. Охрана и оборона объектов, имеющих значение для вермахта и германской администрации (базы, склады, аэродромы, казармы, административные здания и т. п.);

4. Активное осуществление полицейских и, в случае необходимости, войсковых мероприятий по подавлению антигерманских выступлений в указанных районах.[230]

Однако некоторые из этих батальонов так и не получили свой оперативный район, а продолжали оставаться по месту подготовки, где их функциональные обязанности зачастую менялись. Так, например:

• 150-й запасной батальон проходил подготовку в Ялте, но поскольку он изначально организовывался как запасная часть, специальный оперативный район для него выделен не был; в дальнейшем действовал в Ялте и ее пригородных селах как стандартное полицейское подразделение;

• 152-й фронтовой батальон проходил подготовку в Джанкое и должен был применяться в этом районе, однако уже в январе 1943 года эта часть была передислоцирована в Симферополь, где ее личный состав стал использоваться для охраны концлагеря на территории совхоза «Красный»;

• 153-й фронтовой батальон проходил подготовку в Феодосии и предназначался для оперативных и охранных мероприятий на Таманском полуострове (единственный случай за всю историю крымско-татарских добровольческих формирований 1941–1944 годов, когда одно из них планировалось использовать вне Крыма); остался по месту дислокации, так как в июле 1943 года Тамань стала уже районом боевых действий; применялся как стандартное полицейское подразделение;

• 154-й запасной батальон проходил подготовку в Симферополе; в дальнейшем там и оставался в качестве запасной части (за исключением одного взвода, который был направлен в деревню Бешуй).

Что же касается количественных показателей деятельности батальонов «вспомогательной полиции порядка», то о них некоторое представление дают отчеты немецкого Штаба по борьбе с партизанами. Так, в одном из них (за период с 9 ноября по 28 декабря 1942 года) приводятся следующие данные:

«…9). Schutzmannschaft-Bataillone № 154 (Krim-Tataren) доносит 14 ноября 1942 года: во время с 9 по 12 ноября 93 татарских добровольца предприняли операцию в районе Биюк-Джанкой и Черная гора. У деревни Оракчи они наткнулись на сильную банду партизан из 100 человек. Вблизи лагеря партизан находилось свободное место, без деревьев, которое служит самолетам для сбрасывания продовольствия. Завязался бой, в ходе которого был убит один партизан и 5 ранено, которые, тем не менее скрылись. В лагере, который находился в лесу, нашли убитую лошадь, продовольствие и запасные части для радиостанции…

11). Schutzmannschaft-Bataillone № 148 (Krim-Tataren) доносит 13 ноября 1942 года: в этот день сильная группа татарских добровольцев наткнулась на двух партизан в 5 км севернее деревни Молбай (14 км южнее Карасубазара) около 7: 30 утра. Партизаны тотчас открыли огонь, однако были убиты после того, как им было предложено сложить оружие…

23). Schutzmannschaft-Bataillone № 154 (Krim-Tataren) доносит 29 ноября 1942 года: 28 ноября взято в плен в деревне Куртлук 2 партизана.

24). Тот же батальон доносит 29 ноября 1942 года: 28 ноября вблизи деревни Соллар (10 км от Карасубазара) татарским подразделением было убито 5 партизан, а 2 тяжелораненых взято в плен…

36). Тот же батальон доносит 5 декабря 1942 года: 4 декабря в результате боя южнее деревни Чернолак (14 км от Карасубазара) был захвачен в плен 1 партизан, второй был ранен, но убежал…

57). Schutzmannschaft-Bataillone № 149 (Krim-Tataren) доносит 23 декабря 1942 года: 20 декабря был обнаружен лагерь партизан вблизи деревни Мульде (10 км от Коуша), который был сделан наскоро и состоял из 22 палаток. 21 и 22 декабря на него была предпринята атака силами в 134 человека. Однако полного успеха она не принесла…

63). Schutzmannschaft-Bataillone № 150 (Krim-Tataren) доносит 24 декабря 1942 года: 23 декабря в деревню Баланово ворвались 5 партизан и увели 1 корову, кур и забрали продовольствие. Батальон был отправлен в погоню, в результате которой удалось вернуть корову…

69). Schutzmannschaft-Bataillone № 149 (Krim-Tataren) доносит 28 декабря 1942 года: 27 декабря около 12: 30 были замечены у деревни Коуш несколько советских самолетов, сбросивших 4 парашюта. После их сброса поднялись две ракеты. Один из самолетов долго кружил над тем местом, где 22 декабря был разгромлен лагерь. 20 человек из батальона были посланы на поиски упавших парашютов.

Следующий тип крымско-татарских добровольческих формирований — «добровольные помощники», или «хиви» — предназначался для службы в регулярных частях вермахта в качестве вспомогательного персонала (шоферы, конюхи, подносчики снарядов и т. п.). Обычно немцы набирали таких добровольцев, чтобы восполнить потери в живой силе или высвободить немецких солдат для службы в боевых подразделениях. В этом в целом и заключалась главная задача татарских призывников (как, впрочем, и «хиви» других национальностей). Естественно, что им не требовался длительный курс подготовки. Их обучали тому, что им было необходимо знать и в как можно сжатые сроки: в январе— марте 1942 года, когда проходила первая вербовочная кампания, 11-я армия вела ожесточенные боевые действия. Поэтому уже в феврале 1942 года отдельные подразделения татар-«хиви», общей численностью до 200–250 человек, были направлены на фронт под Керчь, где приняли участие в боях против Красной армии. Весной они были переброшены под Севастополь, где приняли участие в осаде этой крепости. Следует сказать, что набор и использование «добровольных помощников» продолжался и далее: в 1943–1944 годах они несли службу в частях береговой обороны и вспомогательных подразделениях (хозяйственных, строительных и т. п.). Нет нужды говорить, что служба их была намного спокойнее, чем у предыдущей категории добровольцев.

Исследуя проблему использования крымско-татарских добровольческих формирований, нельзя пройти мимо еще одной ее стороны: зверств по отношению к партизанам, и прежде всего к мирным жителям. Вопрос этот очень неоднозначен и крайне сложен для объективного понимания, так как в нем отчетливо выделяется два контекста: идеологический и национально-религиозный. То есть, с одной стороны, татарские добровольцы могли воевать с партизанами и участвовать в акциях против мирных жителей, как против поддерживающих советскую власть идеологических оппонентов. В этом случае репрессий не могли избежать даже их соплеменники. С другой же стороны, многие участники татарских формирований видели в своих противниках не просто, скажем, коммунистов, а заклятых врагов, к которым у них были исторические, национальные или религиозные претензии. Часто эти контексты могли переплетаться между собой. Однако если верх брал второй, «обычная» карательная акция превращалась в чудовищную резню со средневековыми пытками.

Как правило, зверства крымско-татарских добровольцев против мирных жителей могли происходить в трех случаях:

Если они участвовали в специальных карательных акциях против поддерживающих партизан сел;

Если участвовали в акциях ликвидаций мирного населения или советских военнопленных;

И если служили в охране концентрационных лагерей или других подобных учреждений.

Защитники крымских татар из числа советских диссидентов и современные историки и публицисты, близкие к татарским националистическим кругам, всегда были склонны отрицать участие крымско-татарских коллаборационистов в зверствах против мирного населения. Зачастую они объясняли все свидетельства о таких зверствах послевоенной деятельностью советской пропаганды, которая была заинтересована в любом факте, чтобы оправдать депортацию крымско-татарского народа. Однако, как известно, дыма без огня не бывает. Поэтому уже в ходе оккупации полуострова на Большую землю стали поступать сведения о карательных мероприятиях татарских добровольческих формирований. Например, такого характера: «Участники партизанского движения в Крыму были живыми свидетелями расправ татар-добровольцев и их хозяев над захваченными больными и ранеными партизанами (убийства, сжигание больных и раненых). В ряде случаев татары были беспощаднее и профессиональнее палачей-фашистов».

Эта в целом верная картина является тем не менее чересчур эмоциональной и обобщенной. Каковы же те факты, на основе которых она появилась? Приведем только некоторые из них, наиболее вопиющие. Так, 2 июля 1942 года, в ходе боев за Севастополь, катер, на котором находились старший лейтенант В. Квариани, сержант П. Судак и еще несколько солдат и моряков, получил пробоины в корпусе и стал оседать от принятой воды. Вскоре заглох один из моторов, и экипаж был вынужден повернуть катер к занятому немцами берегу. Высаживаться пришлось недалеко от Алушты, где уже находилась татарская добровольческая часть. На берегу между татарами и десантниками произошел неравный бой. В результате те из них, кто остался в живых, были пленены добровольцами. После боя татары стали расправляться с ранеными десантниками, расстреливая их в упор. По свидетельству выживших, они могли так расстрелять всех, если бы не подоспевшие итальянские моряки, которые сразу же прекратили расправу.[231]