Пол Стратерн - Медичи. Крестные отцы Ренессанса Страница 42

В 1480 году турецкий султан Мехмед Завоеватель высадил войска на юге Италии и занял портовый город Отранто. К тому времени он уже завладел всей Грецией и большей частью Балкан. Италия стала очередным этапом расширения Оттоманской империи. Сикст IV в отчаянии обратился ко всем встать на защиту христианского мира. Первыми на этот призыв откликнулись итальянские государства, в том числе Флоренция. Папа решил, что о расхождениях с Лоренцо надо забыть: в таких обстоятельствах не время замышлять что-то друг против друга. Но тут не прошло и года, как турецкие войска отступили — столь же неожиданно, сколь и появились. Мехмед умер, ему на смену пришел новый султан, и на время воцарился мир. Не менее удивительно, что и в самой Италии на ближайшие годы стало спокойно. Именно тогда Лоренцо предстояло сыграть особенно важную — и чем дальше, тем важнее — дипломатическую роль. Несмотря на то что ему было лишь немногим более тридцати лет, действия Лоренцо, направленные на защиту Флоренции и укрепление мира, показывали, что он обрел уважение во всей Италии. При решении возникающих трудностей его совет имел особенный вес, и постепенно в нем стали видеть «стрелку итальянского компаса». Именно на него можно было уверенно положиться при выборе пути. За вычетом нескольких незначительных вспышек насилия Италия проживет в мире и согласии до самого конца жизни Лоренцо де Медичи. 

14. ПЛАТОН НА ПЛОЩАДЯХ

И вот наступило время, когда Лоренцо Медичи достиг расцвета в своей деятельности мецената искусств, когда он вполне оправдал имя, под которым остался в истории: Лоренцо Великолепный (по-итальянски Il magnifico, как его, кажется, называли еще в детстве). Даже если это великолепие порой переходило в высокомерие либо носило чисто демонстративный характер, можно с уверенностью утверждать, что именно оно воплощало суть этого человека — от личности до политики, от меценатства до собственных стихов. И хотя само по себе это свойство вовсе не обязательно воплощает добро как таковое (более того, есть в нем некое аморальное начало), можно сказать, что применительно к Лоренцо оно действительно соотносится с платонической идеей Добра, о чем он и сам писал:

Искусства и науки, весь жизненный уставК добру всегда стремятся,Как стремитсяРека любаяВ вечный океан.

Лоренцо и сам был вполне состоявшимся поэтом, но, к чести его, должно сказать, что в Полициано он видел мастера выше себя и оказывал ему поддержку на протяжении всей жизни.

Анджело Полициано (известный также как Полициан) родился в 1454 году, через пять лет после Лоренцо, в Монтепульчиано, винодельческом районе на юго-востоке Тосканы. Отец его был одаренным юристом и верным сторонником Медичи, которые, между прочим, далеко не всегда пользовались популярностью в сельской местности; более того, именно эта преданность стала причиной его убийства во время неудавшегося бунта во главе с Питти против Пьеро Подагрика в 1466 году. Вскоре после этого Полициано был послан во Флоренцию, где получил лучшее по тем временам гуманитарное образование, возможно, за счет Медичи. Он быстро обнаружил незаурядные дарования; к девятнадцати годам бегло говорил на латыни и древнегреческом, и именно эпиграммы, написанные на этом последнем, впервые привлекли к нему внимание Лоренцо. По-видимому, уже в начале 1473 года Полициано поселился в палаццо Медичи, где в его распоряжении оказалась библиотека, основанная Козимо и расширенная усилиями Пьеро. Через два года Лоренцо сделал его домашним учителем своего трехлетнего сына Пьеро, заниматься с которым Полициано определенно очень нравилось.

Обладая одинаково острым и живым умом и неиссякаемой любознательностью, Полициано и Лоренцо довольно быстро сблизились. Для второго первый был тем, кто позволял забывать на время о государственных заботах, кто восхищался блеском его ума, кто в разговорах затрагивал самые тонкие струны сердца; что же касается Полициано, он просто боготворил Лоренцо. Это не преувеличение, о том свидетельствуют и его поступки, и письма, как самому Лоренцо, так и его матери, несравненной Лукреции, с которой он был предельно откровенен. От тех времен сохранилась небольшая картина Гирландайо, на которой сбоку от изображенного в профиль Полициано сидит его юный подопечный Пьеро со своим обращенным в сторону от художника лицом херувима. Полициано же, чьи вьющиеся волосы ниспадают до плеч, устремляет взгляд куда-то в потусторонность, сохраняя на смуглом привлекательном лице задушевное выражение, которое, судя по всему, что мы знаем об этом человеке, ему было не свойственно. Впрочем, даже и здесь в его чертах угадывается страстный темперамент и острый ум, каковой и на самом деле отличал его; тот факт, что он принял малый духовный сан, также выглядит некоторым отступлением от нормы, хотя не исключено, что приход Сан-Паоло он получил по рекомендации Лоренцо, с тем чтобы у Полициано был независимый источник дохода.

Не приходится сомневаться, что Полициано отнюдь не просто, как утверждают некоторые, выставлял напоказ свою ученость. Он легко поддерживал разговор на греческом с Аргиропулосом, знанием Платона соперничал с самим Фичино. Его ранние стихи написаны на безупречной классической латыни, отличные эпиграммы — на греческом, хотя впоследствии Лоренцо убедил Полициано, что стихи следует писать, как это делает он, на тосканском наречии. Так Полициано приступил к сочинению большой поэмы «Поединок Джулиано де Медичи», чего-то вроде приложения или продолжения «Поединка Лоренцо де Медичи» Пульчи. В ней описывается любовь семнадцатилетней Симонетты Веспуччи, почитающейся ныне первой красавицей Флоренции, к младшему брату Лоренцо Джулиано де Медичи:

У многих страсть и трепет вызвал он,Но лед его души никем не растоплен.

Это было шуточное сочинение для внутреннего, так сказать, употребления — его читали в кружке Лоренцо. Симпатичный на вид Джулиано любил считать себя безжалостным покорителем женских сердец, хотя в действительности сам влюблялся с завидным постоянством и не всегда удачно, что повергало его в глубокую хандру. Поэтический опус Полициано, хоть и не был он закончен, стал первым значительным произведением на итальянском. «Поединок» внезапно оборвался 46-й строфой, на середине книги второй. Полициано настолько потрясла гибель Джулиано, что он не мог заставить себя написать больше ни единой строки.

В воскресенье 26 апреля 1478 года Полициано говорил о чем-то с Лоренцо, когда его попытались заколоть два священника; впоследствии он расписывал свою героическую роль в спасении жизни Лоренцо, что вызывает немалые сомнения, ибо храбростью Полициано не отличался. Вечером того же дня он находился на пьяцца делла Синьория и видел, как архиепископа Сальвиати в кардинальской мантии выбросили из окна с веревкой на шее. Именно острому взгляду поэта мы обязаны описанием душераздирающих подробностей, когда Сальвиати отчаянно пытался впиться зубами в раскачивающееся рядом с ним обнаженное тело своего подельника.

На следующий год, когда извне Флоренции угрожала неаполитанская армия, а изнутри эпидемия чумы, Лоренцо отправил семью в сопровождении Полициано в Пистою, находящуюся в двадцати милях к северо-востоку от Флоренции. Полициано регулярно писал «Magnifice mi Domine», красочно изображая радости сельской жизни летом. «У нас нет нужды ни в чем. Подарки мы отклоняем, за вычетом салата, инжира, вина — всего несколько бутылок, — baccafichi (птичка, считающаяся здесь деликатесом), ну и еще кое-чего в том же роде». Говоря о щедрости и доброте местных жителей, Полициано изъясняется весьма витиевато: «Они в ушах нам готовы воду носить». Но на самом деле ему скучна была деревенская жизнь, не хватало просвещенного общества. Это стало особенно ясно, когда они зимой перебрались в Кафаджоло (Лоренцо же по-прежнему оставался во Флоренции). В очередном письме ему Полициано передает атмосферу, сложившуюся в семье Медичи:

«На улице льет и льет, так что мы не можем высунуть носа из дома и вынуждены заменить охоту игрой в мяч, чтобы дети могли хоть как-то двигаться. Ставка, как правило, — суп, мясо, десерт. Проигравший лишается одного из этих блюд. При этом нередко бывает, что подопечные мои, проиграв, от огорчения разводят сырость своими слезами. Вот и все наши новости. Я сижу у камелька в шлепанцах и пальто. Окажись вы здесь, я бы, наверное, показался вам живым воплощением меланхолии».

Жена Лоренцо Кларисса слегла, в сыром климате у нее развился кашель, а на самом деле то были первые симптомы туберкулеза, от которого она умрет десять лет спустя.

Полициано не находил себе места, Клариссе все не нравилось, и их взаимная антипатия усиливалась с каждым серым дождливым днем. Исхода долго ждать не пришлось. Кларисса была потрясена, узнав, что наставник учит ее детей латыни по языческим текстам классиков, в то время как, с ее точки зрения, латынь надо осваивать по христианской литературе, например, Псалмам. Полициано категорически отказался обрекать своих любимых учеников на благочестивые проповеди их скучной провинциальной матушки. Кларисса вспылила и отказала учителю от дома.