Линн Виола - Крестьянский бунт в эпоху Сталина: Коллективизация и культура крестьянского сопротивления Страница 42

Независимо от того, существовала ли эта борьба на самом деле, имеются доказательства определенной логики, которой крестьяне руководствовались в выборе жертв — чаще всего партработников и активистов, а иногда и членов их семей{523}. Нельзя утверждать, что все они стояли по другую сторону баррикад, однако очевидно, что все они поддерживали советскую власть и политику коллективизации и расплачивались за свои действия. Они составляли то меньшинство крестьян, которое участвовало в проведении политики коллективизации и выступало против остальной деревни в гражданской войне между крестьянами — внутри гражданской войны деревни и города.

Данные по регионам подтверждают тот факт, что жертвами в основном становились местные партработники, главным образом представители сельсоветов и активисты. Мерл Фейнсод собрал сведения по 47 актам террора в Западной области в октябре 1929 г. Среди жертв — 10 председателей сельсоветов, 8 секретарей сельсоветов, 8 членов хлебозаготовительной комиссии, 21 активист{524}. По данным прокуратуры, в Западной области за 1929 г. 63% актов террора были направлены против работников НСА (низового советского аппарата) и 37% против активистов (50% из них были колхозниками){525}. Аналогичную картину дают данные по Центрально-Черноземной области за август-декабрь 1928 г., где 80% жертв составляли сельские активисты (включая членов сельсоветов){526}. В период с 1 мая по 10 июня 1929 г. в той же области от актов террора пострадали уже 55 работников НСА, 2 милиционера, 1 служащий колхоза, 12 колхозников, 1 селькор, 21 активист-бедняк, 8 коммунистов и комсомольцев, 8 представителей культурно-общественных организаций{527}. Несмотря на скудость сведений за период до 1930 г., в прессе появились сообщения о том, что с 15 августа по 15 октября 1928 г. были убиты 24 представителя сельсоветов, 15 коммунистов, 6 комсомольцев, 14 селькоров{528}.

Данные за 1930 г. также подтверждают, что в основном жертвами крестьян становились работники НСА и сельские активисты. В таблице 4.7 приведена информация о жертвах террора по регионам.

В этих статистических данных ОГПУ, в которых учтены дополнительные случаи помимо указанных ранее 13 794, также содержится раздел «объекты» террора. Так, колхозы (2 836 случая, или 21%) и правительственные здания (753, или 6%) становились объектами нападения (обычно поджогов и вандализма) почти в четверти случаев. Хотя после 1930 г. количество политических убийств сократилось, из имеющихся данных можно сделать вывод, что жертвами всех типов террора продолжали оставаться сельские активисты-колхозники. По данным Верховного суда РСФСР, террор в основном был направлен против колхозных должностных лиц (после 1930 г. в их число входило все больше и больше крестьян) и сельских активистов{529}. Несмотря на то что эти данные вряд ли можно проверить эмпирически, они весьма логичны: авторитет сельсовета был ниже, чем колхоза, который часто возглавляли сильные руководители.

Таблица 4.7.{530} Жертвы террора по регионам, 1930 г.[59] Регион Работники НСА Колхозники Активисты Украина 313 (11%) 599 (22%) 952 (34%) Северный Кавказ 57 (9%) 152 (25%) 268 (44%) Центр.-Черн. область 226 (21%) 233 (21%) 273 (25%) Средняя Волга 163 (26%) 111 (17%) 196 (31%) Нижняя Волга 109 (15%) 125 (18%) 262 (37%) Сибирь 91 (21%) 113 (26%) 101 (23%) Западная Сибирь 57 (19%) 34 (11%) 145 (48%) Восточная Сибирь 14 (9%) 9 (6%) 66 (42%) Урал 154 (16%) 235 (24%) 314 (32%) Московская область 102 (14%) 192 (27%) 1 242 (34%) Ленинградская область 160 (26%) 253 (42%) 121 (20%) Западная область 137 (20%) 214 (32%) 162 (24%) Ивановская область 57 (20%) 81 (28%) 89 (31%) Белоруссия 37 (7%) 200 (38%) 129 (24%) Нижегородский край 100 (16%) 229 (36%) 198 (31%) Дальний Восток 46 (13%) 106 (31%) 59 (17%) Север 20 (17%) 30 (25%) 38 (32%) Башкирия 52 (18%) 78 (27%) 108 (37%) Татария 88 (21%) 113 (27%) 136 (32%) Казахстан 52 (16%) 75 (23%) 160 (48%) Крым 13 (15%) 16 (19%) 39 (46%) Средняя Азия 36 (12%) 45 (15%) 210 (70%) Кавказ 82 (16%) 123 (24%; 217 (43%) Северный Кавказ 48 (21%) 22 (10%) 118 (52%) Итого 2 114 (15%) 3 388 (25%) 4 603 (33%)

В основном крестьяне выплескивали свой гнев на жителей деревни, тесно связанных с советской властью. Большинство из этих активистов и работников сельсоветов происходили из крестьянских семей. Среди неместных жертвами становились либо представители центра, например двадцатипятитысячники, постоянно проживающие по месту работы, либо пришлые горожане, входившие в советский аппарат, или же обучающий персонал{531}. К людям с такими должностями было легче подступиться, чем к уполномоченным или же к вышестоящим государственным лицам: те заезжали в деревню ненадолго и постоянно находились в движении, а потому застигнуть их было практически невозможно, разве что во время очередного мятежа или бабьего бунта, которые редко заканчивались серьезными жертвами. Два неожиданных инцидента в начале 1930-х гг., в результате которых так называемые крестьянские банды в опасной горной местности расправились с секретарем Ингушского обкома партии, партийным инструктором Северокавказского крайкома партии и двумя членами обкома Кабардино-Балкарии, являются скорее исключением из правила{532}. Хотя убийства этих высокопоставленных лиц и подлили масла в огонь гражданской войны, ее главный фронт пролегал в деревне, а основными жертвами были местные активисты — немногие крестьяне, решившие связать свою судьбу с советской властью.

Участвовавшие в актах террора крестьяне, которых было намного больше, чем жертв, в официальных документах всегда обозначались как «кулацкие бандиты», независимо от того, являлись ли они таковыми на самом деле. Прилагательное «кулацкий» оказалось гораздо удобнее существительного «кулак», так как его можно было распространить на всех, чье поведение (временами или же постоянно) отклонялось от установленной нормы: на кулаков, подкулачников, торговцев, лавочников и всех «бывших людей». Кулак (практически всегда мужчина) преследовал свою добропорядочную жертву, вооружившись обрезом, высматривал ее из-за угла. Мишенью ему служили советские учреждения и семьи активистов. Если верить политическим карикатурам, он носил рубашку в горошек, высокие кожаные сапоги, был довольно тучен, частенько усат{533}. По своей природе он был «темный» (несознательный). Он сам или его предки (так как в 1920–1930-х гг. считалось, что классовая принадлежность передается по наследству) в прошлом эксплуатировали труд бедняков. По сути, «кулацкий бандит» являлся олицетворением всего того зла, от которого коммунисты стремились освободить общество, чтобы оно смогло двигаться к светлому будущему.