Михаил Бойцов - К чести России (Из частной переписки 1812 года) Страница 42

Бог явно карает их за их беззакония. Во всякой деревне находим голодных и ободранных неприятелей без оружия, которые за счастье считают попасться в плен, уверенные, что их кормить будут. Я еще в жизни не видел ничего подобного. Я взял из жалости под Красным молодого итальянца. Он не ел несколько дней и, верно бы, замерз, ежели бы бог не привел меня на его счастье. Теперь он здоров и уже распевает. Я его одел, как только можно было. Приехав сюда, нашел несколько сот пленных, кои сами пришли, в том числе 18 офицеров. Я одного взял к себе, у него озноблены ноги и в прежалком положении, но Коширевский меня уверяет, что он выздоровеет. Еще тут же взял немца с немкой, которые умирали также с голоду. Нельзя не сжалиться на их несчастное положение. Вот, душа моя, как неожидаемым образом кончается сия кампания к великой славе нашего оружия и патриотизма целой России. <...>

А. Н. Самойлов - Н. Н. Раевскому.

[6 декабря. Смела]

Поздравляю вас, мой друг Николай Николаевич, с получением ордена св-го Александра Невского. Дай боже, чтобы все ваши заслуги награждены были достойным образом. Должно сего надеяться непременно, ибо они не такого рода, чтобы могли, так сказать, между глаз проскочить. Дело ваше под Смоленском сделало бы честь и самому главнокомандующему тогда армиями. Как кавалер сего ордена посылаю к вам, мой друг, ленту и орден оного. Примите приношение сие от человека, который искренно вас любит и почитает и которому слава ваша столь же приятна, как бы она была собственная его слава. Поздравляю вас, мой друг, с нынешним днем ангела вашего, также и с милым вашим именинником, юным героем Николенькою(61), которому я часто досаждаю, уверяя его, что будто бы он ранен в заднюю часть тела и что будто бы для сей причины вы его отправили из армии. Он клянется и божится, что этого совсем не бывало, я же показываю, будто бы в том ему не верю.<...>

Давно не имеем мы известия о вас, мой друг, и о военных ваших подвигах. У нас же получено из Петербурга известие, что будто бы в Париже был бунт(62), что губернатор оного Савари арестован и что будто бы и сама императрица должна была также быть арестована, но будто бы успела уехать в Вену. Сие последнее обстоятельство для нас недурно, ибо австрийский император не будет уже заботиться о дочери своей. <...>

А. В. Чичерин - А. П. Строганову и В. С. Апраксину.

6 декабря. Вильна

Любезные и дорогие друзья <...>. Вот мы и на зимних квартирах, наконец, в покое, на месте и отдыхаем - в воображении, по крайней мере,- ибо мы только вчера прибыли сюда. Я не мог еще видеться с нашим любезным графом(63); первые дни на отдыхе всегда исполнены докучных забот, не оставляющих ни минуты свободной.

Я очень рад, что более не нахожусь на открытом воздухе. Мороз, утомление, зрелище трупов на больших дорогах, вид несчастий и бедствий жителей, досадная невозможность ничем заняться толком, напрасная потеря времени - все это внушило мне такую неприязнь к походной жизни, что я радуюсь уж одному тому, что не буду убивать время столь бесполезно.

Едва прибыв на место, я приказал устроить мою кровать, повесить полог, поставить стол для занятий, потом разложил на нем в нарочитом порядке все свои бумаги, карандаши, перья, словно я страшно трудолюбив, разбросал наброски рисунков; "Тристрама Шенди" (64), "Дон Кишота" и Гельвеция, к счастью имеющихся у меня, аккуратно положил справа, а слева - тетрадь по тактике, сохранившуюся у меня так удачно, что не преминет создать мне репутацию ученого в глазах тех, кто меня не знает.

Устроивши все, я велел подать кофе (заметьте, что чемоданы свои я послал к черту, и все мои вещи уже были разложены в комоде по-домашнему) итак, я велел принести кофе и, выпив первую чашку, воскликнул:

"Вот я и дома, у себя дома и на немалое время!"

Мне хотелось сразу же заняться делом, потому что, как вы узнаете когда-нибудь, во всяком положении совершенно необходимо уделять несколько часов в день серьезным занятиям, и я ничего не мог придумать лучше для начала, как сесть писать вам. Правда, для меня это удовольствие, я убежден, что и для вас тоже, а обе эти идеи мне улыбаются.

Вильна совсем не разрушена. Французов выгнали так быстро, что они не успели ничего с собой унести. Их хлеб служит прекрасной пищей для наших солдат, их одежда пригодится для пленных, а каски пошлют в Петербург для театра, как говорят.

Поляки приняли нас очень хорошо. Во время спектакля раздавались приветственные возгласы, сцена была украшена портретом Светлейшего с перечислением всех побед, им одержанных, внизу на транспаранте: Бородино, Ярославец, Вязьма и т. д. Но так как в газетах, которые мы здесь нашли, французы хвалятся, что убили под Ярославцем 20 тыс. русских, взяли там 200 пушек и 30 тыс. пленных (только и всего!) <...>, то нашелся шутник, который доказывал, что по прибытии Светлейшего понадобилось только сменить портрет, а раньше там красовался Наполеон, а Бородино, Ярославец и прочее обозначались как его победы. Говорили также, что Наполеон сдержал свое слово: находясь в Москве, он грозил нам, что его армия перезимует в глубине России. И действительно, она вся либо в наших руках в Тульской губернии и в других местах, либо замерзла на дорогах.

Вы не можете представить, как ужасны дороги. И хуже всего то, что к этому привыкаешь, как к всему на свете.

Страница, однако, кончается. Мне пришлось бы исписать еще десяток, если б я стал перечислять все, что прошу вас передать вашей любезной бабушке и графине. <...>

Я кланяюсь моему доброму г. Малербу. Среди пленных был маленький швейцарец, которого я потому только не взял к себе, что им занялся Жан Вадковский. Я просил Жана быть к нему сколько можно заботливее, и он очень привязался к пленному и совершенно доволен им. Сей народ дороже мне всех после моего родного, и я буду счастлив, ежели сумею помочь какому-нибудь пленному швейцарцу. Скажите об этом моему другу - не для того, чтобы придать мне достоинства в его глазах, а чтобы доказать, как он научил меня любить его народ.

Остаюсь навек вашим добрым другом Александр Чичерин.

Скажите г. Малербу, что здесь все страшно дорого, но сукно возмещает все: самое лучшее стоит 24 руб. Ко всему прочему не подступиться: цены, как у маркитанток в походе.

Попросите его препроводить по адресам прилагаемые письма.

В. А. Кавелин - брату.

7 декабря. Мстиславль

Любезный братец, Дмитрий Александрович!

Бедствия, постигшие любезнейшее наше Отечество, испровергали все, что только попадалось под ногу несправедливого и вероломного нашего злодея! Провидение, лишив нас доброго нашего родителя, предвозвещало, что бич рода человеческого и от нас, нещастных, потребует своей жертвы - и бедного, доброго нашего брата Петра Александровича после мучительных, тяжелых страданий не стало уже на свете. Будем, дорогой братец, проклинать уже проклятого человека, нанесшего нам новое несчастье, но предадимся слепо воле создателя! Царство ему небесное! он стократ блаженнее нас, принеся себя в жертву за веру и Отечество,- это его были последние слова.

Я почти уже 4 месяца скитаюся в ополчении и рад очень, что хоть мало, но был полезен любезному нашему Отечеству, которое бог за грехи наши хоть и наказал, но всещедрая его десница не могла долго наказывать любезный ему народ. Хвала всевышнему! кажется, теперь враг не страшен нам уже более.

Простите, милый, добрый братец, и вы, добрая сестрица Шарлотта Ивановна, что я среди промежуточного смутного времени не писал к вам: почты исчезли, был беспрестанно в хлопотах и проч.,- вот, что на время отвлекло меня от приятнейшей с вами переписки. Но верьте, что и среди сражения, в котором мне удалось быть по [д] Ельной, я не забывал вас и милых малюток ваших, которых от души мысленно целую и желаю от всего моего сердца вам и им здоровья. Новостей воинских не вмещаю здесь потому, что мы теперь уже далеко сами от главной квартиры, и они, если б и были какие, то дойдя с этим письмом, сделались бы уже стары. <...>

Поздравя от всего сердца вас и сестрицу Ш. И. с наступающим праздником рождества Христова, вижу, что, может быть, мне до Нового году не удастся написать к вам, и поэтому сливаю вместе мое поздравление. Желаю, чтоб Новый год пуще всего был ознаменован щастливым благоденствием России, чтоб крылья его, осеняя, целили раны изнуренного нашего Отечества и чтоб вы, домашние ваши, и все наши родные были здоровы. Покорнейше прошу засвидетельствовать мое совершенное почтение всем нашим родным. И пребуду навсегда вам верный и душою любящий вас брат Владимир Кавелин. <...>

К. Ф. Рылеев - отцу.

7 декабря. [С.-Петербург]

...>Та минута, которую достичь жаждал я не менее, как и райской обители, священного Эдема, но которую ум мой, устрашенный философами, желал бы отдалить еще на время, быстро приближается. Эта минута есть переход мой в волнуемый страстями мир(65). Шаг бесспорно важный, но верно, не столь опасный, каким представили его моему воображению мудрецы, беспрестанно вопиющие против разврата, обуревающего мир сей. Так любезный родитель, я знаю свет только по одним книгам, и он представляется уму моему страшным чудовищем, но сердце видит в нем тысячи питательных для себя надежд. Там рассудку моему представляется бедность во всей ее наготе, во всей ее обширности и горестном ее состоянии, но сердце показывает эту же самую бедность в златых цепях вольности и дружбы, и она кажется мне не в бедной хижине и не на соломенном одре, но в позлащенных чертогах, возлежащею на мягких пуховиках в неге и удовольствии. Там, в свете, ум мой видит ряд непрерывных бедствий - и ужасается. Несчастия занимают первое место, за ними следуют обманы, грабительства, вероломства, разврат и так далее. Устрашенное мое воображение и рассудок мой с трепетом гласят мне: "Заблужденный молодой человек! разве ты не видишь, чего желаешь с таким безмерием. Ты стремишься в свет, но посмотри, там гибель ожидает тебя".<...> Так говорит мне ум, но сердце, вечно с ним соперничествующее, учит меня противному: "Иди смело, презирай все несчастья, все бедствия, и если оные постигнут тебя, то переноси их с истинною твердостью и ты будешь героем, получишь мученический венец и вознесешься превыше человеков". Тут я восклицаю: "Быть героем, вознестись превыше человечества! Какие сладостные мечты! О! Я повинуюсь сердцу ".<...>