Константин Горшенин - Нюрнбергский процесс, сборник материалов Страница 42

Папен: Да, конечно, когда я произносил свою речь в Марбурге, то я был того мнения, что государство виновно во всем этом.

Файф: Подсудимый, вы слышали показания многих других подсудимых, которые заявляли, что они не знали об ужасных репрессиях, которые имели место в Германии. Вы очень хорошо знали об этих репрессиях, не так ли? Вы знали о действиях гестапо, о концентрационных лагерях, а позднее вы также знали об уничтожении евреев, не правда ли?

Папен: Об этом я знал лишь только то, что в концентрационных лагерях в 1933 и 1934 гг. содержались политические противники. Я весьма часто выступал против методов, которые применялись в концентрационных лагерях. В целом ряде случаев я освобождал людей из этих лагерей. Однако в то время мне не было известно, что в этих лагерях имели место также и убийства.

Файф: Разрешите мне разобраться в этом. Полезно обратиться к конкретному примеру. Помните ли вы, что вначале 1935 года ваш секретарь фон Чирский получил указание вернуться из Вены в Берлин для допроса в гестапо? Вы помните об этом?

Папен: Да.

Файф: Помните ли вы также, что он отказался поехать и послал очень подробный отчет о том, почему он не хочет ехать? Вы помните это?

Папен: Да.

Файф: Давайте вместе бегло просмотрим этот отчет. Это документ Д-635. На странице 67 имеется письмо фон Чирского, адресованное вам,. в котором он в конце второго абзаца говорит следующее: «Я не собираюсь выполнять указание гестапо о выезде в Берлин для допроса».

Затем он говорит — я цитирую его собственные слова, — что это объясняется лишь «вполне понятным и человеческим желанием жить». Он далее прилагает к этому письму отчет для вас о том, что с ним случилось 30 июня, в результате чего он был внесен в черный список гестапо. Вы помните об этом?

Папен: Конечно.

Файф: Далее, — я суммирую начало этого отчета, который был бы комичным, если бы в нем не описывалось такое ужасное положение вещей, — ваш секретарь фон Чирский был арестован одновременно двумя конкурировавшими группами полицейских, кажется, представителями гестапо и уголовной полиции, и была серьезная опасность, что фон Чирский и кое-кто из представителей полиции будут расстреляны до того, как они решат, кто же, собственно, должен его арестовать. Но я хочу обратить ваше внимание на то, что произошло после того, как он был арестован. Мне кажется, что это произошло после того, как гестапо вышло победителем в этой междоусобной борьбе и захватило фон Чирского. Он далее говорит, почти уже в самом конце:

...ему сказали, что полиция следует за гестапо, и далее он говорит: «Мы подошли к зданию гестапо на Принц-Альбрехтштрассе, а затем через. двор пришли к черному ходу. Затем между двумя группами представителей уголовной полиции произошел новый обмен мнениями. Я снова вмешался в этот разговор и предложил для выяснения недоразумения послать представителя каждой группы внутрь здания с тем, чтобы вышестоящие чиновники решили, как следовало поступить. Оставалось еще три офицера уголовной полиции и четыре члена СС, которые должны' были охранять меня и двух других господ. Мое предложение было принято. Вскоре они вернулись обратно и сказали, что теперь недоразумение выяснилось и что нас можно увести, после чего мы были уведены тремя представителями СС и без сопровождения представителей уголовной полиции. Мы совершили длинное путешествие через здание в подвал. Там мы были переданы без всяких комментариев членам СС, которые там находились на посту, и получили от них распоряжение пройти вперед в сесть на скамейку, которая стояла у стены в проходе. Нам затем запретили разговаривать между собой. Там я провел несколько часов, сидя на этой скамейке. Было бы излишним приводить дальнейшие подробности событий, которые произошли в течение этого времени.

Поэтому я ограничусь тем, что расскажу о расстреле хорошо известного лица, о котором официально заявили, что он совершил самоубийство. Этого человека вели под эскортом трех эсэсовцев и провели мимо нас в камеру, параллельную нашему коридору. Командовал гауптштурмфюрер СС, человек небольшого роста, темноволосый, с пистолетом в руке. Я услышал команду: «Стража — к дверям!» Дверь в наш коридор закрылась. Мы услышали пять выстрелов, и сразу же после этих выстрелов гауптштурмфюрер вышел из двери со все еще дымившимся от только что произведенных выстрелов пистолетом в руке. Он сказал, задыхаясь: «С этой свиньей покончено».

Кругом царило лихорадочное возбуждение, крики испуга и вопли слышались из всех камер. Один из стоявших на посту эсэсовцев, довольно молодой парень, был так возбужден, что, очевидно, потеряв сознание и забыв, каково было положение вещей, сообщил мне, жестикулируя при этом пальцами, что человек, о котором шла речь, был убит тремя выстрелами в висок и двумя — в затылок».

Вы получили весьма ясное представление о методах СС и гестапо после того, как фон Чирский прислал вам это описание, не правда ли?

Папен: Да.

Файф: Скажите нам, прежде чем мы кончим рассмотрение этой волнующей выдержки, которую я только что зачитал, кто был этот хорошо известный человек, о котором сказали, что он совершил самоубийство, и который был застрелен тремя выстрелами в висок и двумя — в затылок? Кто он был?

Папен: Я этого не могу сказать, я не знаю этого.

Файф: Вы хотите сказать, что фон Чирский никогда не говорил вам, кто был этот человек, проработав с вами после этого несколько месяцев?

Папен: Я не могу вспомнить, чтобы он говорил со мной об этом. Может быть, я забыл. Это был, очевидно, один из тех людей, которые были убиты 30 июня.

Файф: Вы говорите, что может случиться, что вы забыли. Хотите ли вы сказать, что такие ужасные факты были столь обычны для вас, что вы не можете помнить о фактическом убийстве такого видного человека, которое выдавалось за самоубийство. Подумайте еще. Не можете ли вы сказать Трибуналу точно, кто был этот несчастный человек?

Папен: Если бы я это вспомнил, то охотно бы сказал. У меня нет оснований скрывать это.

Файф: Хорошо, Трибунал сейчас рассмотрит вопрос о том, в какой форме вы сообщили об этом Гитлеру. Вы считали, что фон Чирский говорил вам правду, не так ли? Вы это сами сказали. Вы верили в то, что он говорит правду, не так ли?

Папен: Да.

Файф: Подсудимый, до того как мы перейдем к тому, что случилось, когда он послал этот отчет, мне кажется, его послали в концентрационный лагерь, где ему обрили голову, но через некоторое время он был освобожден и снова вернулся к вам на службу и работал у вас до февраля 1935 года? Это правильно, подсудимый?

Папен: Да, это совершенно верно.

Файф: Это все, что известно о событиях, имевших место до февраля 1935 года. Затем его попросили явиться в гестапо и представить отчет. После этого имела место эта переписка. Вы говорите: «Как я уже вчера сообщил по телеграфу, я передал фон Чирскому указание от 2-го числа этого месяца, в котором повторялось требование о том, чтобы он явился в указанный гестапо день, а именно 5 февраля. Затем он заявил мне официально, что он не может выполнить этого указания, поскольку он убежден, что он будет убит тем или иным путем, если он это сделает. Он сказал, что изложил причины, по которым не хочет ехать, в отчете, который я перешлю, как только получу его. Я вчера, наконец, освободил г-на фон Чирского, которого я уже отстранил от занимаемого им поста на время судебного разбирательства. Само собой разумеется, что я порву с ним все связи официального характера сразу же после того, как завтра будут сданы все дела».

Затем вы говорите, что вы телеграфировали подсудимому фон Нейрату, что фон Чирскому дали отпуск по болезни.

Посмотрите на последний абзац:

«После того как я несколько раз просил, чтобы фон Чирский получил возможность оправдаться перед обычным судом в обвинениях, которые выдвинуты против него, то естественно, я искренне сожалею, что дело кончается таким образом. Я сделал все, что было возможно, чтобы убедить фон Чирского действовать, как ему было указано, а именно дать возможность гестапо допросить его».

Правильно ли, .подсудимый, что вы сделали все, что было в ваших силах, для того, чтобы ваш работник был отправлен на смерть в гестапо и убит там?

Папен: Я считаю, что будет правильным указать Суду на другие письма, из которых вытекает, что я не только однажды, но неоднократно просил Гитлера рассмотреть дело фон Чирского в суде согласно существовавшим законам.

Файф: Совершенно правильно. В этом письме об этом говорится.

Папен: После того как мне в этом было отказано и фюрер не согласился с тем, чтобы возбудить процесс согласно существовавшим законам, Гитлер известил меня, что он лично вмешается в это дело и берет на себя личную ответственность за то, что с фон Чирским ничего не случится, если он будет допрошен гестапо. Это вы найдете в этих письмах. Фюрер обещал ему полную безопасность, если он явится для допроса в гестапо. Вследствие этого, после того как было отказано в рассмотрении его дела в суде и Гитлер обещал, что с фон Чирским ничего не произойдет, я попросил фон Чирского, чтобы он согласился подвергнуть себя допросу, так как обвинение, которое было выдвинуто против него, должно было быть как-то выяснено.