Валерий Ярхо - Иноземцы на русской службе. Военные, дипломаты, архитекторы, лекари, актеры, авантюристы… Страница 42

Но менялся сам государь Петр Алексеевич, а вокруг него происходила постепенная смена фигур друзей и советчиков. Первым молодого царя покинул патриарх Иоаким, умерший 17 марта 1690 года, а уже 30 апреля того же года произошло небывалое прежде событие: московский царь посетил Немецкую слободу! Не менее шокирующей подробностью того самого первого визита стало то, что русский государь прибыл с частным визитом в дом генерала Патрика Гордона. Ничего такого, даже близко подобного, прежде не случалось — статус царя не позволял ему ездить по домам иноземцев, они должны были являться к нему на поклон, и очень немногие допускались до личной беседы. Визит Петра в дом Гордона был знаком великого благоволения к сэру Патрику, личная дружба с которым прошла испытание, когда укрывшийся в Свято-Троицкой Сергиевой лавре, боящийся покушения на свою жизнь Петр Алексеевич отправил в Немецкую слободу приказ, призывая всех иноземных офицеров с их частями явиться к нему. Этот приказ 4 сентября 1689 года на собрании офицеров-иноземцев огласил именно Патрик Гордон, самый старший из них по званию. Зачитав приказ, Гордон немедля поднял по тревоге свой Бутырский полк и ускоренным маршем повел к лавре, а вслед за ним пошли другие солдатские полки.

Тогда же состоялось знакомство царя с Францем Лефортом, женатым на родственнице первой жены сэра Патрика. Это был авантюрист в лучшем смысле этого слова — обаятельный искатель приключений, легкий на подъем и предприимчивый человек. Происходил Франц Лефорт из семейства с шотландскими корнями — его далекий предок в XV столетии покинул Британские острова, став, как это было принято среди благородных, но небогатых шотландцев, наемным воином, — пращур Лефорта поступил в войско герцогов Савойских. Позже, обзаведясь семейством, он избрал для постоянного жительства Пьемонт на севере Италии, но затем Лефорты, принадлежавшие к реформатской церкви, в опасении преследования со стороны католиков перебрались в Женеву. Когда родился Франц, семья Лефорт уже несколько поколений не бряцала оружием, предпочтя войне занятие коммерцией, что пошло ему только на пользу. Франц Лефорт был отдан учиться в знаменитый Женевский колледж, основанный самим Кальвином, — это учебное заведение считалось лучшим в Европе.

Положенные годы он отучился, однако вместо того, чтобы пойти по коммерческой части, поступил на военную службу. Правда, первый опыт оказался неудачен — по требованию отца его выслали обратно в Женеву, но, проведя несколько лет под строгим домашним присмотром, он в конце концов сбежал в Голландию, где кипела война. По ее завершении уже состоявший в офицерском чине Франц Лефорт познакомился в Амстердаме с полковником Якобом ван Фростеном, который уверял всех, что послан русским правительством для найма офицеров на службу в армии московского царя. Полковник рассказывал разные соблазнительные вещи про Московию и тамошние возможности, сулил скорое производство в высокие чины и хорошее жалованье. И Лефорт решил попытать счастья в далекой стране, о которой он имел весьма смутные представления.

Четырнадцать офицеров, поддавшихся на уговоры Фростена, на купеческом корабле добрались до Архангельска, где их ждал неприятный сюрприз: оказалось, что в Амстердаме господин полковник, мягко говоря, ввел их в заблуждение. Выяснилось, что на русской службе сам Фростен не состоял, никто его набирать офицеров не посылал, действовал он на свой страх и риск, а стало быть, их никто не ждал. Получить разрешение на въезд во внутренние районы страны оказалось весьма непростым делом, и, ожидая из Москвы ответа на запрос, посланный в Посольский приказ, приехавшие из Европы военные жили в Архангельске, получая от местного воеводы весьма скудное содержание.

Франц Лефорт был менее других подготовлен к такому повороту событий и отчаянно нуждался в деньгах. Спас его веселый и общительный нрав — он свел компанию с несколькими купцами, приехавшими из Москвы в Архангельск на летнюю ярмарку, и подружился с одним из них, представителем флорентийского торгового дома Франческо Гваскони. Флорентийцы уже двадцать лет ввозили в Московию ткани: шелк, бархат, парчу, сукно, — а также квасцы, стекло, оружие и вино. Из России вывозили меха, соленую рыбу ценных сортов, а главным образом черную икру — от 12 до 20 тысяч пудов ежегодно. Кроме того, семья Гваскони представляла интересы своих европейских партнеров — гамбургской и датской фирм, делая большие коммерческие обороты и с ними. В Москве Гваскони занимали прочное положение — у синьора Франческо в Немецкой слободе стоял большой дом, а при нем обширное хозяйство и товарные амбары. Флорентиец, имевший обширные знакомства как в московской иноземной колонии, так и среди русских, взялся помочь веселому авантюристу из Женевы; он подкармливал Лефорта в Архангельске, а когда привезенные Фростеном офицеры наконец получили разрешение на проезд в Москву, ссудил его суммой, необходимой, чтобы добраться до русской столицы.

Но и прибыв в Москву, Лефорт оказался в весьма незавидно положении — все те, кто приехал с ним вместе, смогли получить должности в Пушкарском приказе, один он остался не у дел. Впрочем, Лефорт не унывал, рассчитывая выбраться из Москвы с одной из отъезжающих дипломатических миссий, и всячески старался завязать знакомства в свите датского и английского послов. С англичанином он даже смог сговориться о том, что тот вывезет его из Москвы и разрешит следовать в свите до Польши, где Лефорт намеревался покинуть дипломатический обоз и отправиться в Швецию, чтобы там поступить на военную службу. Но из всей этой затеи ничего не вышло, поскольку совершенно неожиданно обострилась политическая ситуация и над страной нависла реальная угроза войны с Турцией. Из-за этого русское правительство запретило выезд всем офицерам-иноземцам, и, когда английский посол отбыл, Франц Лефорт остался на Кукуе. В это время жил он больше милостями все того же Франческо Гваскони, который и познакомил Франца с компанией, куда входили Патрик Гордон и Павел Менезий.

Самого Гваскони с московскими шотландцами связывали дела совершенно особенного свойства: итальянец, как и они, был католиком и мечтал построить на московской земле хоть какой-нибудь католический храм. Но так как это было совершенно невозможно — с одной стороны, за недопущением этого строго следила православная церковь, а с другой, противниками постройки костела были лютеране и кальвинисты, которых было подавляющее большинство в Кукуйской слободе. Католики выкручивались, как могли, и тот же Гваскони принимал у себя дома тайком приезжавших иезуитских священников, которые, тщательно соблюдая меры конспирации, свершали духовные требы для живших в Немецкой слободе католиков. В общем, не совсем понятно, почему ревностный католик Гваскони взялся помогать кальвинисту Лефорту, но именно он не только поддержал его материально, но и составил для него первую, как оказалось потом, самую важную в его жизни протекцию. Он привел Лефорта в дом Гордона, рекомендовав его генералу, имевшему большие связи среди московской знати.

Молодой женевец, обладавший полезнейшим даром нравиться людям, и в этой компании сумел всех очаровать. Вместе с мелкими милостями от новых знакомых он получил дельный совет — все наперебой уговаривали его жениться, уверяя, что семейный человек пользуется у русских большим доверием и таких охотнее берут на службу. Увидев в этих советах большой резон, Лефорт занялся подысканием подходящей невесты и сначала нацелился на руку и сердце дочери полковника Кроуфорда, в полку которого когда-то начинал службу русской короне майор Патрик Гордон. Но после того как в доме Гордона он увидел Елизавету Сугэ, дочь англичанина-подполковника, умершего в 1675 году от ран, полученных на войне, все внимание Лефорта переключилось на нее. Семейство, с которым затеял породниться Лефорт, в Немецкой слободе и самой Москве имело обширные связи и деловые знакомства. Мать девицы происходила из семейства Бокховен и приходилась двоюродной сестрой первой супруге Патрика Гордона, к тому моменту уже покойной. Сиротке Елизавете покровительствовал дядюшка, генерал-майор Филипп Альберт Бокховен, бывший тесть Гордона, который был обязан сэру Патрику своим освобождением из многолетнего польского плена в 1667 году. Такие услуги не забываются, а потому новый друг Гордона, да к тому же женившийся на племяннице знаменитого генерала, вполне мог рассчитывать на поддержку своей московской карьеры.

Обаятельный мужчина, слывший ловким покорителем дамских сердечек, Франц Лефорт после короткой предварительной осады пошел на решительный штурм и, добившись согласия матери Елизаветы, не дожидаясь разрешения родственников из Женевы, женился. Возможно, голландцам, покровительствовавшим семейству Сугэ, приглянулось то, что Франц был единоверец, сражавшийся за Голландские Штаты, — во всяком случае, шаткое положение и полное безденежье жениха не стали препятствием на пути молодых людей. Венчались они в реформатской кирхе Немецкой слободы; в брачном контракте было оговорено, что родившиеся в этом союзе дети креститься будут по реформаторскому обряду и воспитываться в кальвинистской вере.