Александр Прасол - От Эдо до Токио и обратно. Культура, быт и нравы Японии эпохи Токугава Страница 43

Общеобязательных правил хозяйствования сёгунат для княжеств не разрабатывал, полагаясь в этом на местных правителей. От них требовался только результат, а как они его достигали, никого не интересовало. Удельные князья могли устанавливать любые правила. Например, у крестьян в виде оброка изымали обычно 40 % собранного риса, однако даймё мог легко увеличить свою долю до 50 или даже 60 %. Некоторые так и делали, что закономерно кончалось бунтом либо бегством крестьян, снижением урожая и оргвыводами бакуфу. В результате удельное княжество меняло хозяина, а с ним и уклад. В начальный, самый бурный период правления Токугава (1615–1650) своих владений лишились 95 удельных князей. Среди них были и верные союзники, воевавшие на стороне Токугава в 1600 году.

За пять лет своего правления Иэясу подписал 91 указ о лишении земель и 103 указа о переназначении князей: в среднем почти 3 кадровых распоряжения в месяц, 36 в год. Его сын Хидэтада правил 18 лет и ежегодно принимал в среднем 10 таких решений. Впоследствии число санкций неуклонно сокращалось, но без них не обходились никогда. За 264 года своего правления сёгуны Токугава 323 раза лишили удельных князей их владений и 714 раз поменяли их владельцев [Эдо дзидайкан, 2002]. Таким образом, в среднем ежегодно принималось четыре кадровых решения.

Фукусима Масанори (1561–1624) был крупным военачальником (под его командованием находилось более 6 тысяч бойцов) и союзником Токугава в битве при Сэкигахара. В 1619 году тайфун разрушил крышу его хиросимского замка, и она стала протекать. Князь, как положено, сообщил в столицу и запросил разрешение на ремонт. Прождав ответа два месяца и не получив его, он приказал начать работы. Во время следующего приезда на службу в столицу Масанори было предъявлено обвинение в самоуправстве и нарушении кодекса “Букэ сёхатто”. Опасаясь заговоров, бакуфу жестко пресекало любое самовольное строительство, поэтому от Масанори потребовали вернуть крышу в прежнее дырявое состояние. Князь подчинился, но служба тайного надзора доложила бакуфу, что крышу разрушили недостаточно и статус-кво не восстановлен. В качестве наказания Фукусима Масанори сократили владения на 500 тысяч коку риса — более чем вполовину. Правда, через год, опасаясь недовольства князей столь крутыми мерами, половину изъятого ему вернули. Удельный князь умер через пять лет после этого инцидента, в 1624 году, будучи в глубокой опале.

В 1632 году сёгунат конфисковал княжество у другого крупного военачальника Като Тадахиро (1601–1653), выделив ему взамен минимальные 10 тысяч коку риса в отдаленной провинции Дэва на северо-востоке страны.

Примеры переназначений с повышением тоже были. Родственника правящего дома Мацудайра Наомаса (16011666) с 1620 по 1640 год пять раз переводили из одного княжества в другое, каждый раз с расширением угодий и увеличением дохода.

Если крупный, стратегически значимый замок при наследовании доставался малолетнему правителю, сёгунат также отдавал приказ о переезде. Так случилось, когда после смерти Мацудайра Наомото (1604–1648) хозяином крупного замка Эхимэ (префектура Эхимэ) оказался его 6-летний сын Наонори (1642–1695). Мальчика отправили далеко на северо-восток, на территорию современной префектуры Ниигата, а в Эхимэ перевели крупного военачальника, удельного князя Сакакибара Масафуса. После смерти последнего в 1667 году возмужавшего Наонори возвратили в замок Эхимэ.

Переезды были частью воинской службы и совершались по определенным правилам. Удельный князь имел право забрать с собой на новое место всех вассалов, наемных работников и движимое имущество, кроме военного снаряжения — оно описывалось и передавалось новому владельцу. Жители призамковых поселений и крестьяне также оставались на месте и переходили под начало нового хозяина.

Некоторые проблемы возникали с усыпальницами в семейных храмах. Следуя синтоистской традиции, сначала их перевозили к месту нового назначения. Однако это было непросто, а переезды случались часто, и от перемещений праха постепенно отказались. Многие кланы возвели семейные храмы в столице, куда они регулярно приезжали на службу. Переезды удельных князей со всем домашним хозяйством и вассалами стоили дорого и требовали колоссальных усилий. Уже упоминавшийся Мацудайра Наонори проделал от Эхимэ до Мураками (префектура Ниигата) вместе с хозяйством путь длиной более полутора тысяч километров, а спустя 18 лет повторил его в обратном направлении. Нетрудно представить, чего это стоило в XVII веке.

Несовершенство процедуры наследования и строгость наказания за ее несоблюдение вызвали недовольство воинской элиты, которое привело к заговору 1651 года. После него сёгунат отменил запрет на экстренное усыновление с правом наследования, и теперь в особых случаях глава рода мог быстро и без проволочек усыновить и назначить преемника не моложе 17 и не старше 50 лет. Точнее, назначить преемником несовершеннолетнего он мог, но это было рискованно. Если наследник не доживал до возраста, когда его могли утвердить, клан оставался без главы, а это, как уже было сказано, грозило всяческими неприятностями.

В 1655–1750 годах 29 несовершеннолетних наследников умерло, не дожив до 17 лет. В одиннадцати случаях правящие кланы были лишены всех владений, в тринадцати — части, в пяти случаях обошлось без конфискации (спасли близкие отношения с правящим домом). Постепенно система наследования устоялась, и такие казусы стали большой редкостью. После 1750 года подобное случалось только четырежды [Омори, 2004].

Жизнь в движении

Переезды из одного княжества в другое по приказу начальства были для самураев привычным делом — эта практика утвердилась еще в эпоху междоусобных войн. Давняя воинская привычка стала основой уникального японского элемента в современном менеджменте — тэнкин (служебный перевод). Кроме Японии, сейчас ни в одной экономически развитой стране наемного служащего не переводят на новое место работы без его согласия и учета интересов его семьи. А в Японии переводят, причем так часто, что среднестатистический японский служащий и представить себе нормальную служебную карьеру без этого уже не может. Этот обычай был также связан с принципом самурайской верности, трансформировавшимся в современной управленческой практике в систему пожизненного найма. Став сёгуном, Токугава Иэясу перенес эту воинскую практику на систему управления, и переезды удельных князей стали нормой феодальной жизни. Вот эти регулярные перемещения воинской элиты вместе со всеми вассалами и домочадцами и заложили основу внутренней транспортной системы и системы постоялых дворов. Важнейший транспортный маршрут Токайдо, связавший две японские столицы, начал быстро обрастать инфраструктурой после 1603 года.

Больше всего поездок удельные князья совершали из своих княжеств в столицу и обратно. Этого требовала система сменной службы при замке сёгуна (санкин котай). Большинство князей прибывали в столицу в конце марта — начале апреля, а через год возвращались в свои уделы. В 1806 году по такому графику служило 175 из 264 князей. Двадцать семь из них находились в столице по полгода, и двадцать шесть жили в ней постоянно, занимая различные должности в бакуфу [Явата, 2009].

Обычный порядок подготовки был следующим. В ноябре посыльный князя отправлялся в столицу с официальным уведомлением о прибытии к месту службы весной следующего года. Сначала он посещал столичную усадьбу князя и вместе с ее управляющим отправлялся в замок Эдо, где вручал одному из государственных советников (родзю) соответствующую бумагу. С советниками (в силу принципа коллегиальности — непременно со всеми) согласовывалась точная дата прибытия и начала службы. Затем посыльный возвращался в княжество с полученным предписанием, и тут же в столицу направлялся другой гонец — для выражения благодарности за согласие принять удельного князя в столице. Согласно кодексу “Букэ сёхатто”, эта служба с 1635 года стала обязательной, но на ритуал это не повлияло. Удельный князь как бы просил удовлетворить его внутренний порыв, а сёгунат как бы соглашался, и за благосклонность следовало поблагодарить.

После князь назначал одного из вассалов ответственным за подготовку выезда, а тот отбирал людей и составлял список. Чаще всего в нем значилось человек 300–400. Крупнейшие княжества вроде Кага или Кумамото, желая продемонстрировать свою мощь и финансовые возможности, отправляли на службу по 2–3 тысячи человек. Самый крупный в истории княжеский караван (клан Маэда из провинции Кага) насчитывал 4 тысячи. Жившие в Японии европейцы сообщали в дневниках о 10-тысячных и даже 20-тысячных шествиях, но это сильное преувеличение.

Богато украшенный паланкин князя располагался в середине походного каравана. Европейцы рассказывали: “Сам князь сидит в великолепном норимоне; несут его шесть или восемь человек, в богатых ливреях; другие идут около экипажа для смены их. Два или три камер-юнкера идут у дверцы, подают ему или принимают от него, что он прикажет, и помогают ему выходить из норимона” [Зибольд и др., 1999].