Джон Локк - Два трактата о правлении Страница 43

59. Это содержится во всех тех законах, которым подчиняется человек, будь то естественные или гражданские законы. Подчиняется ли человек закону природы? Что освободило его от этого закона? Что дало ему возможность свободно распоряжаться своей собственностью по своему желанию в рамках этого закона? Я отвечу: состояние зрелости, когда его можно считать способным познать этот закон, для того чтобы он соразмерял с ним свои действия. Когда он достигает этого состояния, то считается, что он знает, в какой мере закон должен быть его руководителем и в какой мере он может использовать свою свободу, и, таким образом, он её приобретает; до тех пор кто-либо другой должен им руководить, тот, кто, как предполагается, знает, в какой мере закон допускает свободу. Если такое состояние разума, такой возраст, с которого человек становится ответственным за себя, сделали его свободным, они же должны сделать свободным и его сына. Подчиняется ли человек закону Англии? Что освободило его от этого закона, т. е. дало ему свободу распоряжаться своими действиями и своими владениями по своей собственной воле в рамках разрешенного этим законом? Способность узнать этот закон, что, согласно этому закону, достигается с возрастом в 21 год, а в некоторых случаях и раньше. Если это сделало [c.294] свободным отца, то должно сделать свободным также и сына. До тех пор, как мы видим, закон считает, что у сына нет воли, но что им должна руководить воля его отца или опекуна, которые должны разуметь за него. А если отец умер, не назвав того, кто вместо него выполнял бы этот долг, если он не обеспечил наставника, который должен руководить его сыном во время его несовершеннолетия, в то время, когда ему не хватает разумения, то об этом заботится закон; кто-то другой должен управлять им и решать за него до тех пор, пока он не достигнет состояния свободы и его разум не сможет взять на себя руководство его волей. Но после этого и отец, и сын свободны в равной мере, как наставник и ученик, вышедший из состояния несовершеннолетия; они оба в равной мере обязаны подчиняться тому же закону, причем у отца не остается никакой власти над жизнью, свободой или имуществом сына независимо от того, находятся ли они только в естественном состоянии и подчиняются закону природы или же подчиняются положительным законам установленного правительства.

60. Но если кто-либо в силу каких-то природных недостатков не достигает такой степени разума, когда он способен был бы знать закон и жить, сообразуясь с ним, то он никогда не сможет стать свободным человеком, ему никогда не дадут возможности проявлять свою собственную волю (потому что он не знает её границ и не обладает разумением, которое является подлинным её руководителем), но он продолжает находиться под руководством и под началом других все то время, пока его собственный разум не способен к исполнению этой задачи. Вот почему сумасшедшие и слабоумные никогда не бывают свободны от родительской власти. "Дети, которые ещё не достигли того возраста, когда они могут пользоваться здравым рассудком, который бы ими руководил; слабоумные, которые благодаря своему природному недостатку никогда не будут пользоваться им; в-третьих, сумасшедшие, не могущие, очевидно, в данный момент пользоваться им, руководствуются разумом, который руководит другими людьми, являющимися их наставниками, пекущимися об их благе", — говорит Гукер (Церковн. полит., кн. 1, разд. 7). Все это не более, по-видимому, чем та обязанность, которую бог и природа возложили на человека, равно как и на другие существа, заботиться о своем потомстве до тех пор, пока оно не будет в состоянии само о себе заботиться, и вряд ли [c.295] может служить примером или доказательством монархической власти родителей.

61. Таким образом, мы рождаемся свободными, так же как мы рождаемся разумными, но это не означает, что мы тотчас же пользуемся и тем и другим; возраст, который приносит одно, приносит вместе с ним и другое. И таким образом, мы видим, как естественная свобода и повиновение родителям могут совмещаться друг с другом и быть оба основаны на одном и том же принципе. Ребенок свободен по праву своего отца, по разуму своего отца, который должен управлять им, пока у него не будет собственного разума. Свобода человека в совершеннолетнем возрасте и повиновение ребенка, который ещё не достиг этого возраста, родителям настолько согласуются друг с другом и настолько различимы, что самые ослепленные из тех, кто отстаивает монархию, исходя из права отцовства, не могут не заметить это различие, самые упрямые не могут не допустить их совместимость. Если бы их доктрина была совершенно истинной, если бы подлинный наследник Адама был сейчас известен и если бы он утвердился благодаря этому праву как монарх на своем троне, облеченный всей абсолютной, неограниченной властью, о которой говорит сэр Р. Ф., и если бы он умер сейчас же после рождения своего наследника, то разве ребенок, как бы он ни был свободен и каким бы суверенным государем ни был, не находился бы в подчинении у своей матери и няньки, у наставников и гувернеров до тех пор, пока возраст и воспитание не дали бы ему разум и способность управлять собой и другими? Его жизненные потребности, здоровье и просвещение его ума потребовали бы, чтобы им руководила воля других, а не его собственная; и тем не менее разве кто-либо подумает, что это ограничение и повиновение несовместимы с той свободой или той верховной властью, на которые он имеет право, или лишает его их, или отдает его империю тем, кто правил ею во время его младенчества? То управление, под которым он находился, только лучше и быстрее подготовило его к этому. Если кто-либо спросит меня: с какого возраста мой сын может стать свободным? Я отвечу: именно с того возраста, с какого его монарх считается совершеннолетним и может управлять. "Но с какого времени, — говорит рассудительный Гукер (Церковн. полит., кн. I, разд. 6), — о человеке можно сказать, что он уже столь овладел употреблением своего разума, что может понимать те законы, с которыми он обязан сообразовывать свои действия, это гораздо легче ощутить [c.296] чувством, чем кому-либо определить с помощью умения и знаний".

62. Сами государства обращают на это внимание и допускают, что существует время, когда люди должны начать поступать как свободные люди, и потому до этого срока не требуют от них ни присяги, ни клятвы на верность, ни какого-либо публичного признания или заявления о повиновении правительству своих стран.

63. Следовательно, свобода человека и свобода поступать по его собственной воле основываются на том, что он обладает разумом, который в состоянии научить его тому закону, по которому он должен собой управлять, и дать ему понять, в какой степени у него остается свобода его собственной воли. Предоставить ему безграничную свободу до того, как он будет иметь разум, который мог бы им руководить, — это не значит предоставить ему привилегию его природы быть свободным, но значит отбросить его в среду зверей и оставить его в таком жалком состоянии, которое столь же ниже достоинства человека, как и их состояние. Вот что вкладывает власть в руки родителей для того, чтобы они управляли своими детьми во время их несовершеннолетия. Бог поручил им заботиться о своем потомстве и наделил их соответствующей этому склонностью к нежности и заботе, дабы умерять эту власть, дабы применять её так, как это предписывает его мудрость, на благо детей до тех пор, пока они должны находиться под этой властью.

64. Но по какой причине эта забота, которую родители обязаны проявлять к своему потомству, должна превратиться в абсолютное деспотическое господство отца? Ведь власть отца не идет дальше того, чтобы теми средствами, которые он считает наиболее подходящими, дать такую силу и здоровье их телу, энергию и прямоту их умам, какие в наибольшей степени подходят его детям, для того чтобы они приносили как можно больше пользы себе и другим, и, если это необходимо по его состоянию, заставлять их работать, когда они могут, для их собственного пропитания. Но в этой власти мать также имеет свою долю наряду с отцом.

65. Больше того, эта власть вообще принадлежит отцу не по какому-либо особому праву природы, а лишь поскольку он является опекуном своих детей; так что, когда он перестает о них заботиться, он утрачивает свою власть, которой обладал над ними до тех пор, пока заботился об их пропитании и образовании, с которыми она неразрывно [c.297] связана; и эта власть в такой же мере принадлежит приемному отцу подкидыша, как и настоящему отцу другого. Столь малую власть дает человеку над его потомством один лишь акт зачатия, если его заботы на этом кончаются и если этим ограничиваются те права, которые он имеет благодаря имени и авторитету отца. А что станется с этой отцовской властью в той части света, где одна женщина имеет одновременно не одного, а несколько мужей? Или в тех частях Америки, где в случаях, когда муж и жена расходятся, что бывает часто, все дети остаются у матери, следуют за ней и находятся полностью на её иждивении и попечении? Если отец умирает в то время, когда дети ещё малы, то разве они, естественно, не обязаны так же повиноваться своей матери во время их несовершеннолетия, как и своему отцу, если бы он был жив? А разве кто-либо скажет, что мать обладает законодательной властью над своими детьми? Что она может устанавливать постоянные правила, которые будут налагать на них вечные обязательства и согласно которым они должны будут решать все дела, связанные с их собственностью, и ограничивать свою свободу на всем протяжении своей жизни? Или разве она может заставлять соблюдать эти правила под угрозой смертной казни? Ведь это является прерогативой власти должностного лица, отец обладает не более чем её тенью. Его власть над детьми только временна и не распространяется ни на их жизнь, ни на их собственность — это только помощь ввиду слабости и несовершенства их младенчества, средство, необходимое для их воспитания. И хотя отец может распоряжаться своим имуществом, как ему угодно, когда его детям не угрожает гибель от нужды, все же его власть не распространяется ни на их жизнь, ни на имущество, которое они приобрели благодаря своему трудолюбию или чьей-либо щедрости; она не распространяется также и на их свободу, когда они уже достигли совершеннолетнего возраста. Империя отца тогда кончается, и он уже не может распоряжаться свободой своего сына, как и свободой любого другого человека. И весьма далека от абсолютной или вечной юрисдикции та юрисдикция, из-под которой человек может уйти, имея разрешение божественной власти: "Оставит отца и мать и прилепится к жене своей"14.