Марк Твен - Жанна дАрк Страница 43

- Это ты о ноге? Стоит ли писать о пустячной царапине? Я ведь не об этом, любезная Катерина.

- А разве у тебя есть другая рана, более опасная? Ах, бедняжка, что же ты молчишь? О чем ты думаешь?

Испуганная Катерина вскочила, чтобы немедленно вызвать лекаря, но Жанна, взяв ее за руку, усадила на место.

- Ну, ну, успокойся, - сказала она, - пока нет никакой другой раны. Я пишу о той, которую получу завтра, когда мы будем штурмовать крепость.

Катерина посмотрела на нее изумленным, непонимающим взглядом и огорченно спросила:

- О ране, которую ты получишь завтра? Но зачем же расстраивать мать, если этого, быть может, и не случится?

- Нет, случится. Непременно случится, Загадка оставалась неразгаданной. Катерина в недоумении воскликнула:

- Случится?! Как ты можешь утверждать такое? Я... я... Это недоступно моему разуму. О Жанна, такое предчувствие ужасно! Оно лишает человека спокойствия и мужества. Выбрось это из головы! Забудь об этом! Иначе ночь превратится для тебя в кошмар, и ты только измучишь себя. Лучше будем надеяться...

- Это не предчувствие, а уверенность, и я совершенно спокойна. Только неуверенность может быть источником тревоги, а тут совсем другое.

- Жанна, и ты знаешь, что это должно случиться?

- Да, знаю. Мои голоса сообщили мне.

- Ах, - промолвила Катерина, смиряясь, - если они тебе сообщили... А ты уверена, что это были они? Ты убеждена?

- Да, убеждена. Так будет - в этом нет сомнения.

- Какой ужас! А когда ты узнала об этом? - Когда? Да вот уж несколько недель. - Жанна обратилась ко мне: - Луи, ты, должно быть, помнишь, сколько времени прошло?

- Впервые вы, ваше превосходительство, говорили об этом королю в Шиноне, - ответил я. - С тех пор прошло семь недель. Вы опять об этом упоминали двадцатого и двадцать второго апреля, две недели тому назад, о чем есть обстоятельная запись в моем дневнике.

Эти чудеса глубоко взволновали Катерину, но лично я давно перестал удивляться. Ко всему на свете можно привыкнуть.

- И это должно случиться завтра? Непременно завтра? Именно в этот день? - спросила Катерина. - А ты не ошиблась, не перепутала чисел?

- Нет, - ответила Жанна. - Дата точная: седьмого мая.

- В таком случае, сиди дома, пока не пройдет этот страшный день. Ни шагу отсюда, слышишь! Я прошу тебя, Жанна. Обещай, что останешься с нами.

Но Жанну нельзя было убедить. Она возразила:

- Теперь уже ничем делу не поможешь, любезная Катерина. Все равно я буду ранена, и непременно завтра. От судьбы не спрячешься. Мой долг велит мне завтра быть в строю. И я должна идти, если бы даже там ждала меня смерть. Могу ли я остаться из-за боязни, что буду ранена? О, нет, мы должны быть выше всего этого.

- Значит, ты твердо решила идти?

- Да, твердо. Единственное, что я могу сделать для Франции, - это воодушевить ее воинов на бой, внушить им волю к победе. - Она на мгновение задумалась, потом добавила: - Но не следует поступать безрассудно, и я готова удовлетворить твое желание, ведь ты так добра ко мне. Скажи, ты любишь Францию?

Я пытался сообразить, к чему она клонит, но так и не смог догадаться. Катерина воскликнула с упреком:

- Как можно задавать мне такой вопрос? Разве я в чем-нибудь провинилась?

- Итак, ты любишь Францию. Я в этом не сомневалась, дорогая. Не обижайся, а скажи: ты когда-нибудь лгала?

- Никогда в жизни не лгала преднамеренно. Выдумывать - выдумывала, но лгать - никогда.

- Хорошо. Ты любишь Францию и не умеешь лгать. Следовательно, я могу тебе довериться. Так вот: уйду я или останусь - зависит от твоего решения.

- Ах, Жанна, благодарю от всего сердца! Как это мило с твоей стороны! Конечно, ты останешься и никуда не пойдешь!

В порыве радости она бросилась на шею Жанне и так пылко ее ласкала, что я в смущении опустил глаза, мечтая о несбыточном счастье. Как тяжело чувствовать себя обойденным, сознавать себя лишенным того, что считаешь самым драгоценным в этом мире!

Жанна сказала:

- В таком случае, сообщи в мою главную квартиру: завтра я не явлюсь.

- С удовольствием выполню поручение.

- Спасибо! Ты очень любезна. Но как ты это сделаешь? Донесение должно иметь официальную форму. Может, я сама составлю?

- Да, да. Тебе известны и обороты речи и правила приличий, а я в этом деле ничего не смыслю.

- Тогда пиши вот так: "Начальнику штаба предписывается довести до сведения всех королевских войск, охраняющих город и действующих на фронте, что главнокомандующий французской армии завтра не примет участия в битве с англичанами из боязни получить ранение". Подпись: Жанна д'Арк, рукою Катерины Буше, любящей Францию.

Наступила та особая, мучительная тишина, когда человек невольно бросает взгляд на окружающее, запоминая каждую мелочь. Жанна ласково улыбалась, а лицо Катерины залилось густым румянцем, ее губы задрожали, на глазах навернулись слезы. Наконец, она проговорила:

- О как мне стыдно за себя! Ты такая благородная, храбрая, умная, а я такая жалкая и глупая!

Она не выдержала расплакалась. Как мне хотелось обнять ее и утешить! Но это сделала Жанна, и мне ничего не оставалось, как быть молчаливым свидетелем. Жанна приласкала ее с нежностью, от всей души, и я мог бы поступить так же, но сознавал, что все это не к месту, было бы чересчур дерзко и поставило бы всех нас в неловкое положение. Я подавил свое желание и, надеюсь, поступил правильно, хотя потом меня не раз терзали сомнения: а вдруг я упустил удобный случай, который мог бы в корне изменить мою жизнь, придав ей красоту и счастье, чего - увы! - я никогда впоследствии не имел. Вот почему я и теперь с болью вспоминаю об этой сцене, стараюсь не думать о ней во избежание приступа острой тоски.

Как хороша, как хороша и полезна в этом мире легкая безобидная шутка! Она придает бодрости, делает нас человечнее, очищает от плесени наши сердца. Невинная ловушка, придуманная для Катерины, наглядно показала, какую нелепость она требовала от Жанны. Забавно, не правда ли, если хорошенько всмотреться? Даже Катерина перестала плакать и рассмеялась, представив себе удивление англичан, узнавших причину, почему французский главнокомандующий уклонился от участия в сражении. Она поняла, - это было бы им только на руку.

Мы опять принялись за сочинение письма, и, конечно, никто из нас больше не предлагал вычеркивать фразу о ранении. Жанна чувствовала себя прекрасно, но когда она начала передавать приветы всем прежним подружкам и сверстницам, товарищам детских игр, ей представилось наше село, Волшебное дерево, цветущие луга с пасущимися на них овцами, вся мирная прелесть нашего скромного уголка. Жанна перечисляла знакомые имена с нарастающим волнением, а когда дошла очередь до Ометты и Манжетты, она не могла сдержаться - голос ее пресекся, и она остановилась. Выждав с минуту, Жанна сказала:

- Передайте им мою любовь, мою горячую любовь, любовь от всего сердца! Не видеть мне больше родного дома. Никогда!

В это время вошел Паскерель, духовник Жанны, и представил храброго рыцаря, сьера де Рэ, посланного к нам с поручением. Рыцарь сообщил, что ему велено передать от имени совета следующее: поскольку замечательных свершений уже достаточно, надежнее и лучше довольствоваться тем, что бог дал; город хорошо снабжен продовольствием и в состоянии выдержать длительную осаду, а следовательно, было бы разумно снять войска с того берега реки и перейти к обороне. На том совет и порешил.

- Неисправимые трусы! - воскликнула Жанна. - Вот для чего они уговаривали меня оставить войско, с таким усердием ссылались на мою усталость. Передайте мое распоряжение не совету - я не стану разговаривать с этими переодетыми служанками, - а настоящим мужчинам: бастарду и Ла Гиру. Скажите им, что армия останется на месте, и если приказ не будет выполнен, ответственность ляжет на них. И еще скажите, что завтра утром наступление возобновится. Можете идти, любезный сьер.

Затем Жанна обратилась к своему священнику: - Встаньте пораньше и весь день не отлучайтесь от меня. Завтра мне предстоит много работы и меня ранят в ключицу.

Глава XXII

Мы поднялись на заре и после мессы выступили в поход. В зале нас встретил хозяин дома. Добрый старик сетовал, что Жанна отправляется в такой трудный путь не позавтракав, и просил ее задержаться и чего-нибудь поесть. Но у нее не было времени, а точнее - терпения, ибо она горела желанием как можно скорее захватить последнюю вражескую крепость, взятие которой завершило бы первый этап борьбы за освобождение Франции.

Старик Буше нашел другой предлог:

- Обратите внимание, мы, бедные осажденные жители города, за столько месяцев почти забыли вкус рыбы, но теперь мы опять запаслись рыбой, и все благодаря вам. У нас превосходный лещ на завтрак. Отведайте, прошу вас.

- O, скоро у вас будет вдоволь рыбы, - ответила Жанна. - Сегодня весь берег реки у города перейдет в ваше полное распоряжение.

- Ах, ваше превосходительство, вы трудитесь для нашего блага, это я знаю. Но мы не так уж много и требуем, даже от нас. Разве можно сделать все в один день, ведь у вас впереди целый месяц, - не спешите, останьтесь и поешьте хорошенько. Есть пословица о рыбаке, который дважды в день переправлялся в лодке через реку: сначала рыбку съешь, а потом лови, поймал, не поймал - голодным не будешь.