Рамон Менендес Пидаль - Сид Кампеадор Страница 43

И граф, спустившись к побережью Кастельона, сдержал свое слово. Вот только Сид не принял этой агрессии всерьез и не подумал идти на помощь Оропесе: достаточно было одному рыцарю привезти в лагерь графа ложную весть, что воевать с ним идет Родриго, чтобы молодой Раймунд, не рискуя проверять эту новость, крайне спешно снял осаду и вернулся в свою землю, вполне уверенный, что достаточно помог осажденным.

Новые отсрочки. Мурвьедро сдается на милость победителя

Так миновало тридцать дней отсрочки, и Сид потребовал от жителей Мурвьедро сдать замок, но они, солгав, сказали ему, что еще не все гонцы, отправленные с просьбами о помощи, вернулись и что они молят его о новой отсрочке. Хотя Сид хорошо знал, что они лгут, он предоставил им то, о чем они просили: «Я даю вам еще двенадцать дней отсрочки, чтобы все видели, что я не боюсь никого из ваших королей; тогда у них не будет никаких отговорок, почему они не пришли на помощь. Но я воистину говорю вам: если по прошествии этих двенадцати дней вы не сдадите мне замок немедленно, то всех вас, кто только попадет ко мне в руки, я велю сжечь живьем или без пощады обезглавить».

Видно, эта угроза подействовала слабо, потому что 12 мая, когда срок истек и Сид потребовал сдачи, жители Мурвьедро в последней надежде на помощь ответили: уже близится Троица (в тот год выпавшая на 16 мая), вот в этот торжественный для христиан день они и сдадут замок полностью на милость победителя, если ни один мавританский эмир не пожелает прийти к ним на помощь. Сид согласился, поскольку теперь выдвинул условия, выполнение которых требовало больше времени: «Пусть так, я не вступлю в ваш замок даже на Троицу; добавляю вам еще сорок дней — до Иванова дня, но к этому сроку вы не только сдадите мне укрепления, но и уйдете из города; за это время возьмите своих жен и детей и все свои богатства и идите с миром куда пожелаете; равным образом освободите мне и замок, куда я по милости Бога вступлю на Иванов день». Услышав, что можно забрать все движимое имущество, мавры почтительно поблагодарили Сида за проявленное милосердие.

Когда настал день Рождества Иоанна Крестителя (24 июня 1098 г.), Сид выслал вперед своих рыцарей, чтобы они поднялись на замковую гору и заняли внешние укрепления. Когда с самых высоких башен послышались крики радости и выражения благодарности, которую возносили к небу завоеватели-христиане, Кампеадор лично со своими военачальниками вступил в крепость и на одной из больших площадей велел отслужить здесь мессу и заложить красивую церковь, посвященную святому Иоанну.

После того как Сид стал полным хозяином исключительно важной крепости Мурвьедро, валенсийская территория оказалась в полной безопасности.

Глава V. Мой Сид — правитель Валенсии

1. Сид восстанавливает позиции христианства и европейской культуры

Мосарабский епископ

После того как Сид захватил Мурвьедро и тем самым укрепил свою власть в Леванте, он задумал дополнить организацию христианской церкви в Валенсии, восстановив в ней кафедру епископа.

Во главе клира у валенсийских мосарабов издавна стоял епископ. Мы видели, что в 1090 г. Сид собирал налог на содержание мосарабского епископа и что тот покинул Валенсию, когда произошел переворот Ибн Джаххафа.

Архиепископ Толедский и дон Иероним

Поскольку мосарабская христианская община пришла в полный упадок, Сид теперь собрался возродить ее и, так же как король Альфонс, но имея для этого более веские причины, обратил свои взоры на клюнийцев. Он обратился за советом к Бернарду де Седираку, тому самому клюнийцу, с которым он познакомился на Бургосском соборе 1080 г., когда тот был аббатом Саагуна, и с которым после общался в Толедо уже как с архиепископом. Кампеадор должен был направиться именно к нему, потому что Валенсия с римских и вестготских времен была викарным диоцезом, подчиненным Толедо.

Дон Бернард, вернувшись в свою землю из поездки в Южную Францию, привез с собой группу молодых и ученых клириков, которых смог там набрать, чтобы заполнить вакансии в толедской церкви. Вскоре они заняли самые важные кафедры христианской Испании. Из Муассака (монастыря, очень активно проводящего испанское влияние) он привез Геральда, который потом стал архиепископом Браги, а после был канонизован; из Буржа привез Петра, позже занявшего кафедру Осмы и тоже ставшего святым; из Ажена — Бернарда, Петра и Раймунда, после занявших епископские кафедры соответственно Сантьяго, Сеговии и Толедо; из Перигора привез Иеронима, который был более склонен к поиску приключений и сильнее проникнут крестоносным духом, почему и предпочел направиться в Валенсию и разделить опасности с Кампеадором.

Историк Родриго Толедский говорит об этих клириках как об «ученых мужах (viros litteratos)», а хутлар Сида хвалит дона Иеронима как «сведущего в мудрости книжной», но добавляет, что тот был «отважен» и просил Кампеадора о чести наносить первые удары в сражениях:

Но затем я покинул родную землю,Чтобы вместе с вами разить неверных:Свой орден и меч мне прославить хотелось.

(Стих 1290)

Таким образом, надо полагать, дон Иероним действительно сражался при осадах Альменары и Мурвьедро, потому что по распоряжению архиепископа Толедского должен был прибыть в Валенсию в 1097 г.

Сид, разумеется, хорошо принял дона Иеронима и сделал ему кое-какой личный подарок: мы знаем, что он подарил епископу фруктовый сад на территории Хубальи.

Преподнесение валенсийского собора в дар церкви

В 1098 г. после захвата Мурвьедро Сид посвятил себя грандиозной перестройке главной валенсийской мечети, ставшей христианским храмом в 1096 г., с целью сделать ее кафедральной церковью, поставив под заступничество Девы Марии и передав на попечение французскому клирику.

В этой церкви клир и народ, согласно тогдашним обычаям, избрали и по всем канонам провозгласили дона Иеронима епископом. Получив после этого особые привилегии от папы Урбана II, он отслужил в церкви-мечети епископальную мессу. При описании этой достопамятной церемонии историк Сида упоминает «благозвучные хвалебные песнопения и сладчайшее пение хора, каждый участник которого был исполнен воодушевления и с величайшим восторгом призывал славить Христа, коему причитается честь и слава во веки веков».

На этом пышном празднестве Сид («Ego Rodericus Campidoctor et Princeps») одарил новый епископский престол драгоценными принадлежностями для отправления культа, а также многочисленными имениями, селениями и плодовыми садами в районах Валенсии, Альсиры, Хубальи, Мурвьедро, Альменары и Буррианы; кроме того, он пожаловал всем, кто сможет, право дарить церкви свои владения, хоть освобождение земель от налогов и было невыгодно Сиду как сеньору этой территории. Дарственная грамота снабжена вступлением, составленным в столь же высокопарном стиле, характерном для испанской Реконкисты, как и королевские грамоты о восстановлении соборов в Толедо (1085 г.) и Уэске (1096 г.), и даже соперничающем с ними в напыщенности. В этом вступлении, торжественно провозглашающем высокие крестоносные идеалы, которым в своих деяниях следовал Сид, говорится, что по своим великим грехам Испания жестоким мечом сынов Агари была ввергнута в рабство, в коем и пребывала, пока по прошествии четырехсот лет сего бедствия Предвечный Отец, смилостивившись над своим народом, не вдохновил непобедимейшего князя Родриго Кампеадора сделаться мстителем за оное бесчестие и распространять христианскую веру, и после многих превосходных побед, дарованных ему небом, оный сумел завоевать богатейший и многолюдный город Валенсию и после быстрой и чудесной победы над бесчисленным воинством альморавидов и варваров со всей Испании превратил мечеть в церковь и даровал ее дону Иерониму.

Сид подписал собственноручно грамоту, и это тем ценнее, что автографов того времени почти не сохранилось. Хотя в графологию мы не верим, но эти строки властно воскрешают в наших душах образ их автора и праздничную торжественность, в условиях которой они были написаны, — толстые штрихи очень неодинакового размера ложатся под пером воина на пергамент все резче и тверже, строка отклоняется от прямой линии и образует линию волнистую, таинственно вторя душевным тревогам того, кто водил пером: «Я, Родриго, вместе со своей супругой, подтверждаю то, что написано выше (Ego Ruderico, cum conjuge mea, afirmo oc quod superius scriptum est)»; простая формула, начертанная в момент религиозного подъема героической души, производит на нас глубокое впечатление как бесценная реликвия, сохранившийся в веках единственный след, непосредственно оставленный той непобедимой рукой, которая сдержала волну альмора-видов, изваяла границы и королевства, по справедливости пресекла бесчинства королей и знати.