Руслан Скрынников - Иван Грозный Страница 44

Архивные писцовые книги позволяют установить достоверные и полные списки казанских ссыльных. Но они не помогают ответить на более важный и никем не исследованный вопрос: что стало с земельным имуществом опальных? Источники дают основание заключить, что ссыльные дворяне получали казанские поместья взамен старых земельных владений, а не в дополнение к ним. Авторы официальной летописи определенно указывали на то, что ссылка дворян в Казанский край сопровождалась конфискацией их имущества. «А дворяне и дети боярские, — писал летописец, — которые дошли до государские опалы, и на тех (царь) опалу свою клал и животы их имал на себя».

Вновь найденные документы дают надежный ключ к решению загадки опричнины. Два учреждения играли исключительную роль в системе управления Русским государством: аристократическая Боярская дума и Государев двор. Двор был подобен пирамиде, на вершине которой стояли члены думы, ниже — «служилые» (удельные) князья и титулованная знать, занесенная в княжеские списки, наконец, нетитулованное старомосковское боярство. Кроме князя Владимира Старицкого, все прочие «служилые» князья были потомками недавних выходцев из Литвы и других стран.

Число их было совсем невелико, и среди русской коренной знати они оставались чужаками. Несравненно большим политическим весом обладали потомки местных княжеских династий Владимире-Суздальской земли, исчислявшиеся несколькими сотнями лиц. Нижегородское, Ростовское, Ярославское, Стародубское княжества попали в орбиту московского влияния едва ли не со времен Дмитрия Донского. Их присоединение обошлось без кровавой борьбы, а потому местная княжеская знать избежала катастрофы, постигшей новгородскую боярскую знать. Она сохранила в своих руках значительную часть родовых земельных богатств.

Служба княжат определялась их землевладением. «Служилые» князья занимали высшие ступени иерархии, потому что владели великими удельными вотчинами. По тому же принципу формировались суздальские и оболенские княжеские списки. Особой привилегией службы при дворе по княжеским спискам пользовались исключительно или преимущественно те дворяне, которые сохранили родовые вотчины на территории некогда принадлежавших им великих и удельных княжеств. Князья, растерявшие родовые владения, переходили на службу в те уезды, где располагались их поместья и другие владения. Дворовые списки 1552-1562 гг. дают наглядное представление о том, какую долю родовых вотчин сохранила на пороге опричнины коренная русская титулованная знать. Ниже приведены данные о числе лиц, служивших по княжеским спискам (в скобках для сравнения приведены сведения о количестве дворян из тех же княжеских семей, служивших по уездам): Суздальские князья — 3(11); Ростовские — 18 (37); Ярославские — 83 (77); Стародубские — 35 (25); Оболенские — 56 (12).

Итак, коренная княжеская знать продолжала сидеть крупными гнездами на родовых вотчинах в пределах некогда принадлежавших им княжеств, сохраняя тесные связи с местными землевладельцами, в свое время служившими их предкам.

Знать, сохранившая свои земли под властью Москвы и успешно служившая при московском дворе, не стремилась вернуться к раздробленности посредством расчленения государства на отдельные княжества и земли. Но могущественное боярство пытатось любой ценой сохранить власть, которой оно пользовалось в период раздробленности, а для этого надо было сохранить порядки, обеспечивавшие политическое господство и привилегии аристократии. Традиции раздробленности, господствовавшие на протяжении веков, не могли исчезнуть в XVI в. мгновенно, и не было иных общественных сил — носителей этих традиций, кроме могущественной княжеской знати.

Американский историк Роберт Крами утверждает, что казанская ссылка не оказала значительного влияния на судьбы российского боярства, так как среди титулованных и нетитулованных ссыльных дворян только 21 человек принадлежал к аристократическим «кланам». Он исключает подавляющее большинство князей, казанских ссыльных, из состава аристократии. Это очевидное недоразумение. Крами тщательно классифицировал кланы, принадлежавшие к боярской элите в XVII в. Но положение московской аристократии в XVI в. было совсем иным. С начала XVII в. трон заняли Романовы, и суздальская знать утратила привилегии, определяемые родством с царствующей династией. Родовое землевладение этой знати подверглось дроблению.

Точное представление о российской аристократии времен Ивана Грозного дают подлинные документы Государева двора середины XVI в. К знати принадлежали прежде всего те кланы, которые проходили службу при дворе по княжеским спискам и были представлены в Боярской думе. Можно установить, что в середине XVI в. четыре княжеских дома (Суздальский, Ростовский, Ярославский и Стародубский) имели 17 представителей в Боярской думе. 142 дворянина служили по особым княжеским спискам, а всего по дворовым спискам служили 289 лиц из названных фамилий.

Сопоставление казанских книг и дворовых документов позволяет выявить истину.

Опричные судьи отправили в Казань подавляющую часть ростовских князей, записанных в княжеский список, и лишь немногих из тех 30 лиц, которые служили по уездным спискам. Ссылке подверглись князья И.Ю. Хохолков (записан первым в княжеском списке), А.И. Каты-рев (записан вторым), И. Темкин и М. Темкин (их отец Г.И. Темкин записан третьим; в тексте имеется помета «почернен»); дети боярина Д.Ю. Темкин и И.Ю. Темкин, Н.Д. Янов и Ф.Д. Янов, И.Ф., В.Ф. и М.Ф. Бахтеяровы. Из числа записанных в княжеский список опалы и ссылки избежали лишь несколько человек, например семья Гвоздева-Приимкова. Против имени В.В. Волка-Приимкова в тексте сделана помета: «Почернены. Помечен в Торжек». Перевод в Торжок из Ростова не спас Волка, и он также был отправлен в ссылку.

Опричный суд, выборочно назначавший Ростовским князьям меру наказания, по-видимому, учитывал такие признаки, как служба и землевладение. В ссылку попали многие из тех, кто имел право на думный чин или же преуспел по службе. На поселение в Свияжск был отправлен боярин А.И. Катырев, который оставался единственным представителем Ростовского дома в Боярской думе накануне опричнины.

Царский спальник И.Ю. Хохолков до ссылки занимал высокий пост наместника Нижнего Новгорода. В. Волк-Приимков служил воеводой в Мценске. Ссылке подверглись сыновья и племянники боярина Ю. Темкина, сын старицкого боярина В. Темкина, двое спальников Яновых, сын и племянник бывшего боярина С. Лобанова и др.

Гонения на членов Ярославского княжеского рода носили аналогичный характер. По указу 1565 г. в казанскую ссылку были сосланы следующие лица, проходившие службу в Государевом дворе по княжескому списку: Ф.И. Троекуров, А.Ф. Аленкин-Жеря, Ю.И. Сицкий, Д.Ю. Меньшой Сицкий, Д.В. и И.В.Чулков-Ушатый, С.Ю. Меньшой Ушатый, И.Г. Щетинин с братией (всего 7 человек), С.И. Баташев-Засекин, Ф.И. Засекин-Сосунов, А.П. Лобан Засекин-Солнцев, Д.В. Засекин-Солнцев, В.Д. Жирового-Засекин, А.И. Ноздрунов-Засекин, И.И. Черного-Засекин, Д.П. Засекин, М.Ф. Засекин. Меры в отношении Ярославского дома подтверждают выявленную особенность опричной политики. В Казань попали 37 князей Ярославских, их сыновей и братьев из фамилий, проходивших службу по княжеским спискам. Что же касается 77 князей, которые несли службу по городам, из них в ссылку отправились всего 7 человек.

Среди Ушатых князь С.Ю. Меньшой владел вотчиной в 8 тысяч четвертей пашни и мог вывести в поход 25 вооруженных слуг. В самом начале опричнины он был сослан в Казань, а все его земли конфискованы в казну.

Очень крупные вотчины были конфискованы у князей Сицких. Один из них, Д.Ю. Меньшой Сицкий, владел до опричнины вотчиной в 4800 четвертей пашни. После ссылки в Казань он также расстался со своими владениями.

В дворовых документах 1550-1561 гг. числились примерно 60 Стародубских князей, из которых 35 проходили службу по княжеским спискам. Ссыльнопоселенцами стали по крайней мере 14 лиц, поименованных в стародубском княжеском списке.

Княжеские списки Дворовой тетради, подтверждавшие право суздальской знати, ближайшей родни правящей династии, на исключительные привилегии, стали своего рода проскрипционными списками. Это превращение можно объяснить, обратившись к переписке Грозного и Курбского. В письме Курбскому, написанному на пороге опричнины, Иван утверждал, что по вине его советников Боярская дума отказала монарху в повиновении, причем ответственность за это несли не одни бояре, но и некие дети боярские. Сильвестр с Адаше-вым, писал Иван IV, мало-помалу «всех вас бояр в самоволство нача приводити, нашу же власть с вас (бояр. — Р.С.) снимаюше и в супротисловие вас (бояр. — Р.С.) приводяще и честию вас мало не с нами ровняюще, молотчих же детей боярских с вами честью уподобляюще, и тако помалу сотвердися сия злоба».

Как истолковать сетования царя по поводу возвышения «молотчих» детей боярских?