Симон Шноль - Герои, злодеи, конформисты отечественной НАУКИ Страница 44

А вот заместитель Сталина по Наркомату Рабоче-Крестьянской инспекции В. Аванесов, единственный из всех, высказал несогласие: «Охрана существующих садов и парков и т. п., конечно, не подлежит спору, но охрана памятников природы должна быть возложена на самих граждан. Средства могут и должны быть отпущены из местных средств...». 30 июня 1922 г. эта докладная легла на стол председателя ВЦИК М. Калинина. Ей суждено было сыграть значительную роль в становлении государственной и общественной охраны природы. 5 июля 1923 г. группа ученых во главе с Кожевниковым входит в состав недавно созданного Комитета по охране памятников природы при Наркомпросе РСФСР. 3 декабря 1924 г. состоялось организационное собрание Всероссийского общества охраны природы. Кожевников избирается председателем Временного совета общества. «За отчетный период Советом о-ва была выработана инструкция по организации филиалов О-ва и утверждены филиалы: Крымский, Воронежский, Дорогобужский и Дмитровский. К 12 марта 1926 г. в списках О-ва состоит: членов - почетн. — 15, учредителей — 14, действительных — 1013, из них: живущих в Москве — 490, иногородних — 523... О-во имело 5 общих собраний членов, на которых были заслушаны следующие доклады: Ф.Н.Петрова — „О целях и задачах организации Всероссийского О-ва Охраны природы в деле народного оздоровления", проф. ГА. Кожевникова — „Охрана природы и вымирающие животные"». Идея охраны природы набирала силу. Уже обсуждался в печати вопрос о создании единого Всесоюзного природоохранительного органа, поднятый Н. Кулагиным и Г. Кожевниковым. Все громче и смелее раздавались голоса в защиту заповедников, редких животных и растений. В августе 1924 г. академик С. Ф. Оль- денбург и чиновник НКП РСФСР В. Т. Тер-Оганезов были на приеме у председателя СНК РСФСР Рыкова по вопросам природоохраны. Григорий Александрович старается поспеть везде. Специально для женщин готовит листовку по охране природы, разрабатывает правила научной охоты, методику природоохранной пропаганды, проект декрета об охоте. На первом в истории страны Всероссийском съезде по охране природы, Всероссийской конференции по изучению естественных производительных сил страны, Всероссийском съезде охотников, секции охраны природы Госплана РСФСР, Всесоюзном съезде юннатов он — один из главных докладчиков. Участвует в работе Комитета по охране памятников природы при Наркомпросе РСФСР, руководит еще неокрепшим Обществом охраны природы. Вместе со своими друзьями вступается за Асканию-Нова. Участвует в организации международного общества по охране зубров. Печатается в журналах «Охрана природы», «Живая природа», «Уральский охотник» «Украинский охотничий вестник». Перелистывая старые журналы и книги, разбирая архивы и записывая сбивчивые воспоминания современников тех далеких дней, не перестаешь удивляться: а по силам ли это было одному человеку7? В 60x-80x годах появилось немало статей, с восторгом рассказывающих, как правительство Ленина активно поддерживало природоохрану. Что не совсем так. Частенько к ней поворачивалось и спиной. В феврале 1923 г. академик И. Бородин писал из Петрограда Григорию Александровичу: «Вице-президент (Российской Академии наук. - В. Б.) утверждает, что ни о какой командировке теперь не может быть и речи (имеется ввиду участие в Международном конгрессе по охране природы 31 мая-3 июня 1923 г. в Париже. - В. Б.). Но неужели Москва не захочет поддержать международный престиж России и „удивить Европу", представляя наглядные доказательства сочувствия нового Правительства культурным делам да еще международного характера (...). Не верится, чтобы Москва, которая посылает 10 человек на гидробиологический съезд в Базеле (в августе) не нашла бы денег на посылку одного лица на Международный (интереснейший) конгресс!». Ссылаясь на свои болезни, Бородин предлагает попытаться прорваться в Париж Кожевникову. Однако тот так и не поехал, из России не было никого. Казалось, его хватает на все. Григорий Александрович организовывал ныне всемирно известный Сухумский обезьяний питомник, личными сбережениями поддерживал Косинский заповедник и лимнологическую станцию, Московский зоопарк. Это его ученики, известная плеяда в будущем ученых и природоохран- ников: А. Формозов, С. Туров, С. Огнев. Ученый один из первых указал на необходимость введения природоохранных знаний в школьные предметы. Свои идеи он сконцентрировал в небольшой книжке «Школьный учитель и охрана природы», изданной в Москве в 1926 г. «Дело охраны природы станет прочно только тогда, когда оно станет народным делом, когда народ поймет, что охрана эта делается в его же интересах, в интересах народного достояния. Естественным путем для привития народу правильных взглядов на охрану природы является, конечно, школа. То, что умело привито в школе, сохраняется на всю жизнь, руководит всем поведением человека». «В воскресенье 15 февраля 1925 г. в целях широкого осведомления трудящегося населения Москвы в современных вопросах охраны природы Всероссийское общество охраны природы устраивает ПЕРВЫЙ ВЕЧЕР ОХРАНЫ ПРИРОДЫ. С докладами выступят: нарком просвещения А. В. Луначарский „Нар- компрос и охрана природы в РСФСР"; нарком здравоохранения Н. А. Семашко „Охрана природы с бальнеологической и санитарной точки зрения"; профессор Г. А. Кожевников „Человек как потребитель и охранитель природы"; профессор Н.М.Кулагин „Народное хозяйство и охрана природы". Доклады профессоров Кожевникова и Кулагина будут иллюстрироваться диапозитивами. После докладов ответы на предложенные вопросы. В перерывах запись в члены О-ва Охраны природы. Члены О-ва входят на вечер по квитанциям в приеме членских взносов за 1925 г. Входная плата для посторонних 30 коп. Начало в 8 час. вечера. От участников вечера получены письменные согласия». Луначарский не пришел. Заболел. Семашко выступил. Бой не Врангелю —- природе В последние годы жизни Григорий Александрович сдал. Усталое отечное лицо, широкие залысины, мясистый нос, мешки под глазами. Нелегко приходилось. Все чаще овладевал скепсис, грусть по поводу несбывшихся надежд. Уходили из жизни друзья и соратники, с кем начинал дело охраны природы, а новые бойцы не спешили появляться. Все дальше откладывалось создание единого в стране органа по охране природы. С огромным трудом открывались новые заповедники. <...>. В январе 1930 г. Григорий Александрович пишет Андрею Петровичу Семено- ву-Тян-Шанскому: «Спешу сообщить Вам, что бригады „чистильщиков", которые „чистят" Главнауку, усиленно настаивают на закрытии Общества охраны природы, Комитета и ... самого „института" охраны природы, как не соответствующего представлениям текущего момента (как говорят представители господствующего класса). Для нас, биологов, это будет большой удар, но со временем это почувствуют хозяйственники, но будет поздно! Потемкин усиленно защищается, но исход неизвестен. Хорошо бы подключить академические круги к защите природы». По природоохране нанесли удары газета «Правда», журналы «Большевик», <Фронт науки и техники». Последний разразился против ВООП целой серией пасквилей: «„Необщественные" общества», «Общество без актива», «Научные болота». — «Совершенно верно, что весь вопрос в том, для какой цели служат эти охранные мероприятия — для „охраны природы" ради природы или для того, чтобы „максимально заставить ее (природу) служить задаче построения нового, коммунистического общества", - вопрошал некто М. Надеждин. Вслед за Максимом Горьким, призывавшим разобраться» с природой, средства массовой информации буквально затопила волна ненависти к природе. — «...в ближайшие годы здесь мы дадим победный бой уже не Врангелю, а природе», — хвалился в 1931 г. журнал «Революция и природа». Началась травля тех, кто охранял памятники культуры и природы. Фронт «раскулачивания» был широк, захватив Академию наук и университеты. С каждым днем все нетерпимей складывалась обстановка в МГУ. В аудиториях висели объявления, призывающие студентов доносить на своих преподавателей. Тайна «вклада» в построение социализма гарантировалась. Ученым зоологам партбюро требовало отчитаться: что они сделали в первой пятилетке и что будут делать во второй. Маразм крепчал. В конце 1929 г. в институтах физмата I МГУ приняли резолюцию, мол, Институт зоологии I МГУ «в смысле своего социального состава» не удовлетворяет социалистическим требованиям. — «При перевыборах в Университете мне, вероятно, придется пройти через конкурс», - писал своим друзьям Кожевников, - «не попал я в список избранных, оставляемых без конкурса на своих местах из-за „идеологических соображений"». С 1 сентября 1929 г. ученого не избирают на должность профессора МГУ. В 1929 г. Григорию Александровичу стукнуло 63, до ухода на пенсию оставалось всего два года. На конкурс директора зоомузея МГУ выдвинули против Кожевникова ученого-коммуниста. Результат был предрешен. В январе 1931 г. профессор Андрей Петрович Семенов-Тян-Шанский получил от Григория Александровича большое и грустное письмо: — «Я глубоко виноват перед Вами. Я не только сам Вам ничего не написал в течение нескольких месяцев, но даже не ответил сразу на Ваше новогоднее приветствие и на вторичную любезную открытку. Причина — психологическая депрессия. Я никогда не был так угнетен обстоятельствами, как теперь. Во-первых, основная травма — смерть жены, хотя прошло 16 месяцев, составляет общий фон моей психики. Вторая травма — лишение меня кафедры зоологии, и третья, — недавняя, — с 1 ноября я отчислен от должности Директора зоомузея... И наконец - острые квартирные притеснения в связи с продолжающимся превращением квартир в лабораторное помещение и, наконец, — причина общая, - чувство старости, которое доселе не ощущалось мною...». Правда, без работы он не остался: взяли преподавать в Геолого-разведочный институт ВСНХ и в Тропический институт Наркомздрава РСФСР.