Дмитрий Винтер - 1612. Все было не так! Страница 44

Во время трехмесячной (апрель-июль 1612 г.) задержки в Ярославле было сформировано новое временное правительство – как и ляпуновское, оно называлось «Совет всей земли». И лишь теперь Минин и Пожарский решились на открытое объявление войны подмосковному табору Трубецкого-Заруцкого; впервые эта мысль была выражена в письме к купцам и промышленникам Строгановым (формальной главной целью этого письма было требование денег сверх тех 4000 рублей, что Строгановы уже дали)[681].

В мае 1612 г., помимо всего прочего, это правительство признал Псков, жители которого 18–20 мая «свели» с царства Матюшку-Сидорку-Лжедмитрия III и выдали Минину и Пожарскому своего самозванца. Вскоре в присяге «Псковскому вору» раскаялись и Трубецкой и Заруцкий[682].

Среди других решений, принятых «Советом всей земли», отметим такое: летом 1612 г. новые правители России сжалились над престарелым Симеоном Бекбулатовичем и разрешили «горе-Чингисхану» вернуться в Кирилло-Белозерский монастырь, а потом, после освобождения Москвы – и в столицу, где он 5 января 1616 г. и умер[683].

Тогда же Дм. Трубецкой раскаялся, что признал «Матюшку-Сидорку», и подчинился «Совету всей земли», прося Пожарского приходить под Москву поскорее[684]. Есть мнение, что Минин и Пожарский так долго не шли под Москву, несмотря, кстати, на увещевания со стороны Троицкого архимандрита Дионисия, а также Авраамия Палицына поторопиться[685], чтобы не соединяться с Первым ополчением (силы которого были примерно равны силам Второго), и даже хотели, пока Первое ополчение будет под Москвой, оставаться в Ярославле; там стала оформляться новая столица. Именно так: Минин и Пожарский не хотели встречаться с Трубецким, а не наоборот.

По мере того, как Трубецкой раскаивался в поддержке различных самозванцев, отношения между руководителями ополчений, однако, налаживались[686]. И вот теперь, после подчинения Трубецкого, Второе ополчение двинулось на Москву[687]. Есть мнение, что Трубецкой подчинился «Совету всей земли», поскольку один не мог бороться с войском Ходкевича, каковое прибытие на выручку гарнизону Кремля ожидалось вскоре[688]; однако верно и обратное: без поддержки Трубецкого и Минину с Пожарским было нелегко одолеть такого сильного врага (о силе ожидавшейся армии мы подробнее скажем ниже). А вот протянутую руку И. Заруцкого, который, при всех его недостатках, все же немало сделал для освободительного движения, «Совет всей земли» отверг, что привело к серьезному конфликту[689] и даже к покушению на Пожарского со стороны подосланного Заруцким человека[690].

Впрочем, взгляд Р.Г. Скрынникова на И. Заруцкого как на человека, «который, при всех его недостатках, все же немало сделал для освободительного движения», мне представляется не очень убедительным. Так, К. Валишевский говорит о попытке Заруцкого летом 1612 г. договориться с поляками и о том, что бежать из-под Москвы ему пришлось, когда эта попытка открылась[691].

В августе 1612 г. Ополчение подошло к Москве и соединилось с остатками Первого ополчения (казаки князя Д. Трубецкого). Примкнул к Ополчению и князь Черкасский. Все это стало новым этапом единения народа. Только отвергнутый в качестве союзника Заруцкий, ставший к этому времени любовником Марины Мнишек, вместе с нею и ее сыном-«воренком» 28 июля 1612 г. ушел на юг – в Михайлов (ныне Рязанская область), далее под Воронеж, а оттуда в Астрахань; примерно таким же путем, как уже говорилось, двумя годами ранее собирался уходить сам Тушинский вор.

Вызвано такое бегство было, вероятно, тем, что с приближением Второго ополчения казаки стали покидать Заруцкого и переходить к «Земской рати»[692]. Надо думать, и казаки стали его покидать тогда, когда его попытка договориться с поляками открылась[693].

Перипетии освобождения Москвы хорошо известны, и здесь нет смысла их повторять. Здесь вернемся только к вопросу о военных способностях Пожарского. Похоже все-таки, что те историки, которые их оценивают невысоко, не правы. Попытаемся разобраться в этом вопросе.

На Москву двигалось примерно 15-тысячное войско Ходкевича. Кроме того, в Кремле сидел примерно трехтысячный гарнизон, впрочем, почти потерявший боеспособность от голода. По мнению Дм. Иловайского, Второе ополчение было «гораздо более многочисленным»[694], однако в этом есть серьезные сомнения.

Классическая точка зрения советских историков – что у Минина и Пожарского было от 8 до 10 тыс. чел. Однако надо помнить, что имелось еще Первое ополчение, сопоставимое по численности, так что всего у ополченцев вполне могло быть 15–20 тыс. чел., что было примерно равно польскому войску или даже несколько превосходило его.

Однако, как бы то ни было, на Москву двигалось большое войско под командованием выдающегося полководца: гетман Ходкевич в течение предшествующего десятилетия прославился несколькими победами над таким сильным противником, как шведы (последним всего через поколение предстояло снискать славу лучшей армии Европы), причем большинство этих побед было одержано значительно меньшими силами, во многом за счет польской конницы, в то время не имевшей равных в Европе[695]. Победить такого полководца и такую армию даже несколько бо́льшими численно, но наспех собранными силами было совсем не просто и требовало немалого военного дарования.

В итоге в трехдневном бою (22–24 августа 1612 г.) Минин и Пожарский одержали полную победу над войском Ходкевича, причем решающую роль сыграли казаки Трубецкого, ударившие полякам во фланг после того, как их, до того равнодушно взиравших на битву, усовестил Авраамий Палицын[696]. По некоторым сведениям, атакой казаков руководил лично Минин. Ходкевич отступил от стен Москвы, а 28 августа ушел, пообещав, правда, вернуться, после чего сдача польского гарнизона в Кремле, измученного голодом и полуторагодичной осадой, стала лишь вопросом времени.

В то же время известно, что еще и в сентябре 1612 г. Пожарский и Трубецкой спорили, «кто главнее», и лишь в конце сентября был достигнут компромисс. Тогда их правительства объединились, дублирующие друг друга приказы слились и т. д.[697]

22 октября (1 ноября по новому стилю) 1612 г. князь Трубецкой со своими казаками выбил поляков из Китай-города. 24 октября (3 ноября) из Кремля выпустили русских, сидевших в осаде вместе с поляками. Минин и Пожарский не позволили казакам расправиться с этими людьми. Наконец, 25 октября (4 ноября) 1612 г. поляки сдались окончательно и русские вошли в Кремль. По условиям капитуляции, присяга Владиславу со стороны русских, сидевших в Кремле, была аннулирована[698].

Москва была освобождена. Именно этот день и празднуется теперь как День единства нации. Но возникает еще один вопрос: правильно ли мы празднуем этот день? В упоминавшемся фильме 1939 г. «Минин и Пожарский» сказано: «7 ноября 1612 года Москва была освобождена». Однако советские создатели фильма в стремлении связать даты освобождения Москвы от поляков и прихода к власти большевиков, видимо, «забыли», что в XVII столетии разница старого и нового стилей составляла не тринадцать, как в ХХ в., а всего десять дней. Так что правильная дата – все же 4 ноября. В. Козляков называет, правда, 28 октября (7 ноября) как самую позднюю из дат взятия Кремля[699], но больше ни у кого я этой даты не встречал…

Ключевые моменты. Без всякой там «сильной руки Грозного царя и его опричников» подвиг освобождения страны совершило общество. И это опровергло миф о том, что свобода вредна России в принципе. «Единство, нераздельность власти» довели страну «до ручки», а порыв снизу ее спас.

Устроение

Кто будет царем?

В ноябре 1612 г. на Москву двинулся, наконец, достигший к этому времени совершеннолетия Владислав, однако войско его было остановлено под Иосифо-Волоколамским монастырем, а на требования польского принца передать ему русский престол последовал ответ примерно в таком духе: надо было приходить, когда звали, а теперь поздно. 27 ноября польским войскам был дан приказ об отступлении[700].

Самое трудное, однако, было впереди. Предстояло выбрать – после более чем двухлетнего безвластия – не просто нового царя. Предстояло решить судьбу дальнейшего государственного устройства России. Необходимо было собирать всероссийское, как сказали бы три века спустя, «учредительное собрание» для решения этих вопросов. Поэтому в ноябре 1612 г. были отправлены по городам извещения об избавлении столицы и о том, что на январь 1613 г. в Москве созывается Земский собор. Точнее, первая грамота от 11 ноября назначала срок созыва на 6 декабря, однако уложиться в этот срок было нереально. Поэтому открытие Собора перенесли на 6 января 1613 г.