Х. Льоренте - История испанской инквизиции. Том II Страница 44

VIIL Филипп II привел в исполнение папское бреве, назначив судьей с правом передачи своих полномочий дома Гаспара де Суньига-и-Авельянеду, архиепископа Сант-Яго. Выбор понравился Каррансе, потому что этот прелат был одним из лиц, которых он предложил в 1557 году для толедской кафедры. Действительно, Карранса испытал некоторое облегчение — от перемены стражей и от некоторых других мер. Но Суньига назначил судьями членов совета Вальтодано и Симанкаса, начавших процесс. Карранса уже думал их отвести как голосовавших за его арест; узнав, однако, слова короля, что, если это обстоятельство является мотивом к отводу, всякий приказавший арестовать подсудимого не мог бы более быть его судьей, он оставил свое намерение.

IX. Право, которым прелат хотел воспользоваться, теперь признано за принцип всеми цивилизованными нациями. Благодаря ему возник институт присяжных.[161] В самом деле, опыт доказывает, что судья, составивший предварительное следствие и велевший арестовать подсудимого, смотрит на него уже как на виновного. Он становится заинтересованной стороной в процессе, начатом им, и почти не замечает ошибок и погрешностей, которые он сам или его уполномоченные совершили. Правда, двое уполномоченных Суньигой не имели права окончательного решения, но они должны были подготовить все обвинения для его вынесения; в этом была опасность, потому что (как говорил достопочтенный Дом Хуан де Палафокс), «чтобы извратить процесс вопреки мотивировавшему его происшествию, как бы ни были благонамеренны те, кому это поручено, надо только немного дурного настроения со стороны того, кто допрашивает, немного желания отыскать улики со стороны того, кто составляет протокол, и немного боязни со стороны свидетеля, дающего показания; соединение этих трех малых элементов порождает чудовищное дело и самую ужасную клевету».[162]

X. Процесс начался более чем через два года после ареста подсудимого. Тогда только разрешили ему, по специальному королевскому указу, иметь четырех защитников по его выбору. Он назначил дона Мартина д'Альпискуэта, более известного под именем доктора Наварро; доктора дома Антонио Дельгадо, одного из моих предшественников в сане каноника и инспектора школ в Толедо, который после стал епископом Асторги; доктора Сантандера, архидиакона Вальядолида, бывшего аудитора в апелляционном суде этого города, и доктора Моралеса, адвоката при том же суде. Двое первых из этих юрисконсультов получили разрешение видеть архиепископа, но ни одному из четырех не были предоставлены документы. Следовательно, им нельзя было доказать недостаточность улик в обвинительных показаниях, сделанных свидетелями. Правда, ответы архиепископа были решительны и доказательны.

XI. Неквалифицированные произведения Каррансы и даже часть квалифицированных поручили брату Диего де Чавесу, доминиканцу, духовнику сначала принца дона Карлоса, а потом короля; брату Хуану д'Ибаре, францисканцу; брату Родриго де Вадильо, бенедиктинцу, бывшему потом епископом Кефалонии,[163] и брату Хуану де Асолоросу, иеронимиту, бывшему потом епископом Канарских островов. Богословы квалифицировали как еретические некоторые тезисы, содержащиеся в трудах, не принадлежавших архиепископу, но найденных в его бумагах. Другие были квалифицированы как близкие к ереси и способные ее породить, и автор был объявлен сильно заподозренным в ереси. Опубликовали указы, осуждавшие катехизис и толкование на соборное Послание св. Иоанна.

Статья четвертая

ПОВЕДЕНИЕ ОТЦОВ ТРИДЕНТСКОГО СОБОРА ОТНОСИТЕЛЬНО АРХИЕПИСКОПА И ЕГО ПРОЦЕССА

I. Когда Тридентский собор был созван в третий раз, Вальдес боялся, что на нем займутся делом Каррансы, и убедил короля, что очень важно в интересах прав его короны не допускать, чтобы это собрание занималось расследованием процесса. Поэтому Филипп II, назначив послом на собор дона Клавдио Фернандеса де Киньонеса, графа де Луну, вручил ему 30 октября 1562 года инструкции, в которых поместил главу о том, что он осведомлен, будто имеется намерение составить общий индекс книг, нуждавшихся в одобрении или запрещении, из числа внесенных в Индекс Павла IV, который подал повод ко многим протестам; все это будто проектируется с тем, чтобы соборный декрет имел силу закона и чтобы все другие решения были аннулированы. Король прибавлял, что не может позволить распространение такой меры на Испанию, которая имеет Индекс и частные распоряжения, и что подобного рода исключение приложимо также к другим христианским королевствам ввиду того, что бывают некоторые книги, которые могут не быть опасными в одной стране и часто становятся опасными в других в силу особых обстоятельств данной страны. Согласно этим соображениям король определенно рекомендовал своему послу не терять из виду происходящего на соборе, и противиться всеми силами подобному решению, потому что не подобает допустить в Испанию в качестве одобренных такие книги, которые уже запрещены в королевстве, тем более что некоторые лица подозревают, будто этот проект скрывает особые цели. Это побудило короля поручить своему послу в Риме и маркизу де Пескара употребить усилия, чтобы убедить папу расстроить подобные планы, насколько возможно выполнить это осторожно.

II. Эта статья инструкций, переданных послу, указывает достаточно ясно, что в Мадриде сильно боялись, как бы Тридентский собор не одобрил катехизиса Каррансы и Толкования на соборное Послание св. Иоанна, уже запрещенные в Испании без выслушивания автора. Процесс Каррансы вообще приковывал к себе внимание Тридентского собора, так как отцы, недовольные тем, что архиепископ так долго находится в руках инквизиторов, несколько раз обращались к папе с протестом против действий инквизиции и даже против испанского короля; в своем недовольстве они дошли до того, что не вскрывали посланных им королем писем, говоря, что их отказ читать королевские послания продлится до тех пор, пока король не загладит оскорбления, нанесенного епископскому сану в лице одного из членов собора. После многих попыток, произведенных в этом направлении перед легатами, отцы собора объявили, что прекратят собрание, если Его Святейшество не прикажет послать в Рим документы процесса и самого архиепископа Толедского, поскольку его бесчестие падает на всех епископов. Папа, только что продливший срок, данный для следствия (который без этой меры истек бы 7 января 1563 года), отвечал, что напишет Филиппу II и потребует от него выдачи обвиняемого и посылки документов его процесса в апреле. Для доказательства того, что он близко принимает к сердцу удовлетворение желания отцов собора, он послал свое письмо через Одескальки, которому дал титул чрезвычайного нунция.

III. Филипп II ответил 15 августа неожиданно энергично. Он высказал изумление, что отцы собора занимаются больше частными делами, чем теми, которые интересуют религию вообще; повелительные распоряжения бреве, представленного ему нунцием, противоречат его державным правам и чести его особы; поэтому он надеется, что Его Святейшество не найдет ничего плохого в том, что не прикажет опубликовывать этот папский документ и будет продолжать ведение процесса, заслуживающего его внимания. Папа опасался рассердить Филиппа, и без того уже очень недовольного тем, что посол Франции получил право старшинства перед испанским послом, и потому предоставил испанскому королю требуемую отсрочку. Одновременно папа поручил кардиналу-легату, председателю собора, успокоить отцов собрания, пообещав от его имени, что он прикажет отправить в Рим архиепископа Толедского со всеми документами по его процессу, когда дело будет расследовано. Легат должен был также уверить отцов собора, будто папа не делает этого уже в данный момент лишь потому, что так требуют интересы религии, даже интересы собора, обязывающие его вести себя осторожно с таким могущественным государем, каким является испанский король.

IV. Однако Пий IV в своем бреве о продлении срока приказывал обращаться с архиепископом Толедским с большей мягкостью, чем было до сих пор. Дом Гаспар де Суньига запросил Его Святейшество относительно смысла этой фразы. Папа ответил 8 сентября, что ее следует толковать без ущерба для судопроизводства.

V. Эта папская резолюция успокоила на время отцов собора. Но вскоре они занялись другим делом, не менее неприятным для испанского короля. Епископы и богословы, которым был поручен разбор книг, квалифицировали катехизис Каррансы и признали его учение католическим. Они сообщили об этом решении архиепископу чешской Праги,[164] который был председателем конгрегации индекса.[165] Тот созвал собрание 2 июня. В его состав вошел этот архиепископ и патриарх Венеции; архиепископы Браги в Португалии, Ланчиано и Палермо в Сицилии; епископы Шалона-на-Соне, Коломбрии, Модены, Вицины в Венгрии, Невера и генерал августинского ордена. Все эти богословы одобрили катехизис и постановили, что архиепископу будет послан акт их одобрения, чтобы он воспользовался им для своей защиты. Это доказывают их письма, писанные на другой день: одно — Мучио Калино, а другое — нунцием Висконти-а-Санто Карло Борромео, опубликованные Балюзом,[166] кроме отмеченного в актах этого почтенного собрания. Действительно, секретарь в тот же день выдал подлинное удостоверение, и папа 26 июня разрешил напечатать катехизис в Риме. Одобрительный декрет должен был быть подтвержден общим собранием и получить таким образом силу соборного декрета. Когда стало известно, что это произойдет 29 июля, пришлось прибечь к насилию, чтобы воспрепятствовать этому.