Александр Витковский - Военные тайны Лубянки Страница 44

Реальный ответ на вопрос о военно-экономическом потенциале Советского Союза и его обороноспособности могла дать только разведка. И в этом смысле особенно интересны следующие вопросы, заданные фашистскому генералу.

— Что вы знаете о работе германских разведорганов в Советском Союзе?

— Всей агентурно-разведывательной работой вне Германии руководил адмирал Канарис, подчиненный непосредственно генерал-фельдмаршалу Кейтелю. Поэтому подробными сведениями о его деятельности я не располагаю. Я знаю только, что разведкой в Советском Союзе руководил полковник Ганзен.

— Как вы оцениваете деятельность немецкой разведки во время войны?

— В общем и целом я был удовлетворен деятельностью нашей разведки. Самым большим ее достижением является точное установление сосредоточения русских сил весной 1941 года в Западной Белоруссии и на Украине.

Другой стороной дела является тот факт, что мы страдали постоянной недооценкой русских сил. Генштаб неоднократно докладывал фюреру данные о силе русской армии, о резервах России и т. д. Однако фюрер нас обвинял в преувеличении сил противника. Он полагал, что в первые недели войны потери Красной Армии настолько велики, что не может быть и речи о ее усилении.

Я также знаю, что в нашей разведке были крупные провалы: наиболее крупным является ее неуспех в ноябре 1942 года, когда мы полностью просмотрели сосредоточение крупных русских сил на Дону. Мы абсолютно не имели представления о силе русских войск в этом районе. Раньше здесь ничего не было, и внезапно был нанесен удар большой силы, имевший решающее значение. После этого провала фюрер с большим недоверием относился к разведывательным данным генштаба сухопутной армии.

Основную массу разведданных о ходе войны — 90 процентов — составляли материалы радиоразведки и опросы пленных. Радиоразведка — как открытый перехват, так и дешифрование — играла особую роль в самом начале войны, но и до последнего времени не теряла своего значения. Правда, нам никогда не удавалось перехватить и расшифровать радиограммы вашей ставки, штабов фронтов и армий. Радиоразведка, как и все прочие виды разведки, ограничивались только тактической зоной.

По вопросу группировки Красной Армии на дальневосточном театре мы получали данные от японского генштаба, причем они не всегда были достаточно достоверны.

Безусловно, являясь начальником штаба оперативного управления войсками при ставке верховного главнокомандования немецкими вооруженными силами, генерал армии Альфред Йодль был допущен к самым важным секретам рейха, в том числе и к сведениям разведки. Однако он ничего не говорит о том, что спецслужбы Германии располагали сведениями о подготовке СССР к нападению на Германию. Если бы рейх имел такие документы, Йодль должен был рассказать об этом, поскольку такие материалы явились бы весомым аргументом, оправдывающим внезапное нападение фашистов на Советский Союз. Что же касается концентрации советских вооруженных сил у западных рубежей, то это еще не доказательство подготовки превентивного удара. Руководство вермахта знало о концентрации советских войск у западных границ. Но это была ответная и закономерная реакция на разгром Польши и сосредоточение сил вермахта в непосредственной близости от советских рубежей. К тому же в РККА начинался период обычной учебы весенне-летнего периода. Однако политически все это преподносилось как недружественный по отношению к Германии акт и подготовка к агрессии. Данный факт и был отмечен в телеграмме от 21 июня 1941 года министра иностранных дел Германии Риббентропа послу в СССР Шуленбургу как один из поводов начала войны.

Хотя Йодль и был удовлетворен работой разведки, но, судя по его ответу, немцы так и не смогли создать серьезных агентурных позиций на территории СССР для получения важнейшей политической и военно-стратегической информации. Тем более, речь не идет о создании «пятой колонны», хотя отдельные диверсионно-вредительские акции были проведены. Судя по всему, основные интересы разведслужб ориентировались на поиск сведений военного характера, связанных с вопросами расположения и оснащения вооруженных сил СССР и военной инфраструктуры. Хотя и не совсем точно, но фашисты смогли установить примерный боевой состав и ориентировочную численность советских войск в западных военных округах, но имели смутное представление о Вооруженных силах СССР в целом. Они недооценили мобилизационный потенциал страны, размеры стратегических резервов и сроки их развертывания. Уже после войны западногерманский историк П. Карел отмечал, что «мы насчитывали перед началом войны в Красной Армии 200 дивизий. Через шесть недель после начала войны мы вынуждены были установить, что их было 360».

Как свидетельствуют трофейные документы и донесения советских погранотрядов, массовая переброска на территорию СССР фашистских диверсионно-разведывательных групп и диверсантов-одиночек началась 15 июня 1941 года. С началом военных действий они должны были нарушать линии связи, взрывать железнодорожное полотно, поджигать военные склады, уничтожать мосты или захватывать их и удерживать до подхода наступающих частей вермахта, по возможности ликвидировать командный состав Красной Армии и погранвойск. Все диверсанты были хорошо вооружены. Часть из них экипировалась в военную форму РККА или в гражданскую одежду. Заброска происходила по воздуху или наземным путем.

Дальнейшие ответы немецкого генерала косвенным образом свидетельствуют о том, что контрразведывательная работа советских спецслужб оказалась на должной высоте и не позволила Канарису создать серьезных агентурных позиций на территории нашей страны, как в предвоенный период, так и в ходе боевых действий. Тем не менее, нанесение точных ударов в первые часы и дни войны по аэродромам, военным базам, коммуникациям, крупным частям РККА произошло именно благодаря действиям германской разведки и активной аэрофотосъемки в последние предвоенные месяцы.

— Как вами оценивалось развитие оперативной обстановки на Восточном фронте в период 1943–1944 годов?

— Единственным намерением и единственным планом верховного командования летом — осенью 1943 года было задержаться на каком-нибудь рубеже. Однако, это было невозможно, так как войска не могли оторваться от преследующих русских частей, чтобы заранее подготовить оборону.

С этого времени начался постоянный конфликт между фюрером и начальником генерального штаба сухопутной армии генералом Цейтцлером. Цейтцлер требовал быстрого отхода на тыловые рубежи. Гитлер, указывая на пример Красной Армии в 1941 году, считал, что необходимо биться за каждый метр территории. Еще в 1942 году я докладывал фюреру о необходимости заранее подготовить «Восточный вал» по линии реки Днепр, чтобы иметь возможность противопоставить русским мощный оборонительный рубеж. Это мое предложение не было принято. В итоге бои 1943 года показали, что инициатива полностью перешла к русским, а немецкая армия потеряла, во-первых, подвижность, а во-вторых, больше никогда не получала возможности восстановить свои потерянные кадры.

В отношении плана операций 1944 года я могу сказать, что его фактически не существовало.

Впервые мы начали испытывать затруднения в боеприпасах, связанные с падением производства сталелитейной и угольной промышленности.

Недостаток в живой силе в количественном отношении удалось преодолеть. Дивизии Восточного фронта к началу летних операций 1944 года были укомплектованы на 75–80 процентов, хотя качество личного состава было гораздо хуже, чем раньше.

Мы предполагали, что удар со стороны русских последует на южном участке в направлении румынской нефти, поэтому основное количество танковых дивизий сосредоточили в районы южных групп армий.

Тем не менее основной удар Красной Армии был нанесен против Центральной группы армий, которая была значительно ослаблена за счет юга.

Впоследствии фюрер искал причины разгрома Центральной группы армий в подрывной деятельности предателей — участников заговора 20 июля. Я не был согласен с ним. Причины надо было искать не в предателях, а в недостатке сил.

Главным недостатком я считал то, что Восточный фронт никогда не получал возможности создать настоящие резервы. Дивизии, которые выводились во вторую линию, не успевали отдохнуть и снова бросались в бой. Конечно, я понимал, что здесь мы находились в зависимости от инициативы противника.

Результаты боев 1944 года:

а) русские достигли исключительного превосходства на всех фронтах;

б) тем не менее, нам удалась стабилизация Восточного фронта.

В дальнейшем мы возлагали серьезные надежды на то, что удаление Красной Армии от своих баз создаст значительные трудности с коммуникациями, что задержит сосредоточение сил русских для продолжения наступления. Действительность показала, что и здесь мы просчитались.