Глеб Лебедев - Эпоха викингов в Северной Европе Страница 45

Известие Вертинских анналов — первое свидетельство существования сложившихся славяно-скандинавских отношений: послы «хакана росов» от Феофила прибыли к императору франков; и здесь, в результате тщательного расследования, выяснилось, что эти «росы» были свеями, норманнами: «…император узнал, что они принадлежат к народности шведской» (eos gentis esse Sueonum), что заставило Людовика Благочестивого считать их «скорее, разведчиками… чем искателями дружбы» [Памятники, с. 24]. Напомним, что «варяго-русы» впервые появились в поле зрения франкского императора в начале второго этапа экспансии викингов, накануне самых опустошительных набегов норманнов на страны Западной Европы. 838 год дает нам надежный верхний хронологический рубеж, terminus ante quern, для определения времени формирования географических представлений скандинавов о второй, «древнерусской», зоне Восточной Европы. Если учесть, что на периферии этой зоны, в Ладоге, норманны появились еще около 750 г., то времени оказывается достаточно для взаимного знакомства варяжских воинов-купцов и славянской знати. Как полагает ведущий советский историк древнерусской дипломатии А.Н.Сахаров, в 830-х годах использование киевским князем для ответственного дипломатического поручения варяжских пришельцев было вполне естественным [192, с. 79–81]. Сам факт участия норманнов в качестве послов русского «хакана» (этот титул в обиходе киевских князей удерживался до XII в. [130, с. 195; 16, с. 366; 155, с. 151]) в первых внешнеполитических акциях Древнерусского государства — свидетельство их определенной заинтересованности, а следовательно, и осведомленности в ситуации, сложившейся в Восточной Европе в первой половине IX в. Тем важнее установить соотношение между этнополитической структурой восточноевропейских земель, представленной в скандинавских памятниках, и соответствующей системой представлений в «Повести временных лет».

Недатированная часть служит экспозицией дальнейшего, анналистического, изложения ПВЛ. Это — концентрированный итог всей славянской истории, завершившейся образованием Киевского государства, где летописец дал ответ на вопрос «откуду Руская земля стала».

Введение ПВЛ обычно рассматривается как своего рода каталог славянских и неславянских племен Восточной Европы, служащий главным образом определению их пространственной локализации. Между тем характеристики, данные «племенам», представляют собой связную и строгую систему оценок и кроме собственно этнонимов и географических указаний охватывают по крайней мере еще четыре аспекта: А — генеалогический (происхождение и способ расселения — миграция, или автохтонное проживание); Б — этнический (языковая принадлежность); В — политический (организация управления); Г — морально-этический (нравы и обычаи). При этом оценки в каждом из аспектов выражены особыми, устойчивыми формулами, с четкой градацией, а «племена» в матрице, построенной по указанным четырем параметрам, занимают строго фиксированную позицию (табл. 10) [116, с. 103–107].

Позицию каждого «племени» можно описать совокупностью четырех признаков: например, поляне = S (А.1, Б.1, В.1, Г.1) = мигранты полной формулы расселения, «словенескъ язык», княженье, моральный облик — эталон, «мужи мудри»; весь = S (А.4, Б.З, В.З, Г.5) = автохтоны полной формулы, язык свой, «дань дают Руси», «погании» и т. д. Точно также может быть описано каждое из 25 восточноевропейских племен.

Если одно племя рассматривать как совокупность четырех устойчивых признаков, то легко устанавливаются группы, объединенные связями по одному (Б.1 «словенескъ язык») или нескольким признакам (А.1 мигранты полной формулы, Б.1 «словенескъ язык», В.1 княженье).

Связи выстраивают племена в группы, образующие достаточно стройную иерархию (высшие позиции занимают племена и группы с «высшими оценками» по всем осям координат), которая может быть выражена через граф. Он представляет собой особый способ записи классификации племен, объективно присутствующей в ПВЛ (выраженной свойственными писателю XI — начала XII в. средствами). Картографированием выделенных в графе основных групп этнонимов, объединенных общими характеристиками, восстанавливается этногеография Восточной Европы, описанная с позиций системы ценностей автора «Повести временных лет».

Основу этногеографической карты ПВЛ образуют четыре славянских племени первой группы (мигранты по 1-й формуле, «словенескъ язык», княженье, моральный облик — от эталонного до нейтрального): поляне, дреговичи, словене-полочане и словене-новгородцы. Четыре славянских «княженья», протянувшиеся с юга на север вдоль «Пути из варяг в греки и из грек», по которому прошел апостол Андрей Первозванный (а с его путешествия и пророчества автор ПВЛ открывает собственно историю восточных славян), четыре наиболее развитых раннегосударственных образования, сложившиеся задолго до появления варягов в Восточной Европе [165, с. 103–110] и представляющие собой начальную форму феодальной государственности [131, с. 45], составляют как бы каркас древнейшей Руси, ее становой хребет, разместившись на важнейших, магистральных путях славянского расселения [107, с. 37–43].

Цепочка «княжений» протянулась на север-северо-восток от основного очага славянства в Центральной и Восточной Европе. Периферию раннекиевской государственности образуют племена, типологически также входившие в первую группу, но занимавшие в ней (как и на карте Киевской Руси) окраинное положение: древляне, волыняне, бужане.

Вторая группа племен, связанных такими признаками, как неоговоренный язык и политический строй, «обычай одинъ», занимает пространство к востоку от осевой линии: автохтоны-кривичи, равно как радимичи и особенно вятичи, по-видимому, создавали более или менее самостоятельные образования, не связанные тесными узами с основной совокупностью «княжений». Реконструкция внутреннего строя племенного союза вятичей, предложенная на основании восточных источников акад. Б.А.Рыбаковым в значительной мере раскрывает тот большой внутренний потенциал, который позволял вятичам сохранять относительную самостоятельность в составе Киевского государства вплоть до XII в., несмотря на неоднократные попытки киевских князей подчинить своих восточных соседей [186, с. 258–284]. «Страна Вантит» арабских географов стремилась противостоять и киевским полянам-руси, и Хазарскому каганату; лишь постоянная угроза со стороны последнего, может быть, толкала вятичей и радимичей к более тесному союзу с Киевской Русью. Несколько раньше вятичей и радимичей, под воздействием степных факторов, в состав раннегосударственного образования «Руской земли» вошло племя северъ, славянское по языку.

Третья группа племен, «иже дань дають Руси», очерчивает максимальные пределы Древнерусского государства эпохи первых князей. Таким образом, этногеографическая карта ПВЛ позволяет реконструировать важные элементы пространственной и политической структуры Киевского государства, наметить ранние этапы его существования.

Начало этого процесса в летописи отражено сообщением об установлении своего рода межплеменного союза: «Живяху в мире поляне и деревляне и северъ и радимичи, вятичи и хорвате». Конфигурация, и частично состав этого объединения совпадают с территориальным ядром Киевской Руси, «Русской Землей» в узком значении, как оно установлено в фундаментальном исследовании А.Н.Насонова [153, с. 30]. С этой областью историки связывают и древнейших «росов», помещая здесь росомонов (IV в.) и роксаланов (V–VI вв.), чем объясняется, в свою очередь, известие о народе Hros у Захарии Ритора [16, с. 290–292].

Росомоны были вытеснены гуннами (375), аланы — аварами (558–568), в 670-х годах хазары поставили в данническую зависимость часть славянских племен [42, с. 83–87]. Государственное образование, зарождавшееся в «земле росов» достигает нового подъема лишь в начале IX в., когда после трехсотлетнего перерыва известия о «росах» вновь попадают на страницы источников. Народ Rochouasco (возможно, восходящий к роксоланам) был известен королю Англии Альфреду Великому [King Alfred's Orosius, 19]; с 813 по 842 т… отмечен ряд набегов «русов» на побережья Черноморья и даже Средиземноморья [35, III, с. 64–65; 130, с. 199]. Именно в это время глава «Руской земли» принимает титул «каган» и отправляет первое посольство в Византию. К середине IX в., видимо, восходит известие Масуди о том, что «первый из славянских царей есть царь Дира, он имеет обширные города и многие обитаемые страны; мусульманские купцы прибывают в столицу его государства с разного рода товарами» [38, с. 137]. Имя Дира нередко рассматривают в одной цепи с именами Кия, Щека, Хорива как последнего представителя древней полянской княжеской династии [183, с. 169]; вполне возможна позднейшая контаминация его с Аскольдом, предшественником Олега. Связь Аскольда и Дира с «преданием о призвании варягов», в летописи достаточно искусственная, возможно, имеет определенную историко-политическую подоснову, поскольку в окружении «хакана» 838 г. находились свеи. Если не считать Аскольда и Дира современниками [16, с. 368–369; 130, с. 218], то есть все основания отнести правление Дира к более раннему времени, чем 860–882 гг., а именно — к 830-840-м годам, когда «начася прозывати Руская земля».