Людмила Морозова - Великие и неизвестные женщины Древней Руси Страница 45

В целом же в период борьбы наследников Ярослава Мудрого за великокняжеский престол знатные женщины оказались втянутыми во все политические конфликты и междоусобицы. Князья использовали браки с иностранками для усиления собственных позиций и получения помощи от их родственников за границей. В итоге внутренние проблемы Руси выходили на международный уровень и становились общеевропейскими. Семейные дрязги Рюриковичей начинают затрагивать чуть ли не все королевские дворы, византийского и германского императоров и даже католическую церковь. В это время Русь представляет с Европой единое целое, ни в чем от нее не отличаясь.

Княгини-иностранки не только помогали русским правителям расширять международные контакты, но и способствовали интенсивному культурному обмену между странами. С их помощью на Руси появляются лучшие образцы европейской письменности, изобразительного искусства, архитектуры и ремесла. Думается, что в это время одежда и повседневный быт русской знати ни в чем не отличались от общеевропейских. Процесс слияния русской культуры с культурой других стран, начатый при княгине Ольге, продолжился не только при Владимире I и Ярославе Мудром после христианизации, но и при их наследниках. При этом он стал даже более интенсивным, поскольку в нем приняли участие сразу несколько княгинь-иностранок: полька Гертруда, немка Ода и гречанка Мария.

Глава 5. Женщины из окружения Владимира Мономаха

В 1113 г. после смерти Святополка Изяславича киевское великое княжение переходит к старшему сыну Всеволода Ярославича Владимиру, прозванному современниками Мономахом, поскольку его дедом являлся византийский император Константин IX Мономах. Это произошло вопреки правилам престолонаследия, установленным Ярославом Мудрым. После детей старшего Ярославича верховная власть должна была перейти к детям среднего, т. е. Святослава Ярославича, но поскольку тот сам грубо нарушил завет отца и изгнал великого князя Изяслава из Киева, то негласно было решено не отдавать престол его сыновьям. Киевляне просто пригласили к себе 60-летнего Владимира Мономаха, известного опытного государственного деятеля и талантливого полководца. Для своего времени он был выдающимся правителем. Стать таким ему во многом помогли окружавшие его яркие и разносторонне одаренные женщины. Как уже отмечалось, мать Владимира, византийская принцесса Мария, способствовала тому, что княжич получил очень хорошее образование, овладел греческим языком и стал знатоком византийской церковной литературы. Сестра Янка всячески стремилась поднять его авторитет в глазах киевлян. Жена, английская принцесса Гида, видимо, ознакомила его с английской исторической литературой и вместе с невесткой, шведской принцессой Христиной, способствовала расширению его кругозора. Этим неординарным женщинам и посвящена настоящая глава.

Монахиня Анна-Янка

Старшая дочь Всеволода Ярославича Анна-Янка, несомненно, была одной из наиболее популярных личностей в Киеве на рубеже XI и XII вв. Как уже отмечалось, она, по всей видимости, являлась дочерью византийской принцессы Марии и родилась не позднее 1066 г., но возможно и раньше. В это время Всеволод с семьей жил в Переяславле Южном, доставшемся ему по завещанию отца. Главной наставницей княжны, очевидно, была мать, хорошо знавшая греческую церковную литературу, всемирную историю, литургию, дворцовый этикет, рукоделие. Даже после смерти матери Анну-Янку, видимо, опекали женщины-гречанки из свиты Марии. Поэтому по своему образовательному уровню она во многом превосходила других знатных девушек.

Н. Л. Пушкарева обнаружила в зарубежных источниках данные о том, что в ранней юности Анна-Янка была сосватана за византийского царевича Константина Дуку Старшего.[451] В качестве приданого ей, видимо, был дан городок Янче в Переяславском княжестве. Однако брак не состоялся, из-за того что враги царевича насильно постригли его в монахи. Печальная участь жениха настолько потрясла княжну, что она сама решила принять постриг.

Близкие, вероятно, какое-то время пытались отговорить молодую девушку от необдуманного решения, поскольку для Всеволода, ставшего в 1078 г. великим князем, не составляло труда найти для дочери другого жениха, но Анна-Янка осталась непреклонной. Тогда отец специально для нее основал в Киеве монастырь и назвал его в честь своего патронального святого Андреевским. По этому поводу в древнейшей летописи сделана такая запись: «В лето 6594[452] Всеволод заложи церковь святаго Андрея, при Иване преподобном митрополите, створи у церкви тоя манастырь, в нем же пострижеся дщи его девою, именем Янька. Сия же Янка, совокупивши черноризицы многи, пребываше с ними по монастырьскому чину».[453]

Характерно, что это сообщение есть только в Ипатьевской летописи. В Лаврентьевской оно отсутствует, при этом дата смерти Ярополка Изяславича – тот же 1086 г. обозначена на год раньше. Возможно, данный сбой произошел в летописи при переписке текстов с ветхих экземпляров.

Несомненно, пострижение великокняжеской дочери удивило современников, поэтому в летописной записи подчеркнуто, что она была девой, т. е. молодой и незамужней. До этого женщины княжеского рода постригались в монахини только в пожилом возрасте, как, например, Рогнеда Рогволдовна или Ингигерд-Ирина. Постриженницами европейских монастырей были некоторые дочери Ярослава Мудрого, но из мира они опять же уходили в зрелом возрасте после замужества.

Поэтому можно предположить, что Анна-Янка была первой княжной, ставшей монахиней в девичестве. По непонятной причине она не сама основала обитель, а поселилась в отцовом монастыре, который должен был стать мужским, судя по посвящению св. Андрею. Но при игуменстве княжны он превратился в женский и по летописному сообщению имел немало постриженниц. (Можно предположить, что в то время было мало монастырей и порядка разделения их на мужские и женские не существовало.)

В. Н. Татищев полагал, что Анна-Янка создала при монастыре училище для девочек. В нем обучали грамоте, пению и шитью. Источник этих данных неизвестен, поэтому можно предположить, что историк сделал вывод по аналогии со сходными женскими монастырями, например Евфросиниевым в Полоцке. Однако Н. М. Карамзин полностью доверял сообщению Татищева.[454]

Написана на стене Софийского собора. Начало XII в.

Следует отметить, что у Всеволода Ярославича уже был один монастырь на Выдубицком холме, который он основал рядом со своим Красным двором еще при отце. Какому святому он был посвящен, неизвестно. Но в 1070 г. в нем был заложен храм в честь Михаила Архангела, и после этого он стал называться Михайловским. Правда, храм строился очень долго и был освящен только в 1088 г.[455]

Наставником и помощником молодой игуменьи Анны-Янки, видимо, был киевский митрополит Иоанн, грек по национальности. В летописи ему дана самая хвалебная характеристика: «Бысть же Иоан си – муж хитр книгам и ученью, милостив убогим и вдовицам, ласков же всякому, к богатому и к убогому, смирен же умом и кроток, и молчалив, речист же книгам святым, утешая печальныя; и сякова не бысть така преже в Руси, ни по нем не будет такий».[456]

По предположению исследователей, митрополит Иоанн написал несколько произведений о проблемах нравственности в русском обществе. Одно из них – «Церковное правило» – содержало перечень норм поведения не только монахов и священников, но и мирян: князей, бояр, купцов, простых людей. Оно свидетельствовало о живом интересе митрополита к повседневной жизни русских людей и его желании дать им наставления для улучшения нравственности.[457]

На особую близость Анны-Янки к главе русской церкви и высшему духовенству указывает тот факт, что после кончины Иоанна в 1089 г. именно она отправлялась в Константинополь, чтобы выбрать там нового митрополита и привезти его в Киев.[458]

Следует отметить, что в истории церкви это было уникальное событие: ни до Анны-Янки, ни после нее княжны-монахини и вообще женщины не ездили в Константинополь по столь важным делам. Данный факт говорит о том, что игуменья Андреевского монастыря имела в русской церкви очень большой авторитет. К тому же у нее могли быть связи с греческим духовенством через родственников матери. Можно предположить, что княжна-монахиня хорошо владела греческим языком и поэтому имела возможность легко общаться с греческим духовенством. Но это-то ее, видимо, и подвело.

По сообщению Ипатьевской летописи (в Лаврентьевской текст в этом месте неисправен), Анна-Янка отправилась в Константинополь летом 1089 г. и вернулась только в следующем году.[459] Почти год провела она в Византии, где, возможно, встречалась с родственниками матери, посещала святые места, даже обитель, где жил ее бывший жених, закупала для своего монастыря книги и церковную утварь. Несомненно, она была принята высшим греческим духовенством и встречалась с кандидатами в новые киевские митрополиты. По неизвестной для нас причине Анна-Янка остановила свой выбор на довольно старом и болезненном иерархе, которого, как и умершего митрополита, звали Иоанном. Он плохо перенес путешествие по морю и прибыл в Киев совсем больным. Увидев его, киевляне в один голос стали говорить: «Се мертвец пришел». К тому же многим показалось, что новый митрополит плохо знает церковную литературу, не умеет говорить проповеди и даже «прост умом».[460]